100 знаменитых людей Украины

И хотя Вернадскому предлагали остаться во Франции, в 1926 г. он вернулся в Ленинград по настоянию своего ученика А. Ферсмана и президента Академии наук С. Ольденбурга, побуждаемый чувством долга «перекинуть мост между старой русской культурой и пореволюционной». Владимир Иванович был убежден, как и многие другие ученые, пошедшие на компромисс с советской властью, в скором крахе большевиков и считал своей обязанностью сохранить то, что еще оставалось от русской науки и культуры после большевистского погрома. В конце 1926 г. вышел в свет его труд «Биосфера», и вслед за этим Вернадский углубился в создание новой науки – науки о живом веществе, которую назвал биогеохимией. При КЕПСе он организовал Отдел живого вещества, а затем Биогеохимическую лабораторию (БИОГЕЛ) (1928 г.).

Против биогеохимии появляются разгромные статьи. В вышедшей в 1934 г. Малой Советской энциклопедии о Вернадском писалось: «По своему мировоззрению – сторонник идеалистической философии. В научных трудах проводит идеи "нейтрализма" науки, выступает в защиту религии, мистики, исконности жизни и "живой материи" и ряда виталистических и антиматериалистических концепций, отрицая материалистическую диалектику». Многие, видя Вернадского на свободе, недоумевали: как он уцелел в годы репрессий? Ученого спасал колоссальный практический и теоретический опыт в геологии (в том числе радиогеологии), а недра – это валюта и оборона. И даже в те трагические времена у него находились заступники. Гонения Вернадский воспринимал как «насилие над человеческой личностью», «исключительный моральный и умственный гнет». Он пытался, насколько возможно, материально и морально помогать ссыльным, проявлял большую личную смелость, протестуя и ходатайствуя за них перед власть имущими.

Вернадский часто выезжал за границу – в Германию, Чехословакию, Францию, Англию и другие страны, читал лекции и работал в научных центрах. Везде он встречал уважительный прием. Учение о биосфере мало кто понимал в полном объеме, но многие чувствовали его перспективность. Начиная с 1930 г. выезды за границу требовали преодоления все больших препятствий, однако отказать ученому с мировым именем было невозможно. И наверное, этот «кочевой» образ жизни помог ему выжить. Последний раз он выехал за границу в 1936 г. на лечение. Это время Вернадский использовал для работы над книгой «Научная мысль как планетное явление» (издана только в 1977 г.), в которой, приняв идеи Э. Леруа, вплотную подошел к созданию учения о ноосфере как логического продолжения генетической минералогии, биогеохимии, радиогеологии, учения о биосфере. Он считал, что биосфера под влиянием научных достижений и деятельности человека постепенно переходит в новое состояние – сферу разума, или ноосферу. Последним исследованием ученого стала работа «Несколько слов о ноосфере» (1944 г.).

Надежды на крах большевиков постепенно угасли, Академия подверглась чистке и советизации. Шаг за шагом «старая русская культура» замещалась «новым варварством». Однако Вернадский не пытался уехать за рубеж, хотя его приглашали сын (профессор кафедры истории Йельского университета) и дочь (врач-психиатр, вышедшая замуж за археолога Н.П. Толля), обосновавшиеся в США. Он продолжал научную работу, которая, согласно его взглядам, одна могла спасти Россию. Исследования ученого охватывали все более широкий круг проблем естествознания: историю природных вод и значение тяжелой воды, роль живых организмов в геохимических процессах, синтез алюмосиликатов, геологическое время.

В 1934 г. Вернадские поселились в Москве в связи с переездом Академии наук из Ленинграда в столицу. В июне 1940 г. Владимир Иванович получил из США, от сына Георгия, вырезку из газеты, где сообщалось о работах над «новой ядерной энергией». Письмо очень взволновало ученого. Еще два десятилетия назад он поднимал этот вопрос, но не получил на эти работы ни копейки. Владимир Иванович одним из немногих понял смысл происшедшего, и уже в июле инициировал создание Комиссии по проблемам урана при Президиуме АН СССР, фактически положив начало ядерному проекту в СССР. Комиссию, в которую вошли И. Курчатов, С. Вавилов, Д. Щербаков, П. Капица, возглавлял В. Хлопин.

