Сахаров. «Кефир надо греть». История любви, рассказанная Еленой Боннэр Юрию Росту
ЮР То есть вот это мимолетное свидание привлекло его внимание?
ЕБ Да, привлекло его внимание, и он у Валерия про меня спрашивал. И действительно, Таня поехала с Володей Козаровецким к Сахарову, взяла эту папку, а уже Володька отвез ее в Калугу. Мы еще собрали какие-то вещи, так как не знали, будут ли еще свидания, а осень была, октябрь: шарф, свитер, ну, что было в доме, дали это все Володе. И он туда укатил.
Но до этого там, в Калуге был такой момент. Наташа, которую ты знаешь, Наталья Викторовна18, жила там все три дня суда. Наташа жила в той гостинице, где Сахаров однажды ночевал. И вот она увидела, что он сидит в одиночку в ресторане, пьет чай. А она любит все имена, Сахаров ее тоже устраивал как имя. И она взяла свой стакан чая и пошла к нему разговоры разговаривать про всякие разные дела. И она сама ему сказала о ленинградском деле «самолетчиков». А мы с Валерием (и этот весь круг) договорились Сахарову не рассказывать, чтобы он не влезал в это дело, потому что, с нашей точки зрения, правозащитной, оно было не чистым.
ЮР Угон?
ЕБ Попытка угона. Угон самолета – это все-таки уголовка. Как ни крути. Так что Сахаров не знал. Но Наташа начала ему трепаться про это дело. Он захотел узнать подробней. И тут она ему говорит: а это Люся, она главная там над этим делом, надо об этом с ней разговаривать. А он уже мое имя знал тогда. Видимо, от Валерия. А я в Ленинград гоняла передачи делать, а потом на все заседания суда. У меня была на вооружении справка от Эдиковой мамы, врачом заверенная, что я являюсь его теткой, и меня пустили на суд. Я записывала суд. Заседания там шли не регулярно, я, в общем, не работала весь этот декабрь месяц толком.
ЮР А вы где в то время работали? В медучилище?
ЕБ В медучилище. Я переставляла время лекций, благо завуч была. И как только я приехала, Валерий сказал – академик интересуется делом, вам надо поехать и рассказать ему все.
ЮР Он что, сам? Ну, у вас была компания, а он каким образом попал в эти дела?
ЕБ Когда посадили Жореса Медведева, началась всеобщая кампания, и я не помню, кто первый к нему пришел с какими-то документами в защиту Жореса. Это 70-й год. И к нему пришли каждый сам от себя, Сергей Ковалёв от Инициативной группы защиты прав человека и Чалидзе как бы сам по себе.
ЮР Это первое дело, в которое он включился, дело Жореса и Роя?19
ЕБ У Роя не было дела. Рой включил Сахарова в дело Жореса, но на суды он никогда не ездил. А когда уже Пименова арестовали, то я думаю, что это была идея Валерия, чтобы Сахаров поехал на суд. И он поехал.
ЮР Вот интересно, почему он включился в это дело? Он же так тихо сидел, совершенно не публичный человек был.
ЕБ Тебя интересует мое мнение или общественное?
ЮР Меня общественное мнение тоже интересует, но…
ЕБ Как ни странно, но я думаю, был личный позыв. Я ему еще когда-то, когда называла его Андрей Дмитриевич, сказала, что, Андрей Дмитриевич, мы собираемся у Валерия, для вас ведь самое интересное в этом не те документы, которые сочиняют Валерий и Андрей Твердохлебов20, а то, что мы собираемся и идет треп какой-то и общение? Он сказал: ну, конечно. Я называла эти сборища «ВЧК» – «Вольпин – Чай – Кекс». Вольпин21 приходил и трепался сам по себе, чай – обязанность Валерия, а обеспечить кекс была обязанность моя. Когда мне было некогда, я покупала там около Валерия в гастрономе готовый кекс, а когда было время, я пекла что-нибудь, или яблочный пирог или ватрушку. Вот это называлось «ВЧК». Это мое «мо»!
Понимаешь, может быть, впервые в его жизни возникла ситуация вот такого, хотя вроде бы дела, но простого человеческого общения. Такой ситуации у него не было. В школьной жизни не было и практически не было в студенческой жизни. И вот тут возникла впервые такая общность, да еще дома было не очень радостно – жена умерла, с детьми ему внутренне непросто было.
ЮР То есть у него была работа и семья? Именно в такой последовательности?
ЕБ Думаю, что да. И при хороших отношениях с сотрудниками все-таки там он был не совсем на равных. А здесь, несмотря на наш пиетет, все было более демократично, и это оказалось ему ближе, теплей было в этой среде.
