Жертва 2117

Асад боролся с картинами, которые возникали у него перед глазами, и пытался ответить на вопросы, появившиеся при чтении статьи. Почему Лели решила бежать? Что произошло?

Роза протянула ему еще одну газету.

– На следующий день в «Таймс» появилось вот это. Я сразу скажу тебе, Асад, потому что это ужасно. Пожилая женщина не утонула, ее убили. Поэтому я и повесила ее фото на стену, чтобы выразить то, как мне ее жаль.

Плечи Асада опустились.

– Ей в шею воткнули какой-то острый предмет. Вчера был опубликован акт вскрытия. В легких почти не оказалось морской воды, Асад. Так что она уже умерла или умирала, когда ее выбросили в море.

Асад был не в состоянии что-либо понять. Этого доброго радушного человека, в котором не было ни капли зла, убили. Какой звероподобной тварью надо быть, чтобы совершить такое? И зачем?

Он взял газету. Фото отличалось от того, что было помещено здесь прежде. Немного другой ракурс, но взгляд и положение тела те же самые. Он еще раз посмотрел на женщину. Она была в точности такой, какой он ее запомнил. Ладони ее лежали на мокром песке. Эти руки ласкали его; рот, который пел для него; и глаза, которые внушали ему веру в то, что все будет хорошо.

«Но для тебя все кончилось плохо, Лели», – подумал он, и тут его охватил гнев и жажда мести.

Асад еще раз взглянул на зернистое фото, на котором были видны тела, лежавшие на берегу. Это было ужасно, невозможно смотреть. Контуры безжизненных тел, ряды ног, торчащих из-под покрывал. Женщины, дети, мужчины – и Лели, которая через мгновение после того, как сделали эту фотографию, легла в один ряд с другими. И вот эта добрая жизнерадостная женщина, которой его семья была обязана всем, завершила свой жизненный путь как статистическая единица, свидетельство циничных и позорных ошибок этого мира.

И в таком мире он хотел жить?

Потом он повернулся к фотографии, где группа выживших стояла подальше от воды с ужасом во взгляде.

«И это сделал кто-то из вас?» – подумал он.

Асад зажмурился. Даже если это будет стоить ему жизни, он найдет этих людей, пообещал он себе.

Эта фотография была немного нечеткой из-за плохого освещения, но что-то привлекло его внимание. Что-то знакомое, причем связанное с болью. Это был мужчина, который стоял в стороне от других и смотрел прямо в объектив, словно хотел, чтобы его запечатлели. Его борода опускалась на грудь и напоминала, из какого прибежища зла он бежал; глаза его были жесткими, как и весь облик. Рядом с ним стояла молодая женщина с выражением ужаса на лице. А за ней другая женщина, которая…

И его поглотила тьма. Лишь где-то очень далеко чей-то голос прокричал: «Асад!»

8

Хоан

День тринадцатый

С первой же секунды Хоан возненавидел человека, который восседал за стойкой в аэропорту Ларнаки.

От него несло потом, он исподлобья смотрел на людей, и видно было, что из-за личных неурядиц он мстит всем окружающим.

Наконец он повернулся к Хоану. Почти два часа Хоан буравил испепеляющим взглядом этого небритого вальяжного иммиграционного офицера, чтобы тот удостоил его ответом. На это ушло десять секунд. И все люди в форме, стоявшие за ним, дружно закивали. О боже, неужели они все это время тоже могли дать ему ответ?

Ноздри Хоана затрепетали. У него мелькнуло желание двинуть по башке им всем сразу.

– Видите ли, – невозмутимо сказал офицер, – выживших перевели вчера в Центр интернированных Меногея, а умерших разместили в моргах соседних городов, так что в Айя-Напе никого не осталось, – сказал он по-английски так, как Хоан говорил, когда проходил обучение в третьем классе.

Хоан заставил себя вежливо кивнуть.

– Центр интернированных Меногея, хорошо. И как же туда попасть?

– Можете доехать на автобусе, если у вас нет денег на такси.

Хоан не смог заставить себя спросить, откуда уходит автобус.

Один из пассажиров автобуса показал на желтые бараки, разбросанные на выжженной местности, совершенно непохожей на благословенную идиллию остальной части пути. Постройки были сравнительно новые, окруженные оградой из стальной сетки, перед ними стояли информационные указатели в человеческий рост.

– Не заблудитесь, – сказал неожиданно разговорчивый попутчик Хоана.