С началом войны Вернадский с женой эвакуировался вместе с Академией наук в Боровое (Казахстан). Здесь в течение двух лет он работал над своим самым большим, обобщающим трудом «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения». Замысел работы до сих пор поражает своим размахом. После смерти автора над этой рукописью работала А. Шаховская, а после ее смерти – К. Флоренский. С его предисловием и под его редакцией книга вышла в 1965 г.

Вернулся Владимир Иванович в Москву только в конце августа 1943 г. Он составил хронику своей жизни, историю зарождения и развития своих идей и практических дел, словно сознательно готовился к уходу из жизни. Но его еще ждало тяжкое личное испытание: 3 февраля 1944 г. внезапно умерла Наталья Егоровна, с которой они прожили душа в душу 56 лет.

Вернадский начинает работать и над проектом института под власти «не обижают» и к 80-летию награждают Сталинской премией в 200 тысяч рублей, половину которой он сразу же передает на нужды обороны, и орденом Трудового Красного Знамени за выдающиеся заслуги в области науки и техники и за развитие геохимии и генетической минералогии.

Умер Владимир Иванович в Москве 6 января 1945 г., от кровоизлияния в мозг. Он последним из «Братства» покинул этот мир. В полном объеме работы ученого не публиковались вплоть до 1990-х гг. Но его труды и идеи не потеряли актуальности и практического значения и в наши дни, потому что характерной чертой исследований ученого является фундаментальность. Из более чем 700 опубликованных трудов 100 посвящено минералогии, 70 – биогеохимии, 50 – геохимии, 43 – истории наук, 37 – организационным вопросам, 29 – кристаллографии, 21 – радиогеологии, 14 – почвоведению, остальные – разным проблемам науки. Многие идеи Вернадского оказались пророческими, хотя не находили понимания у современников. Он предвидел глобальные экологические проблемы, о возможности которых в начале XX в. никто не задумывался: «В геологической истории биосферы перед человеком открывается огромное будущее, если он поймет это и не будет употреблять свой разум и свой труд на самоистребление».

В.И. Вернадского справедливо называют Ломоносовым XX в. за редкую синтезирующую способность, всеохватность творческого гения. Великий естествоиспытатель-мыслитель создал не только целый комплекс наук о Земле, но и оставил в наследство потомкам целостное видение мира и задач человека разумного, предсказав будущие пути его развития. Недаром говорили, что Вернадский в одном лице может представлять целую академию. Поэтому вполне справедливо и естественно выглядит взрыв посмертной славы гениального ученого. Его имя носят: кратер на обратной стороне Луны, пик в бассейне р. Подкаменная Тунгуска, гора на о. Парамушир (Курильские острова), подледные горы в Восточной Антарктиде, подводный вулкан в Атлантическом океане, минерал вернадит, диатомовая водоросль, рудник в районе озера Байкал, научно-исследовательское судно НАНУ, украинская научная станция в Антарктиде. За выдающиеся научные работы в области минералогии, геохимии и космохимии АН России и НАН Украины присуждаются премии им. Вернадского. Академией наук России учреждена золотая медаль. В 2000 г. на всеукраинском шоу «Человек года» ученого назвали «Человеком века»! И это справедливо, ведь поставленную в молодости задачу «приносить самую активную пользу тем, кто его окружает», Владимир Иванович выполнил полностью.

Виктюк Роман Григорьевич

(род. в 1936 г.)

Известный театральный режиссер, осуществивший более 120 постановок. Обладатель театральной премии «Maratea» Центра европейской драматургии (1991 г.), премии «Киевская Пектораль» и премии Союза театральных деятелей Украины «Триумф». Единственный из режиссеров иностранного происхождения, награжденный международной премией Института итальянской драмы за лучшее воплощение современной драматургии (1997 г.). Основатель собственного театра «Театр Романа Виктюка» (1991 г.). Включен в список «100 человек столетия Украины».