ЮР Теперь рассмотрим общественное.
ЕБ Ну, вот общественное. Сахаров съездил на суд. Суд был где-то в 20-х числах октября. Потом вокруг суда какие-то бумажки писались, и к концу октября у Валерия родилась мысль создать Комитет. 4 ноября они втроем – Сахаров, Чалидзе и Твердохлебов – объявили Комитет прав человека. Для интереса придумали членов-корреспондентов. Были Вольпин и Цукерман22. Потом они решили привлечь Галича23, Солженицына и, по-моему, с Чуковской24 еще что-то было. Солженицын очень гневно отказался, Галич не отказывался, но и не участвовал. Объявление Комитета на Западе вызвало восторженные отклики.
Декабрь 70-го – два смертных приговора в «самолетном» деле: Кузнецов и Дымшиц25. Я сижу в Ленинграде, мне дают свидание с Кузнецовым, приговоренным к смерти, и это безумно трудно. И я не могу описать свою реакцию, я могу тебе только сказать: Таня и Рема26 встречали меня утром на вокзале, и они меня увидели раньше, чем я их, и Танька испугалась моего внешнего вида и ушла в начало поезда, потому что она просто не знала, какая реакция у нее или у меня может быть. И только Ремка был у вагона. А потом Таня к нам подошла напуганная. И в этот же день позвонил Валерий и говорит: Люся, вам надо срочно ехать к академику, он пишет письмо против смертной казни, и вы ему должны рассказать. А я прямо наизусть запомнила последние слова подсудимых и все, что было при свидании.
ЮР Но к этому времени уже встречались там у Чалидзе много раз?
ЕБ К этому времени я много бывала у Чалидзе, но Сахарова до суда в Калуге я не помню. Господи, я нанимала чуть ли не половину адвокатов, поэтому я все время ходила к Чалидзе и советовалась. У меня же никакого опыта. Я тебе расскажу, как анекдот: я прихожу нанимать адвоката Эдику, и я спрашиваю, сколько в этом процессе приблизительно будет стоить защита. Деньги же казенные, мы их собираем по людям: по трешке, по пятерке; а деньги, на наш взгляд – не академический – потрясающе большие. Говорят: это зависит от протяженности суда, много от чего зависит. Но в среднем это 350 рублей в кассу. Это надо платить при заключении договора, а остальное, он мне говорит: как подскажет ваша интуиция. Я смеюсь и говорю: да нет у меня интуиции на адвокатов, я первый раз в жизни, у меня врачебная интуиция, говорят, хорошая, а в другом нету. Такая история.
Так вот, были смертные приговоры, и кассация была назначена очень быстро. В период суда Белка27, по-моему, раза три (беременная, между прочим) гоняла из Ленинграда в Москву – мои записи возила сюда и сразу отдавала.
ЮР Записи, которые вы делали в суде, вы от руки писали, естественно, никаких магнитофонов?
ЕБ Нет, ничего не было. Записи передавали Володе Буковскому28 и Володе Тельникову29, а они уже их передавали дальше. А Белка потом назад в Ленинград шуровала, мы по радио «Свобода», ночью уже слышали изложение. Так что очень хорошо было.
Первый раз Кузнецов был посажен в 61-м году. А судебное дело было у троих – Эдуард Кузнецов, Володя Осипов30 и Илюша Бокштейн31. И когда Эдик освободился, его ко мне в дом прямо из Владимирки, с заходом в баню, привел Феликс Красавин, сын подруги моей матери.
ЮР А что им инкриминировали, Кузнецову, Осипову и Бокштейну? Это за митинги или вообще по совокупности?
ЕБ По совокупности, они были антисоветчики и антисоветская организация. Еще кто-то их подслушал, фигурировала такая фраза: они гуляли по набережной вдоль Кремля и кто-то брякнул: а вот взорвать бы. Меньше всего собираясь взорвать! Мальчишки, вот те же самые мальчишки, которые там, на Западе, машины жгли. Эти ничего не жгли – философию изучали. Эдик на философском факультете учился. Стихи кропали, гениальными себя считали. Но нормальные парни в ненормальной стране, на самом деле. А Феликс – сын подруги моей мамы.
Это все одно поколение, их всех обзывали Феликсами и Эдуардами. Да, чтобы красиво было. Феликс, он на пять лет младше меня, его папа был такой Петя Ташкаров. Фамилия исчезла из истории, хотя ее надо восстановить. Он один из авторов знаменитой «Истории партии». Когда они ее кончили писать, их было три автора, и дали Сталину прочесть, Сталин их вызвал к себе поговорить.
ЮР Это «Краткий курс»?
