В кривом зеркале (15 апреля 1909 г.)

Если когда-либо гг. интендантам случалось смеяться так, чтобы животики подводило, так это при чтении отчета о заседании думы 13 апреля[1].

Интендантское ведомство предстало в этот день на суд думы, а настроение этого суда было таково, словно на здании Таврического дворца написано не «Государственная дума», а «Вода и восточные сладости».

Этот привкус содовой воды «с фиалкой» был внесен в прения и докладчиком и еще более – «оратором большинства» Александром Ивановичем Маниловым-Гучковым.

Маниловщина не просто смешное качество, она – качество очень ценное в некоторых случаях – для Манилова, конечно.

Сущность маниловщины в том, что она с сентиментальным видом говорит о добродетели, о патриотизме, о любви, о сострадании, в то время, когда на глазах Маниловых и с их ведома третьи лица занимаются свежеваньем людей.

Маниловым был, например, знакомый нам крыловский повар, который читал моральную проповедь над котом, уплетавшим общественный пирог.

И если покойный Крылов негодовал на этого повара и грозил ему зарубить на носу,

то было плодом некоторого недоразумения.

Ибо в сущности повар не имел достаточно оснований портить себе кровь из-за съеденного Васькой курчонка.

Курчонок, видите ли, был хозяйский. Деньги за него были уплачены хозяйские, а сам повар нередко – и по такому же праву, как кот, – угощался этим курчонком.

Они оба были в том же положении, и не в чем было им упрекнуть друг друга. Но…

Но дело в том, что по общественной иерархии повар был поваром, а кот – котом. И повару неприлично было бы, конечно, потакать экспроприаторским наклонностям кота.

Теперь войдите в его положение. «Употребить власть», т. е. взять кота, скажем, за хвост и эксфепестрировать его, как какого-нибудь Пуришкевича, – для этого у повара слишком мало психологических оснований.

Оставить кота безнаказанным – значило бы дать пищу языкам, которые не замедлили бы заподозрить его в соучастии.

И вот повару остается единственное средство: выразить платоническое возмущение без применения «власти».

Таким образом, и кот оказывается сытым и повар – неподкупным, либералом.

В положении повара был в некотором роде и гражданин Манилов-Гучков при обсуждении сметы интендантства.

Дефекты сего ведомства – только неизбежное последствие, всей той системы, которую в целом поддерживают гг. Гучковы. Зато с тем большим пафосом любят они греметь против частных злоупотреблений этой системы.

И когда Гучков призывал к военно-полевым судам, как мере преследования интендантских злоупотреблений, интенданты фыркали в кулак, не в силах удержаться на высоте своего призвания.

О том, что они «слушают и едят», конечно, упоминать не приходится.

1

На заседании Государственной думы 13 апреля 1909 г., обсуждавшем смету главного интендантского управления, А. Гучков, лидер октябристов, выступил с речью о хищениях в интендантском ведомстве. Признавая, с одной стороны, «фаталистически пассивную покорность… перед повальным воровством в этом ведомстве», А. Гучков, с другой стороны, подчеркивал, что он далек от того, чтобы бросать на руководителей армии и интендантства «пятно подозрения в какой-либо корысти».

2

Цитата из басни «Кот и Повар» приведена неточно.