Романом Виктюком уже давно завоевана слава самого скандального, эпатажного и бесстрашного режиссера. О его спектаклях, как и о нем самом – бродячем гении и светском льве, – сказано и написано столько, что кажется, к этому уже нечего добавить. Но этот «возмутитель общественного спокойствия» и по сей день является не только самой «сладкой мишенью для сарказма критиков», но и самой «желанной добычей для вездесущих «акул пера». Журналисты до сих пор пытаются выяснить, каков же он на самом деле – этот театральный хулиган Роман Виктюк? В какие игры на сцене и в жизни он играет? Сам же режиссер полагает, что пытаться «определить такие вещи бессмысленно»: «Наша душа путешествует в разных воплощениях, и осмыслить себя в каждом из них невозможно. Я – Скорпион и Крыса, значит, на мне печать силы и лидерства. Хочу я или нет – отделаться от этого не могу. Лидером я был с детства, которое прошло во львовском дворе, где я научился понимать идиш, говорил по-польски, по-украински». Иногда Виктюк говорит о том, что он так и остался ребенком – маленьким мальчиком, которому очень хотелось научиться летать, подобно птицам. В детстве, подражая им, он не раз пытался взлететь в небо. «…Я привязывал к рукам два веника, залезал на высокое дерево и прыгал, пытаясь взлететь, но всегда неудачно, – рассказывает режиссер. – Такими детьми остаются те, кто призван служить театру и искусству. Я думаю, что театр начался тогда, когда человек, увидев огонь костра и полет птиц, инстинктивно пытался подражать природе. Взмахами крыльев я и сейчас стараюсь достучаться до сердец зрителей. Взмах – крик, взмах – боль, взмах – спектакль».

О своем первом приходе в театр Виктюк говорит, что это случилось еще до его рождения: «Когда я был в утробе матери, она пошла во Львовский оперный театр слушать «Травиату». Услышав музыку, я начал так биться и вырываться в этот мир, что мама вынуждена была уйти из театра. «Он отбивал ритм ножками о мои ребра!» – объясняла она. Я родился 28 октября 1936 года». Что же касается его дальнейшей биографии, которая даже для искушенных журналистов остается весьма загадочной, то на вопрос об этом Виктюк неизменно отвечает: «…у меня там все любовь, любовь, любовь…»

Жизнь Романа Григорьевича невозможно разделить на жизнь в театре и вне его. Творчество – единственный смысл его существования: «За стенами театра я никак не живу. Я с утра до ночи то в одном храме, то в другом – то за границей ставлю что-то, то здесь. Иногда нахожу время послушать музыку – вот единственное увлечение. Другого спасения нет».

На театральные подмостки Виктюк впервые вышел еще 13-летним мальчишкой, когда начал заниматься в драмкружке при Львовском дворце пионеров. Свой первый спектакль он поставил в родном дворе, собрав соседских ребят. «Это была опера "Пиковая дама", – вспоминает режиссер. – Без слуха, без образования, я создавал свою собственную сказку. Наверное, уже в этих первых детских опусах проявилась моя страсть к режиссуре. И при этом во мне все время что-то бунтовало против существования в массе. Я чувствовал, что обязан был как-то вывернуться из коллективной среды и занять место впереди».

Осуществление честолюбивых замыслов юный Виктюк начал с того, что, закончив школу, уехал в Москву и поступил на актерское отделение ГИТИСа (ныне РАТИ). На выпускных экзаменах он единственный из всего курса получил пять с плюсом за мастерство. Энергия и талант неудержимо рвались наружу, и казалось – все возможно, все по плечу. Окончив учебу в 1956 г., Роман Виктюк вернулся в родной Львов. Работая в местном ТЮЗе, он поставил спектакли «Все это не так просто», «Фабричная девчонка», «Город без любви», «Дон Жуан». Уже первые постановки молодого режиссера отличались явно «нетипичной» трактовкой. Это сейчас общепризнано, что говорить о соответствии спектаклей Виктюка оригиналу сложно – ведь Роман Григорьевич всегда выступает как единственный автор своих творений, – а в те годы его творческая смелость вызывала непонимание и враждебность.