ЕБ Да. Петя пришел домой, провел вечер с беременной женой. Утром Настя ушла на работу, это мамина подруга. А Петя взял и застрелился.
И там возникли еще какие-то сложности, жилищные и прочее. И Настя беременная пришла жить к нам, и из родильного дома в наш дом принесли Феликса. Положили на стол и развернули, это одно из потрясающих впечатлений моего детства. Я очень хотела его видеть целиком, но помню, что ножки я видела, а Феликса нет. Так что я знаю Феликса с самого начала. Феликс – это тот из двух, который ценой сговора с КГБ, что он не будет нам ничего носить запрещенного, ничего с нами говорить про политику, а будет носить только картошку или молоко, – его пускали к нам в Горьком. Он жил в Горьком.
Но до Горького Феликс всегда старался улучшить советскую власть. И, начиная с 48-го года, Феликс только и делал, что сидел. Я просто не знаю из наших диссидентов, кто с ним не сидел.
И я этих бесконечных сидельников получала от Феликса. Феликс писал, вот сидит Витя Балашов32, у него мама в психушке, родственников нет, ему надо то-то и то-то. Все это собиралось по трешке с окружающих и посылалось. Он же мне всех поставлял, поставил мне Эдика. Феликс, например, делал много фотографий моих детей и посылал всем своим лагерным знакомым.
ЮР Зачем?
ЕБ Говорил, что в лагере никто не видит детей, а это улучшает нравственный климат.
ЮР То есть ваших детей?
ЕБ Ну, у меня нет других детей, а мои дети прилично выглядели, там Танька двухлетняя, например. Делает фотографии и посылает. Вот и я посылаю.
И, в общем, Феликс умудрялся всегда сидеть. Пожалуй, он кончил сидеть в 64-м году, женился и осел в Нижнем Новгороде. Но когда Эдик в 68-м году освободился, он ездил за ним во Владимирскую тюрьму. Прошло какое-то время, Эдик решил перебираться в Ригу, потому что из Риги легче уехать из страны.
ЮР А уже начались выезды?
ЕБ Да, это уже 69-й год, уже выезды начались. В Риге он устроился работать статистиком в какую-то больницу. Так что у него был статус, и женился он, это был фиктивный брак. А потом мы тут собирали деньги Эдику на приличный костюм, чтобы он в еврейскую семью явился жениться. Вот какой у нас долгий путь.
От Эдика Кузнецова я привезла ужас от свидания с человеком, готовящимся к смерти, и поехала к Андрею Дмитриевичу.
ЮР Куда поехали?
ЕБ Мне Валерий сказал, Андрей Дмитриевич пишет документ – обращение по поводу смертной казни. И вы должны ему все в подробностях рассказать. Я ему все в подробностях и рассказала. Была уже совсем ночь, и мы с Андреем Дмитриевичем поехали на Центральный телеграф посылать эту телеграмму Подгорному, по-моему, или Брежневу, не помню, и Никсону, два адреса.
Через пару дней по какому-то поводу я поехала опять к Сахарову с этими делами, и опять была какая-то телеграмма. Не помню, что, но уже я по дороге домой сама ее на Центральном телеграфе с подписью Сахарова отдавала. И дежурный телеграфист не хотел у меня принять: подпись «Сахаров», трижды Герой и прочее. Я что-то там вякала. Пришла старшая, пустой зал на телеграфе, часа два ночи. Я посмотрела в окошечко, а это была та, кто принимала телеграмму, когда мы были вдвоем. И она говорит: прими, это его жена. Я думаю: ну ладно, пусть. Так что нас поженила вот та старшая.
И почти сразу был назначен кассационный Верховный суд здесь, в Москве. Родственники всех этих осужденных даже не приехали, не успели. На кассационном суде мы оказались вчетвером: мама Юры Федорова33, я, Ева Менделевич34 и Сахаров. А на улице беснующаяся толпа евреев.
Два дня до суда ушли на то, чтобы доказать, что Кузнецов еврей. Володя Тельников бегал, я возила маму Эдика в нотариат. Когда умер ее муж в 39-м году, то она решила, зачем им жить под еврейской фамилией, когда тут фамилия ее, законная, русская.
ЮР То есть это у отца была еврейская фамилия?
ЕБ Да, отец Эдика еврей был. И вот этот документ мы нашли, но саму бумажку Володя Тельников получил только рано утром перед началом суда. И вот я стою перед зданием суда, и бежит запаренный Володя, сунул мне эту бумажку, и я иду туда с доказательством, что у нас Эдик еврей.
ЮР А зачем это?
