Аляска, сэр!

Заодно рассказал вкратце, как сам во время обследования Чугачского залива познакомился с главным вождем племени тлинкитов Томагучи, оказавшимся на редкость умным и проницательным человеком. Поведал и о том, что, когда взбунтовались индейцы, уничтожившие Архангельскую крепость, Томагучи первым из индейских вождей заключил с ним союзнический договор по усмирению бунтарей. Именно воины племени тлинкитов приняли наиболее активное участие в подавлении того злосчастного бунта, причем возглавлял их боевой отряд сам Томагучи.

– Тлинкиты – наши самые верные и надежные союзники. У них вы будете чувствовать себя в полной безопасности, Алексей Михайлович, – подытожил Баранов.

– Премного благодарен за заботу, Александр Андреевич! Всецело принимаю вашу рекомендацию.

– Какими иностранными языками вы владеете? – задал неожиданный вопрос собеседник.

– Французским, немецким, английским, латынью, – несколько озадаченно ответил ему граф.

– Прекрасно. А теперь, уважаемый Алексей Михайлович, для пользы дела вам не помешало бы изучить еще и язык тлинкитов, относящийся к группе на-дене языков. Он, конечно, существенно отличается от романской группы языков, но хотя бы азы, я думаю, вы легко освоите.

– С превеликим удовольствием! – с энтузиазмом воскликнул граф. – Только, насколько мне представляется, я смогу это сделать, лишь находясь в среде самих индейцев. Не так ли?

– Не совсем, Алексей Михайлович, – хитро улыбнулся Баранов. И поведал гостю очередную историю.

…Три года назад, еще до пресловутого бунта индейцев, он по весне снарядил компанейское судно и отправил на нем служащего конторы Российско-американской компании Павла Кузьмича собирать по всему побережью пушнину, заготовленную индейцами за зиму. Но в один из дней внезапно разыгравшаяся буря сорвала судно с якоря и выбросила на берег бухты рядом с селением тлинкитов.

(«Надо же, точно в такую ситуацию угодил некогда у Командорских островов пакетбот "Св. апостол Петр" экспедиции Витуса Беринга!» – отметил мысленно Воронцов.)

По договоренности с вождем племени тлинкитов Томагучи, шкипер послал на байдаре своего штурмана и одного из индейцев в Архангельскую крепость с сообщением о постигшем компанейское судно несчастье. Сам же вместе с остальными членами команды стал, под руководством служащего конторы, спасать те меха, что удалось собрать у индейцев других племен до вынужденной остановки в бухте у селения тлинкитов.

Вернувшийся из Архангельской крепости индеец передал шкиперу приказ Баранова добираться вместе с командой обратно на байдарах, ибо свободных судов у главного правителя на тот момент не оказалось. Служащему же конторы, Павлу Кузьмичу, было предписано остаться в селении тлинкитов для присмотра за спасенной пушниной и ждать возвращения домой с первой же оказией.

Оказия в виде судна, только-только сошедшего со стапелей Охотской верфи, появилась лишь глубокой осенью. Так что за время, проведенное у тлинкитов, Павел Кузьмич, обладавший природной склонностью к языкам (он и прежде-то довольно сносно общался с индейцами, отчаянно торгуясь с ними при сборе пушнины), и вовсе преуспел: освоил язык племени в совершенстве.

– Сейчас он по-прежнему служит в конторе Компании, но уже здесь, в Новоархангельске, – подвел свой рассказ к завершению Баранов. – И в случае вашего согласия, уважаемый Алексей Михайлович, сможет помочь вам в изучении языка тлинкитов. Добавлю лишь, что Павел Кузьмич имеет чин титулярного советника и производит впечатление весьма образованного человека.

– Да это же просто находка для меня, Александр Андреевич! – просиял Воронцов. – Будет чем занять себя в течение свободных зимних месяцев!

– Вот и замечательно, – улыбнулся Баранов, тоже явно довольный итогом их сегодняшней встречи. – Тогда я завтра же познакомлю вас с Павлом Кузьмичом, а уж режим занятий и условия оплаты вы обговорите с ним сами.

– За мной еще и комиссионные лично вам, Александр Андреевич, – рассмеялся граф. – За посредничество.

– Разумеется. Возможно, благодаря им я наконец решу все свои финансовые проблемы, – в тон ему ответил главный правитель Русской Америки, с удовольствием возвращаясь в привычный и знакомый до мелочей мир коммерции.

* * *

Баранов распорядился освободить для столичного гостя одну из комнат в конторе Компании.

– Да подберите помещение получше! – наставлял он управляющего. – Ему, как человеку ученому, условия для работы нужны надлежащие.

– Как же, аристократия! – усмехнулся управляющий.

– Не ерничайте, Константин Павлович! Граф Воронцов рекомендован мне лично камергером Резановым!

Чиновник непроизвольно вытянулся в струнку и в сердцах воскликнул:

– Так может, Александр Андреевич, вы мне еще ему и мой собственный кабинет отдать прикажете?!

– А что, Константин Павлович, мысль очень даже здравая, – задумчиво проговорил Баранов. – В конце концов, господин Воронцов – надворный советник, то есть чином постарше вас будет. А уж если учесть, что занимаемая им в Министерстве иностранных дел должность столоначальника именуется, в соответствии со штатным расписанием, титулом «его превосходительство»… – Управляющий начал на глазах бледнеть. – Одним словом, перезимуете в кабинете своего заместителя, Константин Павлович. Чай, не из графьев, – добавил Баранов с лукавым подтекстом. – И впредь попрошу не забывать, что ничего «собственного» у вас здесь нет: все здесь имеющееся является исключительно собственностью Компании, – назидательным тоном заключил он.

