Женщины, изменившие мир

Вревская Юлия Петровна

(род. в 1841 г. – ум. в 1878 г.)

Русская баронесса. Знаменитая сестра милосердия.

О подвиге «русской розы, погибшей на болгарской земле» (В. Гюго) написано множество статей, поэтических произведений и даже снят художественный фильм. Но ни в одном из литературных источников, ни в одном из писем ее современников нет ни слова о том, что же подвигло блистательную светскую даму Юлию Петровну Вревскую сменить бальное платье на скромный наряд медицинской сестры. Она никогда не распространялась на эту тему, и ее поступок окружила аура загадочности. Это о ней и ее многочисленных подругах (но не столь именитых) главноуполномоченный Общества попечения о раненых и больных П. А. Рихтер писал: «Русская женщина в звании сестры милосердия приобрела… почетную славу в минувшую кампанию, стяжала… неотъемлемое, всенародно признанное право на всеобщую признательность и уважение как лучший друг солдата посреди страданий и болезни». Возможно, что окружавшая Вревскую «военная жизнь» наложила отпечаток на ее характер.

Сведений об этом периоде очень мало. Известно, что Юлия была дочерью прославленного генерал-майора Петра Евдокимовича Вариховского и до десяти лет жила с матерью, братьями и сестрой в Смоленской губернии. Затем вся семья переехала на Кавказ, к месту службы отца. Атмосфера героизма, рассказы о военных событиях и подвигах, страдания искалеченных и раненых – все это не могло не оставить следа в сердце доброй и отзывчивой девушки, взрастило в ней душевную теплоту, которую она стремилась отдать людям.

Несомненно, женское очарование и ум, самоотверженность и доброта, сочетающаяся с пламенным патриотизмом, привлекли внимание к юной Юлии Петровне «одного из образованнейших и умнейших людей своего времени» (по словам декабриста А. П. Беляева) 44-летнего боевого генерала, барона Ипполита Александровича Вревского. Человеком он был незаурядным: в Школе гвардейских прапорщиков и кавалеристских юнкеров учился и дружил с М. Ю. Лермонтовым, поддерживал товарищеские отношения с ним и Р. И. Дороховым (прототип Долохова в «Войне и мире» Л. Н. Толстого). Вревский окончил Академию Генерального штаба, был знаком со многими интересными людьми того времени: братом А. С. Пушкина – Львом Сергеевичем, декабристами М. А. Назимовым, Н. И. Лореном, братьями А. П. и П. П. Беляевыми. С этими людьми общалась и Юлия Петровна, когда в 16 лет стала хозяйкой дома барона. Наверное, она ценила и любила этого человека, если согласилась принять его предложение, зная, что Вревский «женат» на черкешенке (официально брак не был признан) и имеет от нее троих детей. Николай, Павел и Мария считались «воспитанниками» барона и носили фамилию Терских. Впрочем, брак оказался непродолжительным: через год генерал погиб под пулями горцев.

Юлия Петровна вместе с матерью и младшей сестрой переехала в Петербург и как вдова прославленного генерала была ласково встречена в обществе и стала фрейлиной двора императрицы Марии Александровны. «Баронесса… считалась почти в продолжение двадцати лет одной из первых петербургских красавиц. Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла злословить, а, напротив, всегда и в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовали, но молва никогда не дерзнула укорить ее в чем-нибудь. Всю жизнь свою она пожертвовала для родных, для чужих, для всех…» – так рассказывал о Вревской писатель В. А. Соллогуб, знавший ее еще по Кавказу.

Юлия Петровна спешила делать добро, была щедра и справедлива. Большой заботой и вниманием она окружила детей покойного супруга и приложила массу усилий, чтобы его сыновья и дочь получили имя и титул отца. Доставшееся от мужа имение и состояние Вревская отдала теперь уже законным наследникам Ипполита Александровича.

В течение многих лет баронесса слыла одним из самых блистательных умов Петербурга, и среди ее друзей были писатели Д. В. Григорович, В. А. Соллогуб, поэты Я. П. Полонский, П. В. Шумахер, художники В. В. Верещагин, И. К. Айвазовский. Была она знакома и с Виктором Гюго и Полиной Виардо. Часть времени Вревская посвятила путешествиям по Италии, Египту и Палестине, сопровождая в поездках за границу императрицу.