ЕБ Отпускали же только евреев, да и «самолетчиков» Запад защищал тоже в основном как евреев, стремящихся на историческую родину. Ну, и смертную казнь отменили, 30-го, по-моему, декабря, ну вот просто Новый год. Все! Прошел этот суд, мы выходим на улицу, нас окружает толпа евреев орущая, все в восторге от того, что Сахаров им говорит.
ЮР А Сахаров на суде был?
ЕБ Сахаров был с нами на суде. Когда был судебный перерыв, мы пошли в буфет, я взяла на всех сосиски и немного сердилась на Сахарова, у меня было много оснований сердиться.
ЮР Скажите, а интереса такого женского не было еще или он уже был?
ЕБ Не было.
ЮР Он очень красивый был в этот момент?
ЕБ Он был вполне внешне приличный.
ЮР Я смотрю на эту фотографию, вот Смоктуновский такой.
ЕБ В общем, не было никакого романа, даже зачаточного. Но я же тоже опытная, слава Богу, мне не 17 лет. Я понимала, что он проявляет ко мне интерес, это я понимала. Теперь я думаю, говорила я или нет, на кассационном суде, пожалуй, этот момент был первым в нашем с ним общении – разговор о личной жизни, о семье.
ЮР То есть какая-то доверительность?
ЕБ Впервые возникла там. И Андрей запомнил, что я ему сказала, что я мечтаю уйти на пенсию и заниматься внуками, которых у меня еще не было. Но Таня как раз вышла замуж, и я считала, что раз девка замужем, дальше – больше, семья будет расти.
ЮР Но вам же не 17 было лет, а сколько?
ЕБ Мне было за сорок сильно, по-моему. Это был 70-й год. 46 или 47 лет. Я же старая баба. Но я вообще должна тебе сказать, что тогда ко мне многие проявляли интерес, так что это не было особенным чем-то. По-настоящему я интересной стала, мне кажется, к сорока годам.
ЮР И я думаю, я посмотрел. Мне и сейчас кажется, что вы интереснее, чем были в ранней молодости. То есть вы из тех женщин, которые с годами набирают.
ЕБ И я беру на всех сосисок. Ну, я знаю, у Евы Менделевич, которая на каких-то случайных попутках приехала и живет у меня, денег нет, ну, мама Юры Федорова, но Сахаров-то может заплатить за эти сосиски?
ЮР Еще не знали, что он прижимистый?
ЕБ А он хоть бы что, между прочим. Но до этого были такие случаи, что вот мы на Комитете заседаем довольно долго, выходим на улицу. Метро нет, троллейбуса нет. И мы всегда с ним – с Твердохлебовым – на одном такси едем. И Твердохлебов у меня спрашивает: Люся, у вас деньги есть? Я говорю: по-моему, один рубль всего, с мелочью. Он говорит: а у меня, наверное, тоже. И он Андрея спрашивает: Андрей Дмитриевич, а у вас когда зарплата? И Андрей Дмитриевич говорит: а я не знаю, мне на книжку переводят. И ничего не понимает из нашего разговора.
ЮР А вы это действительно знали, что он не понимает?
ЕБ Я не знала.
ЮР Думали, вот жмотяга.
ЕБ Ты понимаешь. Мы с Андреем Твердохлебовым ездили так: считали, сколько у нас есть, говорили водителю: вот у нас два двадцать, дальше мы пешком пройдем. Сахаров знал «Чай-Вольпин-Кекс», но никогда пирожное или какой-то торт казенный не купил, ни разу.
ЮР То есть на халяву приходил?
ЕБ Абсолютно. Ну, Вольпин приходил на халяву. Так Вольпин, он нищий был вечно, просто нищий. Я тоже не буржуйка. Ну, я врач, ну, Ваня мне давал деньги – мы официально тогда разведены не были – ну, я в литературной консультации подрабатывала. На самом деле, я была выше среднего уровня по трем совокупностям.
ЮР Ну, сколько вы могли в литконсультации зарабатывать?
ЕБ Ваня посылал 100 рублей, я зарабатывала от 160 до 200 рублей. И мама получала пенсию 80 рублей. Да еще моя пенсия инвалида Отечественной войны второй группы.
ЮР То есть у вас где-то набегало рублей 400.
ЕБ Да. И несколько больше даже.
ЮР Это приличная сумма?
ЕБ Да, приличная. Во всяком случае, нам хватало. У моих шпанков всегда были хорошие учителя английского, математики, это стоило денег. Мы всегда снимали дачу или ездили на юг. То есть вот на это хватало. Еще куда-то. Когда Ваня был, то машина была.
ЮР Квартира эта была, квартиру эту мама получила?
