Секретный агент по морскому делу

– Это меня не оправдывает, – вздохнул Симолин.

– Скажите, на Квашнине был колет или какая-то другая защита?

– Нет, просто камзол.

– Немецкие клинки от такого удара не ломаются. Шпага была сломана либо после инцидента, либо кончик изначально подпилили, – уверенно констатировал Плещеев.

Он еще более скрупулезно стал разглядывать место слома через увеличительное стекло.

– Отломился самый кончик. Не понимаю, как такой небольшой кусочек мог стать причиной смертельной раны.

– Да, но шпага могла при этом войти глубоко.

– Шпага практически всегда ломается в месте укола вне тела. А где этот самый обломок?

– Вероятно, остался в убиенном.

– Что с телом? Кто-то осматривал его?

– Нам пока его не выдали, англичане держат где-то в мертвецкой.

– То есть полной уверенности, что острие шпаги находится в теле, у вас нет. Что говорит сам Касатонов?

– Он утверждает, что совершенно не помнит, как все произошло. Они якобы засиделись в игорном доме, карты, выпивка, вышли все вместе уже глубокой ночью. И все! С того момента память как отшибло.

– У Квашнина что-то пропало?

– Так, казалось бы, ерунда. Шпага, запонки, пряжки с туфель.

– Пряжки, они что, золотые, с камнями?

– Да нет, что вы, какие уж там самоцветы, род у него захудалый, только жалованье по чину да небольшая стипендия на прожитье от государыни.

– Странно все это, не правда ли? – рассудительным тоном задался вопросом Плещеев. – Казалось бы, пьяная поножовщина, коих случается великое множество, и для англичан, судя по количеству пивных в Лондоне, ситуация, видимо, столь обыденна, что они даже отказались от расследования, да и убитый не ясновельможный пан. Думаю, и тело англичане хранят по вашей просьбе, оно им ни к чему, закопали бы давно и дело с концом. Тем не менее вы проявляете серьезную озабоченность и настаиваете на расследовании, отсюда предполагаю, что Квашнин был не просто учеником на верфях.

– Однако, – с удивлением произнес Симолин, – в логике рассуждений вам не откажешь. Придется сознаться. Совершенно верно. Он являлся нашим агентом, правда, малоопытным.

– Неужто вы денег ему не добавляли?

– Добавлял, конечно, но на брильянтовые пряжки этого бы не хватило, уверяю вас. Правда, за день до убийства он запросил довольно крупную сумму, многозначительно пояснив, что нащупал подходы, но боится сглазить.

– Он получил указанную сумму?

– Нет, не успел. Должен был зайти утром, как раз после той злосчастной ночи.

– Он имел какое-то конкретное задание на тот момент?

– Англичане, как известно, для укрепления и защиты своих кораблей от гниения обивают днища медью. Однако они продолжают опыты в этой области. Квашнин заметил, что на одном из строящихся судов обивку производят не медными листами, а неизвестным металлом белого цвета. К этому кораблю не подпускали никого. Он должен был все разузнать по этому делу.

– Что-нибудь из пропавшего нашли у Касатонова?

– Нет.

– А рубашка? Он пытался ее спрятать?

– Да нет. Она в корзинке, можете посмотреть.

Плещеев аккуратно разложил рубашку на столе, осмотрел, потом перевернул.

– Опять странно, – пробормотал он.

– Что же на сей раз вам показалось странным?

– Рубашка буквально пропитана кровью, которая будто хлестала из раны. Как это возможно? Не понимаю. Мне необходимо допросить подозреваемого.

– Извольте, только боюсь, это никак не прояснит ситуацию, однако если вы считаете это необходимым, пожалуйста. Он здесь, под арестом. Но только, ради бога, давайте завтра, на свежую голову. Уже поздно. Переночуете здесь в особняке, вам приготовили комнату.

– Кем мне ему представиться?

– Да кем сочтете нужным, посолидней только. Это даже интересно. Все, на этом закончим. К тому же сейчас мне надобно уйти, а вам – как следует отдохнуть. Утро вечера мудренее, не правда ли? Я пришлю человека, он вас проводит. Так что до завтра.

– До свидания, – попрощался Плещеев.

Симолин бодрой походкой направился к двери.

– Карета, – услышал он сзади.

– Извините, что?

– Вы были в той карете, в порту Глазго. Верно?

– Верно, а мой кучер изображал одного из подвыпивших морячков, мы тут не щи лаптем хлебаем, – с хитрой улыбкой подтвердил Симолин.

– А почему столь много внимания моей персоне? И тут меня сопровождают, и там оберегают?

– Видимо, на вас возлагают большие надежды. Не многих отправляют в обучение к господину Финку. Еще его дед служил по тайной части Петру Алексеевичу, и я уже вижу плоды этого обучения, – ответил Симолин и скрылся за дверью.

Глава четвертая. Странный преступник

1767 год, март, Лондон

На следующий день состоялся допрос.

Перед Плещеевым предстал довольно высокий молодой человек, широкий в плечах, но несколько сутулый, худощавый, про таких говорят – «жилистый». Помятый, плохо сидящий на нем камзол, будто сшитый не по мерке, придавал его вроде бы хорошей фигуре некую нескладность. Свалявшиеся русые локоны, простое русское лицо, коих тысячи, по-доброму открытый, но испуганный взгляд довершали картину. Он никак не походил ни на законченного пьяницу, ни на безжалостного убийцу.

Симолин тоже присутствовал на допросе, но держался в стороне, дозволив Плещееву полную свободу действий.

– Здравствуйте, Александр Петрович, – спокойным назидательным тоном начал разговор офицер, – зовут меня Плещеев Сергей Иванович, я следователь от Адмиралтейств-коллегии, прибыл из Петербурга специально для прояснения обстоятельств вашего дела и сопровождения вас в Россию. Сейчас мне надо снять с вас показания, учтите, от этого разговора во многом зависит, отправитесь вы на родину в кандалах или же нет. Я ложь за версту чую, так что рассказывайте без утайки.