Проработав во Львове 10 лет, Виктюк уехал из родного города, как оказалось, навсегда, и поначалу перебрался в Киев. Работал в ТЮЗе, преподавал в студии при Театре имени И. Франко. Но педагогическая деятельность Виктюка в столице продлилась недолго. Режиссер, которому власти приписывали то национализм, то русский уклон – «в общем, все что угодно, лишь бы избавиться», – был отстранен от работы в студии. Вскоре после этого Виктюк вовсе уехал из Украины и обосновался в Калинине (ныне Тверь), где получил должность главного режиссера Театра Ленинского комсомола. Но ни изгнанником, ни эмигрантом Виктюк себя никогда не считал и не считает, говоря о своем отъезде так: «Я просто уехал. Меня никто не выгонял. Я ставил все, что хотел. Например, «До свидания, мальчики» Бориса Балтера или Володина «Фабричную девчонку». То, что я ставил, в Украине никогда не ставилось, поскольку считалось антисоветчиной». Сейчас Виктюк не стремится вернуться на родину: «…Ступи я ногой на эту землю, возник бы невероятный конфликт и мне вновь бы пришлось уехать. Потому что, и я в этом глубоко убежден, был бы неизбежен конфликт между театром, который я бы предложил, и общим театральным климатом в Украине. Поэтому я предпочитаю позицию издали. Я многое пережил и думаю, что правильная позиция – это гражданин мира. Она самая лучшая. Нужно сидеть в своем окопе и иногда выглядывать оттуда».

Приехав в родной Львов со своим скандальным проектом «Давайте займемся сексом!», Виктюк убедился, что в театральной жизни родного города мало что изменилось с советских времен. Городские власти запретили показ его спектакля и не отменили решения даже тогда, когда Виктюк предложил слегка изменить шокирующее консервативную публику название. Позднее режиссер сказал об этом: «Меня удивляет, что меня так радушно принимают во всех уголках мира, и только во Львове, в моем родном городе, как в советские времена, так и теперь, меня не признают».

Тем не менее Виктюк пообещал, что он обязательно приедет во Львов снова и покажет зрителям и «Давайте займемся сексом!», и другие свои работы. Вообще, в Украине он бывает очень часто – с радостью привозит свои спектакли на родину. «Я считаю, что необходимо помнить о той земле, откуда ты вышел, потому что в ней – твоя сила. Эти вещи очень простые и очень правдивые. И наверное, искренние», – говорит режиссер.

Неудачи, провалы, тягостные минуты разочарования и неудовлетворенности, скитания по театрам и ДК – в жизни Виктюка всего этого хватило с лихвой. Но были и друзья, единомышленники, а также непоколебимая вера в свое призвание. После очередной неудачи он снова искал и находил выход.

Одно из важнейших качеств характера Виктюка – то, что и в жизненных перипетиях он остается творческой личностью. Каждую ситуацию режиссер обыгрывает – будто выдумывает и ставит свои маленькие спектакли. Когда закрыли театр в Калинине и не помогло заступничество А. Кончаловского и А. Тарковского, Виктюк от имени чиновника из Министерства культуры назначил себя главным режиссером в Русский драматический театр в Вильнюсе. Об этом замечательном факте своей биографии режиссер охотно рассказывает журналистам: «Я умел звонить из автомата, когда бросаешь две монетки по 15 копеек и говоришь сколько захочешь. Зная фамилию начальника из министерства культуры, который заведовал Прибалтикой, я под его именем звонил в русские театры Риги, Вильнюса и Таллинна. В Вильнюсе не было главного режиссера…»

Уникальное чутье Виктюка на литературу проявилось еще в шестидесятые: работая в Калинине, он разглядел никому не известного тогда А.В. Вампилова и первым поставил его пьесы «Свидание в предместье» и «Утиная охота». Начав в 1971 г. работать в Вильнюсе, Виктюк снова ставит спектакль по Вампилову «Прошлым летом в Чулымске», а также осуществляет целый ряд постановок – «Мария Стюарт» Ф. Шиллера, «Валентин и Валентина» М. Рощина, «Встречи и расставания», «Продавец дождя» и многие другие. Пришел зрительский успех, о режиссере заговорили критики, но официальное признание его творчества было трудным. Спектакль «Уроки музыки» по Л.С. Петрушевской, поставленный Виктюком в 1978 г. в Студенческом театре МГУ, был запрещен. В 1975 г., уже обосновавшись в Москве, в Театре им. Моссовета он поставил «Вечерний свет» А. Арбузова, в 1977 г. – «Царскую охоту» Л. Зорина; во МХАТе – спектакли «Муж и жена снимут комнату» М. Рощина (1976 г.), «Татуированная роза» Т. Уильямса (1982 г.).

