Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

Ванюша был немного разочарован – ожидал увидеть этакого богатыря с огромными усищами.

Усы присутствовали, а вот до богатыря Юденич явно не дотягивал. Генерал, как говорится, был «неладно скроен, но крепко сшит», и, похоже, имел очень цельный и твердый характер.

Он казался не совсем обыденным человеком, не то чудаковатым, не то просто сильно себе на уме.

Слушает собеседника, поглядывая исподлобья, будто видит всех насквозь и мало кому верит. А если уж скажет чего, то слово его всегда метко и умно.

При этом он совсем не угрюмый и в нём много юмора.

После шумной радости встречи и взаимных представлений уселись за праздничный стол.

Разговор за столом все время склонялся к недавним событиям и оценке вероятных будущих событий.

Много говорили о войне, геройствах русских воинов, о большевиках, меньшевиках, Временном правительстве, судьбе отреченного монарха и его семьи.

Все-таки, Москва – не Питер, не столица. Чай, новости сюда доходят не сразу и не всегда достоверно.

Больше всех интересовались личностью невесть откуда взявшегося руководителя партии большевиков – Владимиром Ульяновым, с непонятной кличкой – Ленин.

– Николай Николаевич, не будете ли Вы так любезны – поделитесь, Бога ради, и расскажите нам о Ленине. Уж больно фигура загадочная…

– Кто говорит шпион, кто – спаситель России – обратился с просьбой к Юденичу батюшка.

– Кто он на самом деле, великий деятель или преступник? Вот и наш звонарь, единственный большевик на всю округу, пугает все село им, как главным будущим палачом – смущенно испрашивал батюшка у генерала.

– Что же, попробую живописать этого мерзавца – согласился Юденич.

– Знаю его по рассказам многих, кто с ним сталкивался.

– Лично не знаком, но, если бы встретился он на моем жизненном пути – руки бы не подал. Жаль, не повесили его вовремя, чувствую, что бед натворит он немало.

Несчастий от этих большевиков можно ожидать более, чем от всех иноземных захватчиков.

– Больно уж привлекательна для черни их платформа политическая – рай на земле обещают: землю – крестьянам, заводы – рабочим, смерть всем остальным.

– Ваше сословие, батюшка, они не любят особенно. Если возьмут власть, Святую Церковь уничтожат в первую очередь.

– Церковь, это единственное, что удерживает пока толпу от насилия – запротестовал отец Михаил, но тут же смущенно остановился.

– А, вообще то, Николай Николаевич, Вы правы – церковь в ее сегодняшнем виде, особенная моя печаль, простите, что перебил Вас – произнес батюшка. Я не имею в виду, вас, полковых священников, сын мой – предугадав возражение Андрея, добавил он.

– Нестроение в нашей Богом оберегаемой церкви, непорядок. Больно и грешно говорить об этом мне, служителю церкви. Наша церковь, как организм, больна, надеюсь, что излечимо, но где найти лекарство от болезни?

– Церковь всегда держалась единением духовника и прихожан. В этом ее сила и предназначение. А что происходит сегодня? – батюшка в возбуждении вскочил со стула.

– Благочинные, как чиновники, стремятся наверх, используя лесть, наветы, подарки, подношения. Слаб человек, а особенно, если к власти приставлен. Полуграмотные священники становятся епископами. Вот, наш – Макарий, всего-навсего семинарист, а назначен Московским Митрополитом.

– Происходит измельчание архиерейства, монашество гибнет, а за ним разваливаются руководимые монахами духовные учебные и общеобразовательные заведения.

– Я в этом году принимал участие в Поместном Соборе Российской Православной Церкви и во внеочередном порядке был заслушан доклад моего предшественника на месте благочинного, протоиерея Павла Соколова о церковно-приходских школах.

– На основании закона от 20 июля сего года светские власти отняли у Церкви приходские школы и передали их в ведение Министерства просвещения. При обсуждении доклада ни слова не было сказано в защиту правительственного произвола, все выступали с резкой отповедью правительству.