Но несмотря на постоянный успех, светская жизнь Юлию Петровну не прельщала. При дворе ей было более скучно и неуютно, чем у себя в имении в Мишково (Орловская губ.). В 1873 г. она познакомилась с И. С. Тургеневым и часто общалась с ним в Петербурге. Когда летом 1874 г. Иван Сергеевич заболел, баронесса, пренебрегая светскими условностями, пять дней ухаживала за писателем в его имении Спасском – Лутовинове. Тургенев был откровенно неравнодушен к Вревской и в письмах признавался, что не затруднился бы «отдать яблоко» Париса ей. Только вот Юлия Петровна не согласна была делить «яблоко» с Полиной Виардо, с которой Тургенев фактически состоял в гражданском браке.

Они стали хорошими друзьями и переписывались до последних дней ее жизни. (Сохранились только письма Тургенева.) Вревская оставила «глубокий след» в его душе: «Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбами которого я всегда буду интересоваться».

Юлия Петровна и Тургенев продолжали встречаться в Петербурге, Париже, Карлсбаде. Он хорошо знал о ее увлечении театром, понимал ее мечты о дальних поездках в Индию, Испанию, Америку; они обменивались впечатлениями о книгах и художественных выставках. «Сербская катастрофа» (1876 г.), которая так огорчила Тургенева, стала для Вревской испытанием духа и характера. После того как Россия 12 апреля 1877 г. объявила войну Турции, Юлия Петровна, неожиданно для всех, вступила в ряды добровольцев, неравнодушных к беде братьев-славян. Она добилась разрешения на свои средства организовать санитарный отряд из 22 врачей и сестер. Больше того, баронесса сама «училась ходить за больными и утешала себя мыслью, что делает дело». Она словно повторяла путь Елены Стаховой, описанный Тургеневым в романе «Накануне».

Незадолго до отъезда Юлии Петровны на Балканы писателю было суждено встретиться с ней на даче Я. П. Полонского. Присутствующий там К. П. Ободовский так описал это событие: «Тургенев прибыл не один. С ним вместе приехала дама в костюме сестры милосердия. Необыкновенно симпатичные, чисто русского типа черты лица ее как-то гармонировали с ее костюмом».

19 июня 1877 г. баронесса Ю. П. Вревская прибыла в румынский город Яссы для работы рядовой сестрой милосердия Свято-Троицкой общины в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале. Медицинского персонала катастрофически не хватало: в день приходило от одного до пяти поездов с ранеными. Иногда число людей, нуждающихся во врачебной помощи, превышало 11 тысяч. Вревская писала сестре: «Мы сильно утомились, дела было гибель: до трех тысяч больных в день, и мы иные дни перевязывали до 5 часов утра не покладая рук». Кроме того, сестры по очереди раздавали лекарства, кормили тяжелораненых, заведовали кухней, следили за сменой белья. Баронесса, придворная дама, привыкшая к роскоши и уюту, в своих письмах никогда не жаловалась на военные тяготы.

Особенно трудно Юлии Петровне пришлось в декабре 1877 г. После четырехмесячной напряженной работы ей был назначен отпуск, и она собиралась провести его с сестрой на Кавказе. Но, узнав от уполномоченного Красного Креста князя А. Г. Щербатова, что многие госпитали закрываются из-за отсутствия средств и медсестер, изменила свое решение. Юлия Петровна отправилась в небольшое болгарское местечко Бяла. В посланиях к Тургеневу Вревская писала: «…мету я свою комнату сама, всякая роскошь тут далека, питаюсь консервами и чаем, сплю на носилках раненого и на сене. Всякое утро мне приходиться ходить за три версты в 48-й госпиталь, куда я временно прикомандирована, там лежат раненые в калмыцких кибитках и мазанках. На 400 человек нас 5 сестер, раненые все очень тяжелые. Бывают частые операции, на которых я тоже присутствую…» Скупо рассказывала она о своих лишениях и с болью и гордостью – о русских героях: «Это жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота; все это живет в землянках, на морозе, с мышами, на одних сухарях, да, велик Русский солдат!»