Все его постановки – и давние, и совсем новые – это некое таинство, действо, в котором трудно провести грань между реальностью и иллюзией. Каждый его спектакль – это взрыв, фейерверк, фонтан эмоций. Это вызов обывательщине, которую так не приемлет Виктюк. Недаром о режиссере говорят, что «он – дитя парадоксов, умеющий с удовольствием шокировать публику выбором и трактовкой пьес». Над чем бы Виктюк ни работал, он подчиняет все происходящее на сцене своей воле и логике, создавая ему одному подвластную стихию. Мощнейшая энергетика, которой он заражает своих актеров, передается во время спектаклей и зрителю. Костюмы и декорации из самых причудливых детских снов, вещи-символы, красивая – «то пряная, то приторная, то пронзительная» – музыка и безусловная, полнокровная игра актеров – все это уносит зрителя в мир безудержной фантазии, признающий только законы искусства. В его спектаклях пластика, магия непрерывного движения стоит на первом месте, она выразительнее слов. Виктюк – это человек-жест! Его владение формой потрясающе. «Важно не что, а как», – говорит Мастер и каждым своим спектаклем доказывает это. Для него важны не статичные позы, а жесты, движение, направленное со сцены – к публике. А зрителю и его способности по-детски вступать в Игру, без которой Театр мертв, Маэстро всегда доверяет.

Виктюк – настоящий трудоголик. Пожалуй, ни один «нормальный» режиссер не работал и не работает столько: репетиции по десять часов в сутки, по две премьеры в сезон плюс работа за границей. Пока не было собственной сцены, другие театры охотно предоставляли ему свои, которым «кочующий, бездомный» режиссер дарил аншлаги, открывая новых, никому не известных звезд и «развоплощая» старых. Два самых скандальных спектакля Виктюка, сделавших его по-настоящему знаменитым, – «Служанки» и «М. Баттерфляй» – были почти единодушно «съедены» прессой, увидевшей в них, главным образом, «яркую голубую обертку, развернуть которую не могли – так и слопали с фольгой и бумажкой».

Виктюка часто называют «революционером эротического театра», и сам он полностью согласен с этим определением. «Секс – главная тема моего театра, в котором ни один спектакль без этого не обходится, – говорил он. – Сейчас вышла моя новая премьера под названием "Давай займемся сексом!" – с восклицательным знаком в конце. Именно сексом, а не любовью – это, к счастью, разные понятия. А потом буду делать спектакль с Е. Образцовой и И. Соколовой "Не стреляйте в маму". Это грустная итальянская пьеса: чтобы уберечь своих 17-летних сыновей от соблазнов жизни, две мамы влюбляют в себя детей друг друга. И героиня Образцовой забеременеет от сына своей подруги…»

Что касается собственных любовных отношений, то Виктюк утверждает, что никогда не соединяет творчество и личную жизнь, считая близкие отношения с партнерами по сцене невозможными. «Я вообще убежден, независимо от мужского или женского партнерства, что как только в творчестве переходишь телесный Рубикон – искусство заканчивается. Гениальное возникает только тогда, когда есть дистанция тайны. Всегда взаимопроникновение всех этих токов должно быть на уровне духовном. Насытиться телом, открыть через него человека проще. Но тогда дистанция между двумя душами – половой орган. Мужской… В жизни же, когда человек уходит из твоего творческого поля, – пожалуйста. Иначе – никак. Каждый артист – грань твоей души, ее отсвет. Существует взаимопроникновение, когда свечение не должно исчезать с годами. Не один раз режиссер как потребитель пользует актера как товар – и убивает этим артиста, употребив его и творчески, и физически».

Вокруг личной жизни Романа Виктюка всегда было множество слухов и сплетен. Особый интерес у публики и прессы вызывает его давняя женитьба на работнице «Мосфильма», о чем он скупо рассказал в одном из интервью: «Я был женат только один раз. Мне много не надо. Этого хватило, чтобы постичь всю эту премудрость. И сколько бы ни говорили великие о том, что одиночество – это не только удел, а единственно возможное существование творца, в это никто не верит. Потому что каждый должен пройти этот путь сам».