* * *

Когда Алексей Михайлович впервые привел «учителя» Павла Кузьмича в свои «апартаменты», занимаемые им по указанию Баранова, тот явно оробел: застыл на пороге, нерешительно переступая с ноги на ногу. Граф сему факту слегка удивился, но быстро сообразил, в чем дело.

– Что, Павел Кузьмич, небось, доводилось стоять «на ковре» в этом самом кабинете? – добродушно улыбнулся он.

– Было дело, – сконфуженно признался тот.

– Проходите, проходите, не стесняйтесь. Думаю, что теперь и мне предстоит почувствовать себя в вашем положении.

– Это за свои-то деньги?! – воскликнул Павел Кузьмич. – Нет, Алексей Михайлович, такого не бывает!

Оба рассмеялись, радуясь неофициальному тону знакомства.

* * *

Павел Кузьмич был примерно одного с Воронцовым возраста, и между мужчинами сразу установились сугубо деловые отношения. Занимались ежевечерне, кроме воскресенья, по два часа.

Алексей Михайлович скрупулезно записывал индейские слова и целые фразы в толстую тетрадь, а на следующий день, до занятий, заучивал их наизусть. Поначалу изрядно помучился с произношением характерных для языка на-дене согласных, но постепенно дело наладилось, и недели через три, к удивлению Павла Кузьмича, ученик уже вполне сносно общался с ним на языке тлинкитов.

– Если так дело пойдет и дальше, – радовался учитель, – то через два-три месяца вы, Алексей Михайлович, сможете уже и выпускные экзамены сдавать!

* * *

По воскресеньям, справившись с очередным домашним заданием, Воронцов выходил осматривать город. В дальнем углу бухты, как и обещал Баранов, уже началось строительство верфи. Стволы вековых сосен доставляли по воде шлюпками на буксире, а затем с помощью лошадей подтаскивали их к нужному месту и укладывали штабелями – для просушки. Мастеровые же в это время сооружали пилораму. Работали споро, с огоньком, на их артельный труд было любо-дорого смотреть.

И Алексей Михайлович, наблюдая за кипучей энергией удалых молодцов, не переставал удивляться: за тридевять земель от столицы, на далеком острове у берегов Америки русские строят город! Причем строят с размахом, на века и, как говорится, «на вырост» – для будущих поколений. И ведь все, начиная с гвоздей и заканчивая стеклом, требовалось привезти морем из далекого Охотска, или, как здесь выражались, «с материка». А в Охотск, в свою очередь, все это доставлялось обозами из Сибири-матушки, да и то только зимой, по санному пути. Но ведь и везли, и доставляли, и строили! Потому как игра стоила свеч: доходы от продажи заготовленной в Русской Америке пушнины перекрывали все издержки, связанные с расходами на приобретение других товаров, принося к тому же немалую прибыль акционерам Российско-американской компании.

Только теперь и здесь, на строительстве этого удивительного города, Воронцов окончательно убедился в справедливости и правомерности доводов Крузенштерна (будь он неладен!) относительно организации кругосветных плаваний на русских кораблях. Ведь действительно: во сколько раз дешевле и быстрее обойдется доставка всевозможных материалов сюда, в Русскую Америку, морским путем! То-то именитые акционеры Российско-американской компании столь рьяно добивались «высочайшего одобрения» для проекта Крузенштерна! И пусть не с первого раза, но все же добились своего, хотя уже и при новом императоре, при Александре I. Теперь, наверное, потирают руки в предвкушении получения сверхприбылей. Каждому, конечно, свое, но дело и впрямь было сделано стоящее…

А самое удивительное, что всем этим огромным хозяйством с его бесчисленными проблемами, строительством и промыслом пушного зверя, как морского, так и лесного, руководит один человек – главный правитель Русской Америки господин Баранов. И руководит, несмотря на явный дефицит рабочей силы, весьма успешно… «Это какой же энергией и каким организаторским талантом должен обладать человек, чтобы перед ним трепетали могущественные вожди индейских племен?!» – подумал Воронцов и преисполнился чувством глубокого уважения к Баранову, олицетворявшему собой здесь, на американском континенте, могущество Российско-американской компании и всей Российской империи.

* * *

Они беседовали в уже знакомом графу кабинете.

– Наслышан, наслышан, Алексей Михайлович, о ваших успехах в освоении языка индейцев, – удовлетворенно изрек Баранов.

– Я, честно говоря, и сам не ожидал подобных результатов.

– Стало быть, Павел Кузьмич не зря облегчает ваш кошелек? – с улыбкой осведомился главный правитель.

– Нет, ну с вами просто невозможно разговаривать, Александр Андреевич! – рассмеялся Воронцов. – Все переводите на деньги!

– На том и стою, уважаемый Алексей Михайлович, – назидательно заметил Баранов. А потом, вздохнув, сообщил: – Между прочим, все деньги, которые вы платите Павлу Кузьмичу за обучение, а также большую часть своего жалованья он отправляет родителям. Дело в том, что у него мать серьезно больна, и вдобавок две сестрицы на выданье…

– Так я могу удвоить ему плату за обучение! – с готовностью откликнулся граф. – Причем без малейшего для себя ущерба!