Юлию Петровну, великолепно справляющуюся с перевязками, назначили ассистентом при ампутациях. Оказавшись в Бяле, фактически на линии фронта, она приняла участие в сражении у Мечки, вынося под градом пуль из боя раненых и оказывая им первую помощь. А ведь императрица передавала баронессе просьбу вернуться ко двору. Вревская была возмущена до предела словами, переданными ей князем Черкасским: «“Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уже ей вернуться в столицу. Подвиг свершен. Она представлена к ордену…”. Как меня злят эти слова. Они думают, что я приехала сюда совершать подвиги. Мы здесь чтобы помогать, а не получать ордена». В высшем обществе поступок Вревской продолжали считать экстравагантной выходкой, а она просто делала «дело», не считая это героизмом.

Условия в Бяле были ужасными. Раненые и персонал размещались в кибитках и сырых мазанках. Силы Вревской были не беспредельны. Когда раненых начал валить сыпной тиф, слабый организм Юлии Петровны не выдержал. «Четыре дня ей было нехорошо, не хотела лечиться… вскоре болезнь сделалась сильна, она впала в беспамятство и была все время без памяти до кончины… очень страдала, умерла от сердца, потому что у нее была болезнь сердца», – писала сестра Вревской со слов очевидцев. Юлия Петровна умерла 5 февраля 1878 г. Раненые сами ухаживали за такой отзывчивой и нежной «сестренкой», сами выкопали могилу в промерзшей земле. Они же несли ее гроб.

Юлия Петровна хотела быть похоронена в Сергиевой пустыне под Петербургом, где покоились ее мать и брат, но судьба распорядилась иначе. Вревскую опустили в землю около православного храма в Бяле. На ней было платье сестры милосердия. М. Павлов писал: «Не принадлежа, в сущности, к Общине сестер, она тем не менее безукоризненно носила красный крест, со всеми безразлично была ласкова и обходительна, никогда не заявляла никаких личных претензий и своим ровным и милым обращением снискала себе общее расположение. Смерть Юлии Петровны произвела на всех нас, оторванных, подобно ей, от всего нам близкого, тяжелое впечатление, и не одна слеза скатилась при погребении тела покойной».

Огорчила эта смерть и Тургенева, откликнувшегося стихотворением в прозе: «Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились…. два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.

Нежное кроткое сердце… и такая сила, жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи… она не ведала другого счастья… не ведала – и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась, – и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.

Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда – а теперь, конечно, не узнает.

Да и к чему? Жертва принесена… дело сделано».

Так имя баронессы Ю. П. Вревской вошло в историю как символ морального облика медицинской сестры и человеколюбия.

Романова Елизавета Феодоровна

(род. в 1864 г. – ум. в 1918 г.)

Старшая сестра жены императора Николая Основательница Марфо-Мариинской обители сестер милосердия. Канонизирована Русской православной церковью.

В ее духовном подвиге мы видим соединение путей святости. Она и благоверная княгиня, и праведница, и преподобная, и мученица. Она следовала словам пророка Исайи, который на вопрос Бога: «Кого мне послать, и кто пойдет для Нас?» – ответил: «Вот я, пошли меня». Ее жизнь – дивное соединение путей святых праведных Марфы и Марии в новое время. Первая из святых жен Руси – святая равноапостольная великая княгиня Ольга до обращения своего к вере Христовой не прощала врагов своих и жестоко отомстила за смерть своего мужа. Почти через 1000 лет святая великая княгиня Елизавета не только простит убийцу мужа, но перед своей мученической кончиной будет молиться о прощении своих палачей.

Святая преподобномученица Елизавета Феодоровна родилась 1 ноября 1864 г. в большой семье великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы Английской, дочери королевы Виктории, и до принятия православия носила имя Елизавета-Александра-Луиза-Алиса, а близкие называли ее Эллой.

Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому распорядку, установленному матерью. Одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елизавета Феодоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за развитием талантов и наклонностей каждого из семерых детей и старалась воспитать их на твердой основе христианских заповедей.