С приходом перестройки Виктюку предлагали возглавить один из московских театров, но он не захотел: «Там меня поработили бы. А так я – "кошка, которая гуляет сама по себе". Я отказался от всех предложений, и мне позволили создать свой частный театр с определенными государственными вливаниями». Организованный еще в 1991 г. театр Виктюка долгое время не имел своего помещения. Теперь в распоряжении коллектива собственное здание – бывший ДК в Сокольниках. Театр получает государственную дотацию только на помещение, остальные деньги – на будущие постановки, на рекламу, на гонорары – он зарабатывает сам. Виктюк гордится тем, что его актеры получают не только приличную зарплату, но и гонорары за каждый спектакль. «Например, Алиса Фрейндлих, когда играет у нас, получает сумму, которую у себя в театре в Петербурге может получить, наверное, за полгода работы, – говорит он. – Конечно, не у всех такая большая сумма – только у звезд».

Виктюк гордится теми, с кем он работает: «Сейчас у меня появилась труппа, исповедующая ту веру, которая мне близка, и делающая на сцене то, что, как мне кажется, нужно современному театру». По словам самого режиссера, актеры для него – это прежде всего любимые дети. Не случайно Роман Григорьевич обращается к ним очень ласково, на украинский манер – «сына» и «доця». Очень часто на репетициях в их адрес звучат его восторженные слова: «Блеск, дети!», «Браво!», «Бис!». Правда, с такой же непосредственностью и эмоциональностью Виктюк использует и ненормативную лексику, но никто из актеров – ни новички, ни звезды – не обижается на мэтра. Сам он рассказывает об этом так: «Обматерю, а через секунду первый кричу: "Брависсимо!" Ору, бегаю по залу, ругаюсь, хвалю, а за всем этим единственная цель – раскрепостить актера, стать тем зеркалом, в котором он увидит самого себя».

Со своими актерами режиссер говорит на особом, «виктюковском» языке, где целые фразы заменяет какой-то звук или намек. Для него репетиция – это семейный сбор, где звучат выражения, понятные только родным. «Даже когда я приезжаю в Америку, мне не нужно долго ждать переводчика, хотя я совершенно не знаю английского. Шутя, играя, я договариваюсь с актерами, и они осваивают несколько слов, которые мне близки: "чичирка" – это какое-то мужское начало, "манюрка" – женское начало, "хэдзелка" – что-то близкое к сексуальным мотивам, и еще целый ряд терминов. Актеры моментально привыкают к этим словам – и легко общаться. Разве не симпатичные слова? Игра, баловство должны быть во всем».

И все-таки актеры для него – это не только дети, но и творческие единомышленники, и в их выборе Виктюк практически никогда не ошибается. Алла Демидова сказала однажды, что в Романе Григорьевиче есть ощущение власти, но не больше, чем нужно для режиссера. В расчете на индивидуальность актера Виктюк строит почти весь свой репертуар: «Двое на качелях» ставились исключительно под Наталью Макарову, бесконечно ценимую мастером балерину, «Манон Леско» на телевидении – в расчете на Маргариту Терехову. Кто только не играл у него в спектаклях! И Алиса Фрейндлих, и Лия Ахеджакова, и Ада Роговцева, и Людмила Максакова, и Сергей Маковецкий, и многие-многие другие.

Уже имея собственный театр, который объединил артистов из разных театров, близких режиссеру своим мировоззрением, Виктюк повторил с новыми исполнителями свои прежние работы: «Служанки», «Наш Декамерон XXI», «М. Баттерфляй», «Рогатка», а также поставил «Двое на качелях», «Лолиту» и «Саломею».

Долгое время у Виктюка не было даже собственной квартиры, хотя он был уже знаменит, а его спектакли шли во МХАТе и «Современнике», театрах имени Моссовета и имени Вахтангова, на Таганке, в других городах и странах. «Преподавая четыре года в эстрадно-цирковом училище, я жил в Москве без прописки, и пока меня не поселили в общежитии Театра Моссовета, я был совершенно бесправным человеком», – вспоминает режиссер. Теперь он живет в огромной квартире на Тверской, бывшей квартире Василия Сталина. По словам самого Виктюка – это «самый большой абсурд, который можно придумать»: «Никак не могу избавиться от ощущения, что из этой квартиры, хоть и приватизированной, меня рано или поздно выселят. Только представьте себе: живу в первом доме у Кремля. Ужас! Я уже и планировку в этой квартире переделал, но все равно ощущение того, что я там нахожусь случайно, – живет во мне категорически».

