Как еженощная судьба, я гашу свет.
Иду. Предчувствуя мою Элегию всегда,
И не могу сказать ей: «Хватит – нет!»
К моему установленному элементу сна,
В бескрайней грустной синеве,
Нет свидетелей – она приставлена одна,
Как найденная рифма в запутанной канве.
Легко летящие, из ваты, облака касаются
Замысла моей сегодняшней Элегии
Меланхолически прощаются
С уже не злободневной её стратегией.
Создать печальную кручину на плечах,
Стимулирующих полусонных облаков.
И новую Элегию впотьмах,
Из нарисованных докучных мотыльков.
Элегия, исследуя, преследует меня
И наливает полный стакан яда –
Кромешную бессонницу ко мне маня,
Чтоб не будить меня грохотом снаряда.
Стало быть, каждую ночь я умираю,
Судьба моя – поёт мне приговор,
Признаться, стихи я не запоминаю –
Элегия приснится и исчезнет – не я вор.
Элеонора
Вы, философы, счастливые люди.
Вы пишите на бумаге, а бумага – вещь терпеливая.
А я, несчастная императрица, вынуждена
писать на мягкой коже живых людей.
Екатерина Великая
Почти конец войны.
Я – ещё юный школьник, живущий
В Казахстане с родителями. Мы очень далеки
От центра русского ядра – существования –
Далеки от фронта. Кругом я вижу тьму врагов.
Мы воюем с немецким фашизмом,
Но сюда сослали также
Поволжских немцев, которые в России
Со времён Екатерины – с XVIII века,
Поднять урожай российских
Сельских хозяйств.
Эти люди жили среди нас так долго!
Почему вдруг оказались врагами?
Моя детская задача!
Вот, например, моя школьная подруга
С нерусским именем Нора.
И она немка – Элеонора!
О! С красивыми вражескими ногами
И светлыми кудрями!
Её спортивно-привлекательное тело!
Это тело врага?