От того, что все надписи на указателях были написаны греческими буквами, Хоану не стало легче, как и от того, что нигде в интернете он не смог найти телефонов этого учреждения или хотя бы имен кого-то из сотрудников.

Поэтому он обратился к первому встреченному им в воротах человеку наивежливым образом, уже хорошо обученный тому, что наличие формы в этих краях дает ее обладателю право быть весьма высокомерным. Отказ мог бы иметь для Хоана фатальные последствия.

– Да-да, конечно. Вы ведь Хоан Айгуадэр из газеты «Орес дель диа» в Испании, как я полагаю. Мы вас ждем, господин Айгуадэр. Иммиграционный офицер в аэропорту Ларнаки был так любезен, что позвонил нам и предупредил о вашем прибытии.

Человек сердечно протянул руку. Хоан был поражен.

– Мы всегда радуемся, когда мир интересуется нашими проблемами. Видите ли, нашей маленькой стране очень трудно принимать так много беженцев.

Хоан вспомнил вспотевшего офицера в аэропорту с неожиданной симпатией. «Когда буду возвращаться, подарю ему бутылку семизвездочной метаксы», – мелькнула у него мысль, но тут же в эти размышления вмешались финансовые соображения. И Хоан решил, что в качестве благодарности хорошо подойдет и пятизвездочная метакса.

– В прошлом году мы приняли четыре тысячи пятьсот восемьдесят двух беженцев, – продолжил сотрудник центра. – Большинство, конечно, сирийцы, и мы совершенно не справляемся с таким потоком. Тысяча сто двадцать три дела еще не рассмотрены, что вдвое превышает показатель в конце предыдущего года. Поэтому мы рады вниманию. Хотите совершить экскурсию?

– Спасибо. Но интереснее всего мне встретиться со вчерашними выжившими. Это можно устроить?

Кончики губ его собеседника дрогнули: похоже, это не стояло первым номером в программе, однако он пошел навстречу.

– Конечно. Но уже после экскурсии, хорошо?

Сотни внимательных настороженных взглядов встречали его, исполненные отчаяния и надежды. Что для каждого из них означал его приезд? Что он из международной гуманитарной организации?

Беженцы сидели на корточках во дворе вдоль стальной сетки ограды или в больших комнатах, окрашенных в землистый цвет; стульев было мало, столы стальные. В спальнях те же самые коричневые цвета; на многоярусных койках лежали мужчины, подложив руки под голову, и смотрели с таким же вопросительным выражением, что и люди снаружи: ты кто? Ты думаешь, что попал в зоопарк? Ты что-нибудь можешь? Например, помочь нам? Скоро ты уберешься отсюда?

– Как видите, мы очень большое значение придаем тому, чтобы обстановка здесь была современной и стильной, унылые дни пребывания беженцев в десятом корпусе центральной тюрьмы Никосии, к счастью, остались позади. Там было очень мрачно, недостаточно света, маленькие переполненные камеры. О нашем заведении такого не скажешь, – сообщил сотрудник информационного отдела и взглядом поприветствовал ближайших к нему беженцев, но те на его взгляд не ответили. – Того количества вещей, которое у них было с собой, конечно, недостаточно для длительного пребывания, поэтому мы организовали сбор одежды. Кроме того, у нас есть гигиеническая бригада, которая занимается стиркой.

«Вот об этом я точно не буду говорить», – подумал Хоан, но вслух сказал:

– Я упомяну об этом, когда буду писать статью. А те, кто прибыл вчера, где они?

Ответом был кивок.

– Нам пришлось изолировать их от остальных. Вам уже известно, что один из погибших был идентифицирован как террорист, объявленный в розыск, поэтому мы не хотим попасть впросак. Среди выживших могут быть и другие террористы. Мы это выясняем. Некоторых вызываем на допрос, чтобы проверить, верны ли их персональные истории.

– И вы это можете узнать?

– Да, у нас это хорошо получается.

Хоан остановился на мгновение, вынул фотоаппарат и порылся в своем фотоархиве.

– Мне было бы интересно поговорить вот с этими двумя женщинами. – Он показал фотографию двух женщин с испуганными лицами, которые стояли около чернобородого мужчины. – Они сильно переживали, когда вытаскивали на берег пожилую женщину, о которой я написал в своей статье. Мне кажется, они могли бы еще что-то рассказать о ней.