В 1876 г. в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы. Вскоре умерла маленькая Мария, а вслед за ней заболела и скончалась сама 35-летняя великая герцогиня Алиса. В тот год закончилась для Эллы пора детства. В горе она стала еще чаще и усерднее молиться. Придя к выводу, что жизнь на земле – это крестный путь, она всеми силами старалась облегчить горе отца, поддержать его, утешить, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменить мать.

На двадцатом году жизни она вышла замуж за великого князя Сергея Александровича, родного брата российского императора Александра III. По мнению многих современников, это был человек жестокий, деспотичный и консервативный. Не только в аристократических кругах, но и в самых разных слоях русского общества ходили слухи о противоестественном увлечении великого князя Сергея молодыми людьми. Его племянник, великий князь Александр Михайлович, вспоминал: «При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере я не смогу ее найти… Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками, точно бросал в лицо всем вызов и давал, таким образом, врагам богатую пииту для клеветы и злословия».

В последнем недостатка не было. Великий князь Сергей вызывал критику даже у консерваторов, которые упрекали его, ярого монархиста, в излишнем либерализме. Что же касается левых – для них он был настоящим символом политического врага. «Трудно было придумать больший контраст, чем между этими двумя супругами! – говорил племянник. – Редкая красота, замечательный ум, тонкий юмор, ангельское терпение, благородное сердце – таковы были благодетели этой удивительной женщины. Было больно, что женщина ее качеств связала свою судьбу с таким человеком, как дядя Сергей».

Элла же считала, что за отталкивающим поведением, снобизмом и буквально написанными на лице великого князя скукой и презрением скрываются гордость и застенчивость. Когда кто-то из близких выразил ей сочувствие по поводу не сложившейся семейной жизни, она была искренне удивлена: «Но меня нечего жалеть. Несмотря на все, что можно обо мне говорить, я счастлива, потому что любима».

Великая княгиня Елизавета была очень молода, когда приехала в Россию, и так красива, что считалась самой ослепительной невестой Европы 80-х гг. XIX века. Однако в свете она появлялась редко, вела жизнь простую и спокойную. Элла много читала, занималась изучением русского языка, музыкой и живописью. С первых дней своего замужества молодая великая княгиня уделяла много времени милосердию и благотворительности. Она посещала детские приюты, дома престарелых, госпитали и тюрьмы. Много позже, во время русско-японской войны, Елизавета организовала несколько санитарных поездов, устроила в Москве госпиталь для приема раненых, а в Кремлевском дворце – швейную мастерскую для нужд фронта.

Большую часть года великая княгиня жила с мужем за городом, в имении Ильинское, на берегу реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Православный уклад жизни стал созвучен душевному настрою Елизаветы, и она все чаще задумывалась о переходе в веру своей новой семьи. В 1884 г. вместе с супругом она совершила паломничество в Палестину к святым местам, а спустя семь лет, несмотря на протесты родственников, приняла православие с именем Елизавета Феодоровна.

1905 г. стал переломным в жизни великой княгини. На ее мужа, бывшего в течение долгого времени московским генерал-губернатором, готовилась серия покушений. По просьбе жены он подал в отставку и получил ее, но изменить ход событий было уже невозможно. 4 февраля брошенная Иваном Каляевым бомба разнесла вдребезги карету великого князя. Как отметил находившийся неподалеку агент охранки, «в толпе, сбежавшейся к месту взрыва, не нашлось ни одного человека, который бы снял шапку». Это заметила и сама великая княгиня, которая собирала останки мужа, стремясь укрыть их от глаз любопытной толпы. Еще несколько лет назад такое отношение народа к гибели одного из членов царской семьи было бы немыслимым. Но зимой 1905 г. никто уже не плакал. Больше того, в бесстрастном документе полиции написано черным по белому: «Все ликуют».

В продолжение пяти дней Елизавета не выходила из церкви, пытаясь в молитве найти утешение. Истинное милосердие побудило ее накануне похорон мужа навестить его убийцу в московской тюрьме, простить его, призвать осознать свой грех и раскаяться, а затем подать прошение Николаю II о помиловании Каляева. Впрочем, сам осужденный не желал изменения приговора, считая, что его смерть принесет революционному делу больше пользы, чем факт убийства великого князя.