Это «сталинское наследие», а также многотысячная (!) коллекция музыкальных компакт-дисков породили немалое количество слухов. Эту коллекцию режиссер считает главным своим богатством. Он привозит музыку со всего мира, заказывая в самых известных студиях все новое, что только появляется. Прославился Виктюк и страстной любовью к дорогущим разноцветным пиджакам, приобретаемым преимущественно у Версаче и Джанфранко Ферре. Когда ему хочется очередную вещичку «от кутюр» стоимостью в несколько тысяч долларов, он всегда повторяет любимую фразу: «Неужели это тельце не заслужило вот эту вещь?» «Вот скажешь себе эту фразу про тельце, и оно сразу же шепчет: бери, бери, бери, никого не слушай! – признается режиссер. – И ты немедленно понимаешь, что сговор состоялся».

Трудно поверить, что Виктюку почти семьдесят. Говорят, не годится он для юбилеев и чествований – «солидности не хватает. Зато годится, чтобы ставить спектакли, собирать полные залы и поднимать их в десятиминутной овации. Виктюк не стареет, не бросает хулиганских привычек и не отказывается от истины только потому, что она банальна». «Гражданин мира», востребованный не только в России, но и во многих других странах, он кометой вспыхивает то в одном театре, то в другом, то на телевидении, то на другом конце света. Где он сейчас? В Израиле, в США, в Италии, а может, где-то совсем рядом – вынашивает очередной блистательный замысел. Безудержный, непостижимый, «вечный странник и фантазер» – Роман Григорьевич Виктюк.

Винниченко Владимир Кириллович

(род. в 1880 г. – ум. в 1951 г.)

Писатель, драматург, публицист, художник и общественно-политический деятель.

«Намечается путь на Голгофу. Необходимо, чтобы снова была мною выпита чаша унижений, обид, тревог и борьбы… Словом, я снова убегаю от тишины, спокойствия и одиночества к неуверенности, беспокойству и страданиям…» – так писал Владимир Винниченко за несколько недель до своей последней поездки в Украину в 1920 г. Это путешествие поставило точку в его политической карьере. Винниченко понял, что уже ничего не сможет изменить в судьбе родной страны и ее обездоленного народа, служению которому посвятил свою жизнь.

Владимир Кириллович Винниченко родился 12 июля 1880 г. в селе Веселый Кут Елисаветградского уезда на Херсонщине (ныне Кировоградская область), в бедной крестьянской семье. С раннего детства маленький Владимир отличался наблюдательностью и пытливым умом, а в школе проявлял способности к разным наукам. Поэтому учителя уговорили его родителей продолжить образование сына. Несмотря на тяжелую материальную ситуацию в семье, Владимир поступил в Елисаветградскую гимназию.

Здесь он с особой остротой ощутил всю несправедливость своего положения: учителя и ученики враждебно встретили одаренного, но бедно одетого мальчика со смешным украинским произношением. В дальнейшем он все время сталкивался с их насмешками и презрением. Владимир отчетливо осознал, что мир поделен на богатых и бедных и никогда между ними не будет понимания. Ему навязывали мысль, что участь одних – получать все блага жизни, ничего не делая, и жить в свое удовольствие, а другие должны тяжело работать и все равно не иметь даже самого необходимого. Такое положение вещей не устраивало Владимира, и он, как мог, выражал свой протест: постоянно дрался с соучениками и бил окна в классных комнатах. В старших классах Винниченко принимает участие в революционных кружках и пишет поэму революционного содержания, за которую получает неделю «карцера», а через некоторое время его вовсе исключают из гимназии. Чтобы как-то заработать на жизнь и помочь семье, Владимир нанимается на работу к богатому помещику, в очередной раз сталкиваясь с несправедливым отношением к простым труженикам и жестокой эксплуатацией.

