Игры Богов

В окошке Адам увидел человека на костылях. Это был темнокожий мужчина лет тридцати пяти. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он приехал откуда-то с южных окраин Таджикистана: кожа у него была чересчур загорелая. Предположения Адама подтвердились, когда он увидел в паспортной строке место рождения и прописки военнослужащего: город Куляб, расположенный южнее Душанбе, недалеко от границы с Афганистаном.

Военнослужащего сопровождала женщина, не менее смуглая, чем он сам, и одетая в розовое платье туникообразного покроя. Она подошла к дивану и села.

Мужчина взял у неё стопку документов и положил её на стойку. Адам съёжился. «Неужели столько детей? Я и до обеда не успею».

– Вы подаёте на гражданство детей?

Мужчина кивнул и добрым тоном ответил:

– Да, Адам.

«Меня многие знают по имени, и вовсе не надо быть артистом».

– Сколько же их у вас?

Алимжон, так звали военнослужащего, поднял правую руку и на пальцах, зажав большой, показал четыре. Затем то же продемонстрировал и на левой руке.

– Восемь?! – удивлённо воскликнул дипломат. – Это слишком много. Хорошо, положите документы в ячейку.

– Как у вас настроение?

Адам позволил себе дежурную улыбку.

– Спасибо, настроение у меня просто отличное. А что у вас с ногами?

Военнослужащий пристукнул костылями по полу – раздался звук, который отдалённо напомнил цоканье, вылетающее из-под копыт скакунов.

– Ничего особенного. Небольшая авария.

– Алимжон, я буду долго работать с вашими документами, поэтому вам лучше присесть на диван.

Адама смущало, когда люди стояли у стойки и наблюдали за его работой. У него возникало ощущение психологического давления, исходившего от них и мешавшего сосредоточиться на деле. Некоторые следовали его пожеланиям и отходили от окошка, некоторые – нет.

– Спасибо, Адам, но я лучше постою.

Дипломат пристально посмотрел военнослужащему в глаза, а затем спросил:

– Алимжон, какая у вас зарплата?

– На жизнь хватает.

– Восемь детей – это ж очень много! Ну, три, ещё понимаю, а вот восемь. – Адам недоумённо покачал головой.

Военнослужащий стал неуклюже пожимать плечами, костыли на мгновение повисли в воздухе, а затем ударились о пол, напомнив о ранее услышанном звуке.

– Дети – наше богатство, – философски промолвил он.

– Алимжон, зарплата у вас маленькая. У всех военнослужащих скромное жалование. Как вы растите детей? В обычных русских семьях максимум по два ребёнка, и родители трудятся в поте лица, чтобы прокормить их. Вы как выкручиваетесь из этого положения, а?

Разговор услышали жёны дипломатов, помогавшие в работе консульского отдела, и навострили ушки. Они находились в комнате напротив, и Адам невольно услышал, как те стали перешёптываться между собой; двери кабинетов редко закрывались, и разговоры с посетителями без помех доносились до сидящих в близлежащих кабинетах сотрудников.

– Адам, говори чуть тише, – прошептала Ирина Максимовна, поднеся палец к губам и указав на соседнюю дверь.

Она, возможно, была единственная в консульстве, кто относилась к нему с материнской теплотой. Такое отношение со стороны замужней женщины, имевшей двух взрослых дочерей, было ему приятно и согревало душу.

– У нас, таджиков, особый менталитет. Мы любим детей. Когда мы станем старыми, то о нас будет кому позаботиться. Дети принесут хлеб в дом, накормят и напоят. Они чтят родителей и никогда не отправят стариков в дома престарелых.

– Понятно, – участливо кивнул Адам.

– В России другой менталитет. В русских семьях часто бывает, что старик не нужен своим детям, и это печально. – Военнослужащий на миг замолк, а затем с умилением продолжил: – А нашим детям хватит хлеба, не беспокойтесь. У нас ребёнок никогда не останется голодным. Аллах поможет.

«Да, это надо иметь мужество, чтобы стать отцом восьмерых детей с небольшой зарплатой военнослужащего. Сильный человек», – серьёзно подумал Адам.

– Ну а ваша жена? Как же она? Как она справилась с такой нагрузкой? Вы пожалели бы её. Столько детей вывести на свет! – Вопросы могли бы показаться ироничными, но в них не было намёка на иронию – наоборот, желание лучше узнать менталитет местного жителя.

В комнате напротив послышались смешки, тут же сменившиеся бурной дискуссией на тему затронутых Адамом вопросов. Ирина Максимовна легонько ущипнула его за руку. На её лице играла доброжелательная улыбка. Адам заглянул ей в глаза и прочитал в них, что разговор с военнослужащим стал донельзя интимным и щепетильным.

– Она у меня сильная.

– Вы ещё хотите ребенка? – допытывался Адам.

– Да. Я пока молод и могу делать детей.

– Я к вам заеду в гости и посмотрю, как вы живёте. Вы не против? – спросил Адам, отчётливо сознавая, что вряд ли выкроит время для подобной поездки.

– Мы будем вам рады.

Адам просмотрел документы. На их проверку он затратил полтора часа. Глаза, покрасневшие от напряжения, устали и пощипывали, он пошёл в туалет и промыл их холодной водой. Вернулся к рабочему месту. Алимжон продолжал героически стоять у окошка.

К удивлению Адама, документы на всех восьмерых детей были заполнены грамотно. Как правило, в подобных случаях он обнаруживал множество явных грамматических ошибок и отправлял людей переделывать заявления в контору, располагавшуюся через дорогу от посольства, в невзрачном жилом доме на первом этаже. Там работали две девушки, менявшие друг друга через день. В распоряжении у них находились компьютер и принтер, и они занимались тем, что целыми днями печатали тексты заявлений о гражданстве. За свою работу они брали плату, от пяти до восьми сомони за одно заявление. Если учитывать, что за день к ним обращались десятки заявителей, то нетрудно было догадаться, сколько денег контора делала на них. Это был прибыльный бизнес, потому что желающих получить российское гражданство достигало сотен, тысяч людей – таджиков, узбеков и даже русских, оставшихся «чудесным образом» без российского гражданства.

Дети Алимжона были несовершеннолетние: семеро ещё не достигли четырнадцати лет, а восьмому уже исполнилось четырнадцать, поэтому требовалось его письменное согласие на получение российского гражданства. Мальчик не присутствовал с родителями, но Адам заметил заявление, составленное в местном государственном нотариате. Оно содержало согласие ребёнка, переведённое на русский язык, скреплённое соответствующей официальной печатью. В таком случае личное присутствие Бахтиора, самого старшего сына Алимжона, не требовалось.

– Мне нужно письменное согласие вашей супруги на вступление в гражданство Бахтиора.

Алимжон резко повернул голову и по-таджикски позвал сидевшую на диване женщину.

– Вы понимаете по-русски? – поинтересовался Адам.

– Так, немножко, – робко ответила она.

– Моя жена знает русский язык, – поспешил сообщить Алимжон. – Просто она стесняется вас.

– Почему?

– Она всё время сидит дома и редко выходит на улицу. Она редко разговаривает с людьми и стесняется их.

– Не все же домохозяйки стесняются, – отметил Адам.