Чрезвычайная ситуация. Детективы

– Права не имеете! – заверещал Сорокин. – Вы – «убойный отдел»! Какого хрена не в свои дела лезете?!

– Мы на все имеем право! – ткнул ему в нос удостоверение Крупин. – Гражданин Сорокин Вячеслав Матвеевич! Вы задержаны по подозрению в организации убийств, а также в подстрекательстве к убийствам. Поехали!

– А как же я? Я тут причем? – попытался обнаглеть напарник Сорокина.

– Здесь не при чем! Тобою, мил-человек, займется особый следователь. Задаст тебе много вопросов о том, как дошел до жизни такой, что взятки вымогать начал, превышать служебные полномочия начал, фальсифицировать вещественные доказательства начал? Видишь, на сколько я статей наговорил?

– У меня дети тоже кушать хотят!

– Икру с осетриной хотят! – продолжил за мента Розанов. – А шоколад им подай швейцарский или бельгийский. С нашей «Алёнки» у них задницы слипнутся! Давай, в автобус! Хватит истерить!

– Товарищ полковник, – обратился Алексей к Виталию Валентиновичу. – Нам с Хомутовым, вероятно, придется остаться. Присмотреть за машинами, пока новый наряд не приедет.

– Я их уже вызвал. Да, вон они едут!

Подкатила патрульная машина. Из нее вылезла троица полицейских. Представились, предъявили документы. Один из них сел за руль авто, на котором совсем недавно рассекали задержанные, уехал. Другой, наглый капитан зло посмотрел на Крупина.

– Сколько можно, полковник? Совсем недавно из-за вас людей уволили по отрицательным мотивам. Теперь снова головы полетят…

– Работать надлежало, а не использовать служебное положение для решения личных вопросов! Действительно, совсем страх потеряли! Мне – полковнику – он рассказывает: какой я плохой! Хорошая проверка нужна вашему управлению!

– Не вам решать! – процедил капитан.

– Решать не мне, а внести предложение о проверке – запросто! Вали, капитан, занимайся своим делом!

Пока в управлении оформляли, Вику, обрабатывали и подшивали полученную рану в икроножной мышце. Крупина вызвал Большой начальник.

– Жалуются на тебя, полковник! Звонил начальник областного управления. Говорит, ты его капитану угрожал. Да и с неким старлеем Сорокиным вполне можно было бы разобраться через областную службу собственной безопасности. Областной начальник – человек новый, из Ставропольского края прибыл. Объяснил ему, что к чему. И если будет проверка – он должен радоваться. Пока прослужил на новом месте всего-ничего. То есть и спрос будет минимальный. Все на предшественников свалят. Словом, в который раз тебя отстоял. Как прошло задержание? Слышал, с «грузом двести» (с покойником – авт.).

– Один «груз двести», два «груза триста» (раненые – авт.). В одном случае ранение тяжелое, в живот и ногу, в другом – пулевое ранение в мягкие ткани ноги. Еще один задержанный, из-за которого звонили из области, взят тихо, без стрельбы и телесных повреждений.

– Иначе никак нельзя было?

– Никак, товарищ генерал! Мать и дочь Арзумановы открыли шквальный огонь по группе захвата, забросали ее свето-шумовыми гранатами. Сорокин открыл огонь из двух «Винчестеров» по опергруппе. Пришлось капитану Родичеву его «нейтрализовать».

– Теперь задержанные все свалят на покойника!

– Для меня главное, товарищ генерал, что ни покойник, ни другие фигуранты уже никого убивать не смогут. Организованная преступная группировка обезврежена. Дальше, пусть следователи разбираются!

– Всегда бы так! – крякнул Большой начальник. – Рассуждал бы поменьше – куда больше толку было. А то у тебя, что ни дело, то – второе издание пьесы Грибоедова «Горе от ума». Иди, пока, работай! С передачей материалов следователям не затягивай!

Крупин вернулся в отдел. В камере для допросов Розанов с Хомутовым «толковали» с Сорокиным-ментом. Тот ушел «в несознанку».

– В изолятор временного содержания! К бандитам! – приказал Виталий Валентинович. – Быстро передавайте материалы следователям.

– Ты понимаешь, полковник, что со мной «бродяги» сделают? – затравленно завертел головой задержанный.

– Понимаю! Хрен с тобой! Теперь со следаком разбирайся! Может быть, договоритесь. Увести! – когда конвойный закрыл дверь со стороны коридора, полковник добавил. – Большое начальство велело быстро закрывать нашу часть. Все, что есть – следователям! Надо бы побыстрей, чтобы этого мента продажного не шибко успели побить сокамерники.

– Звонили из больницы номер семь, куда доставили Айгуль Арзуманову, – вошел Иван Родичев. – Ранение тяжелое. Ребенка она потеряла. Будет ли жить – только Богу известно. Пули в Арзуманову выпущены из автомата. Значит, кто-то из группы захвата подстрелил. Нам писанины меньше…

– Это ж надо! Как можно потерять все за один день! – вздохнул полковник. – Любовника, внучонка, свободу, а может быть и дочь…

– Мать будем допрашивать? – уточнил Розанов. – Ей оказали необходимую медицинскую помощь.

– Следователи допросят, – зевнул Крупин. – Для нас эта «семейная фирма» – отработанный материал.