В 1900 г. Владимир Винниченко экстерном сдает экзамены на аттестат зрелости в Златопольской гимназии и поступает на юридический факультет Киевского университета. Однако уже на первом курсе его арестовывают как члена Революционной Украинской партии (РУП) и исключают из вуза. С этого момента начинается отсчет активной революционной деятельности Винниченко, продолжавшейся около двадцати лет.

Винниченко-революционер проявляет недюжинное упорство в достижении своих целей. Казалось, ничто не может сломить его дух и поколебать уверенность в справедливости дела. Получив запрет на проживание в Киеве, Владимир отправляется на Полтавщину, где продолжает вести разъяснительную работу среди рабочих и крестьян. Его забирают в солдаты, но с помощью друзей Винниченко удается совершить побег из армии и переправиться за границу. Несколько раз он нелегально пересекает границу, привозя на родину запрещенную литературу. В один из таких переходов, в 1903 г., его задержали и судили военно-полевым судом за дезертирство, приговорив к полутора годам тюрьмы. Наказание Винниченко должен был отбывать в дисциплинарном батальоне. Доведенный до отчаяния, он попытался покончить с собой, но его спасли, а вскоре освободили по амнистии. Выйдя на свободу, Винниченко снова покидает пределы страны, а в 1905 г. возвращается, чтобы принять участие в революции. Чудом освободившись после очередного ареста, Винниченко уезжает за границу. Путешествует по Австрии, Франции, Швейцарии, Италии, повсюду знакомится с передовыми людьми, поддерживающими революционные настроения в России, передает на родину листовки и книги.

Во время февральской революции 1917 г. Винниченко как авторитетный политик и опытный революционер становится во главе первого правительства Украинской Народной Республики (УНР)– Генерального секретариата Украинского центрального совета – и назначается генеральным секретарем внутренних дел. Владимир Кириллович разрабатывает многие универсалы и декларации, призванные обеспечить идею суверенности Украины в федеративном устройстве будущего государства. Винниченко принимает активное участие в переговорах с Временным правительством, у которого, впрочем, и в мыслях не было предоставлять Украине какую бы то ни было независимость, даже в пределах федерации с Россией.

В то бурное время, наполненное надеждами и тяжелой каждодневной работой, Винниченко записывает в своем «Дневнике»: «О Господи, какая это ужасно трудная вещь – возрождение национальной государственности. Как она в исторической перспективе будет представляться легкой, само собой разумеющейся, естественной, и как трудно, с какими нечеловеческими усилиями, уловками, с каким, временами, отчаянием, ненавистью и смехом приходится таскать эти камни государственности и складывать из них тот дом, в котором будут с такими удобствами жить наши потомки».

Но построить этот государственный дом тогда не удалось. Под ударами большевиков зимой 1917-1918 гг. Украинская Народная Республика пала. Немалая вина в этом и самого Винниченко, который на посту председателя Совета министров УНР оказался совершенно беспомощным в делах построения государства. Еще в большей степени эти недостатки проявились у него, как у политического деятеля, во времена Директории.

После поражения вооруженных сил Директории Винниченко в 1919 г. выехал в Венгрию. В это время его политические симпатии стали склоняться в сторону национал-коммунизма. Свою веру в идею коммунизма, который Винниченко считал «гармонией психических и физических сил человека», он отобразил в трехтомной мемуарно-публицистической работе «Возрождение нации». Еще надеясь на возможность найти взаимопонимание с большевиками, Винниченко поддержал политику В. Ленина относительно создания Федерации советских республик. В душе Владимира Кирилловича снова затеплилась надежда на то, что Украина обретет желанную суверенность. Но в условиях сложной экономической и политической ситуации в России Украина по-прежнему оставалась своеобразным «придатком» главной республики.

Со временем вера Винниченко в коммунизм пошатнулась. Он видел предательство многих своих соратников, их неуверенность в собственных силах и взглядах. Наблюдая за поведением некоторых партийных деятелей, Владимир Кириллович с тоской спрашивал: «Какая же разница между коммунистом-комиссаром и царским приставом?.. Где же равноправие, когда в социалистической России точно так же царит неравенство, когда у одного «кремлевский» паек, а другой – голодный… когда один имеет все, а другой – ничего… В чем же в таком случае коммунизм? В хороших словах? В парадах?..»