– После обсуждения в соборном постановлении записали: «Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 года отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных, церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения. Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов».

– Для переговоров с правительством мы направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом.

– 11 октября встречались соборные делегаты, в их числе и ваш покорный слуга, с министром Антоном Карташовым, который сказал, что правительство не изменит свою позицию, потому что церковно-приходская школа – детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Правда он выразил надежду, что соборное деяние даст ему основание отстаивать в правительстве неприкосновенность преподавания Закона Божия.

– В тот же день беседовали мы с министром – председателем Александром Керенским. Его позиция такова, что новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому, закон от 20 июля отмене не подлежит.

– Вот и получается, что Власть отрывает Церковь от народа, а ее служители грешат, стремясь к дарам земным.

А если уж пастырь и учитель грешат безоглядно, что спрашивать с овец и учеников?

Вот, к примеру, звонарь нашего Храма…

Больше десятка лет он неотлучно состоял при Храме.

Не пил, в драках и склоках замечен не был. Сейчас пьет безоглядно, напился даже в страстную пятницу. Ходит, зубами скрипит, большевиком себя называет. Грозит, что вскорости всех нас изничтожит, ждет только революции.

– Так что, Николай Николаевич, не только в миру все разваливается, разрушается сама основа Российской государственности.

– За Веру, Царя и Отечество! – вот лозунг нации.

– Связка Святой Церкви, монархии и народа. Монархии уж нет, а с церковью вон что происходит.

– А без этого союза Отечеству не выжить.

– 11 октября решили мы на Поместном Соборе, что в трудную годину необходимо восстановить патриаршество на Руси. Смутная обстановка в стране побудила нас к спешному восстановлению первосвятительского служения. Решительное большинство выступивших на Соборе отстояло формулу, предложенную епископом Архангельским Митрофаном, в которой патриаршество ставилось в центр образуемой высшей церковной власти.

– Одним из самых весомых аргументов была история Церкви в лице её предстоятелей, примеры которых приводили сторонники возрождения патриаршества.

Вдохновеннее всех о важности патриаршества для русского народа сказал тогда мой старинный товарищ, архимандрит Иларион (Троицкий): «Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле… в Успенском соборе… Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе, будет тогда великая радость на земле и на небе» – вот как правильно сказал мой товарищ.

– В условиях разрухи, переживаемой страной, государственного развала и нравственного падения народа от Церкви требуется особая духовная трезвость и мудрость, предельное сосредоточение нравственных сил, поэтому, и появилась настоятельная нужда в предстоятеле и вожде, который бы взял бремя ответственности за Церковь и за окормляемый ею духовно растерзанный народ Патриарху предстоит стать защитником и хранителем Церкви, не мирским вождём, а молитвенником, ходатаем, заступником и отцом православного народа – батюшка закончил свою речь и присел, руки его тряслись от волнения.

– Вы правы, отец Михаил – лицо генерала сделалось жестким – и полностью поддерживаю Ваши слова. – Нравственность народа надо срочно восстанавливать. Еще немного, и брат начнет убивать брата. Пугачевщина покажется детской игрой! Только не поздно ли?

– Надо срочно действовать, уничтожать зарождающуюся гидру каленым железом, а о нравственности позже поговорим – голос Юденича звучал уже с явными металлическими нотками.

– А кто возглавит действительно крестовый поход? – теперь уже Юденич, волнуясь, ходил по комнате.

– Не эта же тряпка Керенский?

– Я убежденный монархист, и после Отречения Государя не могу мириться с существованием Временного Правительства и оставался до последнего времени на своем посту лишь из любви к своей Кавказской Армии.

– В марте 1917 года я, по причине плохого снабжения и усталости войск, прекратил начавшееся наступление на Багдадском и Пенджабском направлениях, и отвёл 1-й и 7-й корпуса в районы базирования.