После долгого траура Елизавета Феодоровна приняла решение посвятить себя страдающим и обездоленным. В знак осуждения насилия великая княгиня отказалась от шефства над полком, расстрелявшим демонстрацию рабочих 9 января 1905 г. на Дворцовой площади. Затем она разделила свое имущество на три части: одну – в казну, вторую – родственникам мужа. На средства, полученные от распродажи третьей, самой значительной части, она приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом на Большой Ордынке в Москве. Здесь она основала и возглавила обитель милосердия, назвав ее Марфо-Мариинской в память о сестрах Лазаря, предложивших

Христу два вида служения, два рода любви и дружбы – деятельную и созерцательную. Этот принцип материальной помощи и труда духовного удивительным образом сочетался в обители, прославившейся на всю Россию. Это не был монастырь в полном и строгом смысле слова. Полумонахини-полупослушницы вольны были уйти в мир в любое время, хотя сама настоятельница жила по уставу, удивлявшему всех строгостью и мало кому доступным аскетизмом…

Работать и консультировать в обительской больнице почитали за честь лучшие московские врачи. Здесь обеспечивали бесплатным лечением, лекарствами, призрением самых обездоленных. За один только 1913 г. ее амбулаторию посетили около 11 тыс. больных, а в столовой ежедневно питались более 200 стариков и детей.

С началом Первой мировой войны часть сестер отправилась в полевые госпитали, а великая княгиня организовала комитет по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, который координировал деятельность свыше 4 тыс. мелких благотворительных учреждений и местных отделений. Комитет осуществлял снабжение солдатских семей семенами, продовольствием по заготовительной цене или бесплатно, устраивал дешевые столовые, приюты для детей, ясли.

Русской не по крови, но по духу, любви к народу, состраданию к его бедам стала за годы жизни в России скромная принцесса из маленького немецкого герцогства. За эту любовь она заплатила жизнью. После заключения Брестского мира правительство кайзера добилось согласия советской власти на выезд великой княгини Елизаветы за границу. Когда германский посол Мирбах дважды пытался увидеться с настоятельницей Марфо-Мариинской обители, она не приняла его и категорически отказалась покинуть Москву, охваченную пламенем революции: «Я никому ничего дурного не сделала. Буде воля Господня».

Весной 1918 г. Елизавета Феодоровна и одна из сестер обители, не пожелавшая оставить свою настоятельницу, 35-летняя монахиня Варвара Яковлева были арестованы. Вместе с членами императорской фамилии – великим князем Сергеем Михайловичем, тремя сыновьями великого князя Константина Константиновича (поэта, писавшего под псевдонимом К.Р.) и 17-летним князем Палеем – они были отправлены в уральский городок Алапаевск.

В ночь на 18 июля 1918 г. алапаевских узников вывезли за город к заброшенным рудникам. Оказавший сопротивление чекистам великий князь Сергей Михайлович был убит выстрелом в голову, а остальные – живыми сброшены в одну из шахт, где приняли мучительную смерть от ран и жажды.

Когда спустя три месяца следственная комиссия колчаковской армии подняла тела погибших наверх, то оказалось, что голова одного из юношей была тщательно перевязана косынкой великой княгини. Израненная, умирающая, она нашла в себе силы облегчить страдания ближнего.

Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и добровольно пошедшей за нею инокини Варвары в 1921 г. были перевезены сначала в Китай, а затем в Иерусалим и установлены под сводами храма святой равноапостольной Марии Магдалины на Елеонской горе в Гефсимании.

Спустя 60 лет Русская зарубежная православная церковь причислила великую княгиню Елизавету к лику святых. Проходивший в апреле 1992 г. в Свято-Даниловом монастыре архиерейский собор Русской православной церкви канонизировал великую княгиню Елизавету Феодоровну и инокиню Варвару, причислив их к новомученикам российским, и установил днем празднования их церковной памяти 5 (18) июля.

Рерих Елена Ивановна

(род. в 1879 г. – ум. в 1955 г.)

Литератор, философ, мистик, путешественница.