УГРОБЛЕННЫЕ ЗНАМЕНИТОСТИ

У РАЗБИТОГО КОРЫТА

Очень не хотелось идти на лечение актеру Александру Романовичу Солнечному. Ему, привыкшему подчиняться только режиссерам на съемочной площадке, было в лом прогибаться под медиков, коих он за людей не считал. До последнего времени жизнь Солнечного складывалась как нельзя удачно. Приехав в Большой город из глухой провинции, он поступил в театральное училище. Блестяще его закончил. Свою исконную фамилию Выползов, еще будучи студентом, сменил на более светлую – Солнечный. Во время учебы снялся в ряде сериалов. Его – недавнего выпускника знали зрители, знали режиссеры, сценаристы, специалисты по кастингу. Получив диплом актера драматического театра, Александр ни дня не прослужил в нем. Завершал работу в одном сериале, переходил в другой. Итак, десятилетиями. Деньги получал огромные. Звания заслуженный и народный артист России свалились как-то сами собой. Добавились к ним «Заслуженный деятель культуры» и «Заслуженный деятель искусств». Промелькнули четыре жены, появилась пятая, годящаяся по возрасту в дочки. Промелькнули четыре квартиры, каждая последующая лучше предыдущей. Он благородно оставлял жилье женам и детям, кои со временем ему надоедали. Приобретал что-то «более продвинутое». Бывшие супруги тоже получали с его подачи «заслуженных», прочие преференции. Вдруг Александр Романович запил. Запил тяжело, с алкогольным бредом, со срывами съемок. Результат – с двух телепроектов его выгнали. Трое режиссеров, предложивших роли в своих сериалах, «передумали» задействовать маститого, но ставшего не надежным актера. С горем пополам до конца довел роль в многосерийной эпопее, откуда выгонять не было смысла, поскольку «шедевр» снимался и демонстрировался по телевидению несколько лет к ряду, и зритель попросту не понял бы замены главного действующего лица. Перестали предлагать роли и Саше-маленькой – пятой жене, с которой Александр Романович познакомился на съемках, а после женитьбы таскал с собой из фильма в фильм. Терпеть безденежье Саша не хотела – нажилась на стипендию в общаге, а после на грошовую зарплату начинающей актрисы драматического театра. Супруга подключила других жен Солнечного, алименты на детей коих существенно уменьшилось. Сам актер, хотя и не сразу, понял, что попал в «тупиковый вариант». Когда заикнулся на киностудии о представлении к ордену «За заслуги перед Отечеством» третьей степени по случаю приближавшегося юбилея ответили четко:

– Бери себя в руки, прекращай пить! Иначе оформим не награду, а увольнение по статье.

Молодая жена через Интернет нашла частную лечебницу. Оказалось, кое-кто из ее сокурсников там лечился и от алкоголизма, и от наркотической зависимости. Все хвалили врачей, отменное питание, внимательный персонал, комплекс оздоровительных мероприятий. Правда, пару лет назад в лечебнице сменился менеджмент. Однако народ был уверен, что лучшие традиции заведения сохранились. А оно существовало около трех десятков лет, и брали за его услуги весьма немалые деньги. Столь немалые, что Александр Романович даже крякнул, увидев сумму, которую надлежало заплатить за три месяца пребывания в клинике. Уточнил, обязательно ли лечиться три месяца или можно «уплотнить» курс. Ответили: обязательно, так как более короткое нахождение в стационаре попросту бесполезно, а следовательно – бессмысленно. Лучше бы побыть с полгодика, но понимаем – сниматься надо, зритель ждет очередного сериала.

В назначенный день Саша-маленькая отвезла супруга в лечебницу – бывшую трехэтажную дачу, окруженную небольшим парком. Их проводили в светлую, одноместную палату на первом этаже. Чемодан с вещами попросили пока не разбирать, поскольку надлежало побеседовать с главным врачом Ириной Алексеевной Колесниковой. Роскошная блондинка средних лет приняла чету в небольшом, но богато обставленном кабинете с дорогим компьютером. Смартфон и деньги сразу же изъяла у Солнечного.

– Мобильники мы возвращаем пациентам после прохождения ими половины курса лечения, то есть через полтора месяца, – предупредила врачиха, она же – хозяйка заведения. – Увы, наши подопечные не всегда адекватны, особенно в период «ломки». Начинают звонить близким, требовать, чтобы их от нас забрали. Не у всех, кому звонят, выдерживают нервы. Забирают, потом возвращают назад. Уже в куда худшем состоянии, чем при первичном поступлении. Поэтому мы разрешаем контакты с внешним миром, лишь убедившись, что пошел позитивный процесс освобождения от алкогольной или наркотической зависимости. По сему также разрешаем посещения пациентов родными не раньше, чем через три недели пребывания у нас. Друзьям вход сюда запрещен. Именно они проносят спиртные напитки. В результате гибнут плоды нашей кропотливой работы, и все приходится начинать с начала. По этой же причине наличные деньги оставьте мне на хранение или пусть супруга их заберет! С женами-мужьями и прочей близкой родней мы сами связываемся по телефону и говорим, когда можно навестить наших пациентов. Продукты оставьте в холодильнике! Не везти же назад! Наши «больные» не нуждаются в дополнительном питании. Господин Солнечный! Вы можете проводить супругу до машины, проститься с ней.