Самый старший лейтенант. Разведгруппа из будущего

Левой, левой – она слабее. Коленом и ногой. Быстрее! «Медленный – значит, мертвый», – говорит начальница, и она права. Как всегда. Кулаки ныли, хотя бил правильно.

Женька подхватил со стеллажа черенок малой саперной лопатки. Подручными средствами…

Там опять весна. Здесь – два месяца прошло. Там – целый год. Прыжок планируют с двойной коррекцией. Сложно. Расчетная группа ноет, пытается заранее застраховаться от ошибок. Компьютерный Шурик вчера за чаем вздыхал горестно, бубнил о нехороших предчувствиях. Но никакой интуиции у него нет. Один вполне понятный и простительный страх за собственную задницу.

По заднице бить не будем. Глаза – горло – пах. Начальница научит, она лично столько кастраций провела – страшно подумать. Манекен качался, кряхтел.

Прыгнем. Туда и обратно, как в доброй сказке об изъятии материальных ценностей у всяких там драконов-курилыциков и прочих сомнительных типов. Прыгнем, и все будет нормально. А с чем тогда будет не нормально? И что тебе, Земляков, неймется? Нормальный старлей, лично тебя не дергал, «строить» не пытался. Комендачей, конечно, вздрючил, но они сами вечно нарываются.

Надо бы посоветоваться. Катька приедет, с ней поговорить. Хм, вроде бы неудобно. Посмеется начальница. С майором? У начальника Отдела, вообще-то, проблем и так хватает. К тому же начальство и самостоятельно разобраться способно. У него, у начальства, опыт и выслуга лет…

– Слушай, ты инвентарь доконаешь, – в дверях спортуголка стоял Сан Саныч.

– Виноват, – Женька опустил колышек и принялся заправлять футболку.

– Мне вашего «Гиммлера» не жалко, – пояснил майор. – Но добьете куклу, будете бегать, нервничать и искать замену. До осени официально ничего нам не дадут. А в ежедневном спарринге Екатерина тебе непременно за неделю множественные переломы обеспечит.

– Ну что вы, Сан Саныч, она со мной осторожно, – поспешно заверил Женька. – Как с цыпленком.

Майор хмыкнул:

– Скромность украшает интеллигентного человека. Когда вы тут разминаетесь на кошках и цыплятах, мне дверь приходиться закрывать. Невозможно по телефону разговаривать – сплошь нецензурная лексика и грохот. Натуральный штурм рейхсканцелярии.

– Виноват. Как-то не осознаем. Сделаю выводы, – заверил Женька.

Майор смотрел с интересом:

– Евгений, что-то мне эта интонация знакома. Учти, что наглая готовность признать вину весьма часто разочаровывает вышестоящее руководство. Никакого, понимаешь, повода провести длинную и увлекательную воспитательную беседу. Не уподобляйся. В конце концов, ты не блондинка.

– Товарищ старший сержант тоже не совсем блондинка, – пробормотал Женька. – Это у нее камуфляж. А насчет шума – я искренне.

– Верю. Хамить ты не любишь, за что тебе отдельное персональное спасибо. Приводи себя в порядок, и побеседуем о делах насущных, пока туристы не прибыли.

Туристы – это Катерина и поехавший ее встречать старлей. Сам вызвался, куртуазный маньерист. Сан Саныч, должно быть, счел, что общение в неформальной обстановке сблизит товарищей командиров. Времени было в обрез. Действия со сдвигом даты старта относительно хронологии «кальки» почему-то от спешки не освобождали.

Вместе с майором еще раз прошли-проверили поминутно первый этап операции. Все вроде было понятно, обсудили возможные осложнения, но ничего нового не придумалось. Сан Саныч глянул на часы:

– Сколько можно добираться из Шереметьево?

– Так Ленинградка, сами знаете, – Женька усердно изучал карту лимана.

Странное дело. Можно быть уверенным – Сан Саныч с начальницей в близких интимных отношениях никогда не состоял. Просто так майор переживает, бескорыстно. Следовательно, можно и с самыми яркими блондинками дружить. Иришка, чудная девчонка, верить отказывается. У нее в университете слишком всерьез дедушку Фрейда изучают. Научная интеллигенция, ничего не поделаешь. Впрочем, Иришка всегда болтает ерунду, а делает правильно.

Пискнул датчик сигнализации на входной двери, застучали шаги. Вернулись. Топал, конечно, Толкунов, а вот это игривое постукивание – хм, неужели на каблуках Катерина?

– Привет вооруженным силам! – ослепительно улыбающаяся начальница ступила в кабинет и нежно поставила на стеллаж звякнувший пакет. – Привет из дивной долины дьюти-фри.

За начальницей вошел Толкунов, галантно несший рюкзачок путешественницы.

– Это еще что такое? – заворчал Сан Саныч, осуждающе кивая на пакет.

– Так до праздника боезапас постоит, не испортится, – сказала Катрин и, неожиданно обхватив командира за шею, чмокнула в щеку.

Изумлялся Сан Саныч редко. Женька не без удовольствия покосился на офигевшего начальника, но тут наставница взяла и поцеловала самого Землякова. Пахло от Катрин какими-то изумительными мексиканско-пряными духами. Мелькнула мысль, что старикан Зигмунд был не так уж не прав в своей психосексуальной категоричности. Малость забылось, какая она яркая, вызывающе красивая, со своим метром восемьдесят роста, глазищами колдовскими, зелеными, коротко стриженная, небрежно стильная.

– Вижу, настроение у сержантского состава бодрое, – заметил опомнившийся Сан Саныч. – Как малая родина?

– Стоит. Капиталистическое разложение до нужной кондиции еще не дотянуло, так что с вторжением за океан придется повременить, – Катрин улыбалась. – Мы работать будем?

– Евгений, чайник включи, – распорядился майор. – Дух переводим и озвучиваем назревшие мысли.

Женька успел налить чайник и подсыпать в корзинку сушек.

В коридоре майор тихо спросил у Катрин:

– Это что за эскапады?

– Шалю, – довольно мрачно сказала начальница. – Нельзя, что ли?

– Глупо. Не ладите со старлеем, что ли? Уже нахамила?

Начальница промолчала. Вошли в кубрик. Катрин ухватила личную кружку с мрачной картинкой, изображающей темные таинственные развалины среди дремучего леса.

– Между прочим, все три дня меня какой-то отвратительной бурдой поили. Нет за океаном нормальной заварки с любимым оттенком веника и пыли.

– Угу, – согласился майор.

Катрин прислушалась к коридору – Толкунов все еще переодевался – и вполголоса сказала:

– Вы меня извините, коллеги. Я от избытка чувств. Во-первых, соскучилась, во-вторых, достал этот мальчик меня. Лучше бы я на автобусе и метро добралась. Евгений, ты лопухи как-то прикрой…

Женька уши затыкать не стал, отошел к раковине и принялся мыть чашку.

– Антипатия, – хмуро сказала начальница. – От хамства я воздержалась, хотя аж челюсть сводило. Неправильный он человек. И не в сексуальных иллюзиях дело. С кем не бывает…

– Ну-ну, – подбодрил майор.

– Всё. Ничего разумного добавить не могу. Смутная антипатия. И раньше присутствовала, а в аэропорту, как его улыбающуюся физиономию и цветочки увидела, так окончательно прониклась.

– Очень убедительно, – сухо заметил Сан Саныч.

– Угу, женские бредни. Возможно, последствие длинного трансатлантического перелета. Так мне промолчать, что ли?

– Нет, молчать не нужно.

– Товарищ майор, – сказал Женька от раковины. – Я тоже.

– Что «тоже»?