Вышеславие

Краски чисты и соцветья прозрачны,
Образы зыбко, меняясь, текут:
Чувств неземных воплощенья изящны.
Силы незримые судьбы нам ткут.

Как? Почему? – Не дано мне осмыслить.
Только принять и, склонившись в любви,
Небо хвалить, мир в сознанье созиждя,
Силиться в благоговении жить,

Даже от боли безумной оглохнув.
Боль – лишь оттенок судьбы, лишь ступень
К Раю. Пред пыткой душевной не дрогну,
Благословляя безумия день,

Тихо, бессловно творя объясненья
В вечной любви тем, кто скорби чинит,
Нудя прощенье до боли забвенья…
Радость в душе всё яснее звучит,

Ладны созвучья, напев, прост и зыбок,
Тихо, как облако, в душу течёт…
Это судьба мне о счастье поёт
С ясной улыбкой в космической дымке.

    (Памяти благоверного князя Георгия Всеволодовича)

Указующий путь

Не мёртвую книгу, не слово живое —

Я слушаю пламень, живущий в груди.

В его повелениях жизнь мою строю,

Как ангел. Молю: и в нощи, светоч, бди,

Когда мной владеют пустые мечтанья.

В огне справедливость, предвечный закон —

В молитве полыменной, благоуханной.

Горю – и блюдёт меня в Правде огонь,

Нечаянно праву земному переча.

Обычай ярится. Огонь свят и тих:

Он знает, что пламень его бесконечен…

Пусть правда полымени людям претит —

Любви, справедливости вне словопрений,

Канонов… – Всё блажь. Только ярый огонь.

В нём истина. Каждый пылающий – гений.

Как оболонь, нежен и твёрд, будто бронь.

Огонь – поводырь. Им объят – и спокоен.

Стопы на твердыне. Путь ровен и чист.

О сердце, перечить Земле не стыдись:

Огонь твой Всевышним любовно намолен.

Неисцелимая, небесная

Спасибо, Всевышний, за всё, что случилось,
Хоть было чудовищно, больно оно.
Сии испытанья – великая милость.
Их вынес – и сердце в весь мир влюблено.

И нудит любить поперёк осмысленья
Убийц земной жизни и самоубийц,
Любовью срамя власть кощунного тлена:
Разжегшись, любовь не имеет границ.

Ей разум враждебен. Его попирая,
Недееспособна, безумна, смешна,
Любовь – это качество горнего рая.
Она еретична, срамна и грешна.

В бесстрастии дивном, в бездействии странном,
Без воли, желаний, в святом полусне,
Злит мир, находясь пониманья за гранью,
Святыни сует понуждая тускнеть.

Любовь – сонмы солнц, пусть духовных, незримых.
Но мир всё равно, морщась, жмурит глаза.
А я, ей исполнившись, счастлив блистать —
Любовью презренной и неисцелимой.

Беззубая религия

Любовь исповедую – значит, я мягок,
Лебяжьему пуху подобен в мольбе.