ЕБ Мама как реабилитированная получила. После посадки, после освобождения. Но все равно на такси ездили.
ЮР И вот, вы ездите на такси.
ЕБ И вот однажды какую-то бумажку нужно срочно подписать Андрею. Я еду срочно к Андрею, а потом назад. И когда я подъезжаю к Андрею, вижу, что забыла кошелек. И я говорю водителю: давай назад, мне надо взять деньги. А он мне говорит: а вы к кому едете? Я говорю: так, к знакомому. Ну знаешь, барышня, так он меня назвал, какие странные у вас знакомые. Что вы, не можете у него взять трояк? Я говорю: я не могу. И вот я гоняю назад и туда, в три раза увеличивая сумму, везу Сахарову какую-то бумажку. И злюсь немного!
Потом Сахаров стал меня завлекать.
ЮР Сам момент, вот когда вы почувствовали интерес?
ЕБ Сразу, быстро. Первый раз было – он стал мне показывать фотографии, которые у него были из альбома, снимал Переверзев, что ли, фамилия секретаря Курчатова. И вот там были две фотографии – Андрей с Курчатовым. Известные.
ЮР Я знаю, в пальто.
ЕБ Нет, он в костюме, Курчатов сидит, а он стоит такой весь из себя! Она в книжках во всех есть, эта фотография. И про Курчатова рассказывает мне. А я говорю – Андрей Дмитриевич, вы мне так не нравитесь на этой фотографии.
ЮР У него чуб такой и широкие штаны?
ЕБ Да, брюки коротковатые. Он говорит: а почему? Я говорю: ну, какой-то вы тут зазнайка. Ой, что вы, Люся, у меня давно все эти валентности заняты и никакого зазнайства теперь нету.
ЮР Это он вам говорил где?
ЕБ У него дома сидя.
ЮР Вы сидите дома, там комната направо такая – диван, ковер?
ЕБ Да, вот эта квартира очень интересна, она по-барски сделана. Кстати, я нарисую, надо же открыть это публике. Вот ты входишь. Тут такой большой холл, тут холл поменьше. Там холлов – сил нет. И во всю спальню большой такой балкон. Здесь опять холл перед кухней, большая кухня, два окна. В этой квартире – там 64 метра, как считали, жилой. А на самом деле все эти холлы, они колоссальны. Нормальный бы человек здесь сделал бы гостиную сразу и еще что-то. И сортир, и ванная с предбанниками – это просто дважды прелесть.
ЮР А налево из второго вестибюля – комната Андрея.
ЕБ Здесь стоял такой большой кожаный диван, и вот здесь стоял никакой не письменный стол, а какой-то вроде кухонного, весь шатался, и на нем стояла машинка. Без окна. У него стенка, которая выходила в кухню, там как окно наверху было стеклянное.
ЮР Там вообще все были застекленные двери.
ЕБ У них везде застекленные двери. Да. И вот Андрей тогда говорил, что вот теперь он другой и хороший.
ЮР То есть не зазнайка? Он показывает вам фотографии, и просто вы сидите и разговариваете?
ЕБ Давайте вернемся назад, до фотографии. Вот мы вышли – толпа евреев, смертную казнь отменили. После того как толпа рассосалась, мы идем в сторону ГУМа – Валерий Чалидзе, который нас там встречал, Андрюша и я. И из какого-то бокового переулочка выходит наш судья Смирнов с авоськой, и в авоське вино у него и коробки с елочными игрушками. А я ругала почем зря его до этого. И Валерий говорит: да нет, Люся, зря вы так ругаетесь, смотрите, нормальный человек, на елку идет. И мы расходимся все трое в разные стороны. Я говорю: я пешком пройдусь и немножко приду в себя, и пошлю Эдику в тюрьму в Ленинград телеграмму.
А Валерий говорит – зряшное дело, ему не передадут, пока официально не придут сведения туда. А они придут только после праздника. А я говорю: я все равно пошлю, для себя легче. И мы попрощались все трое, я пошла на телеграф, послала телеграмму: «Поздравляю с Новым годом и жизнью. Люся». И, самое интересное, Эдик в дневнике написал, что к нему вечером в камеру зашел начальник и сказал: ну что, Кузнецов, жить будем. А он говорит: а вы откуда знаете? Он говорит: от тетки от твоей. Не сказал, что телеграмма пришла. Так что на самом деле не зря я послала телеграмму.
ЮР Пошли и расстались?
ЕБ Да, я на телеграф, а потом к себе. По дороге какие-то игрушки ребятам покупала, что-то еще. Пришла домой, жутко захотела спать. Легла спать, часов пять, наверное, было, мама меня будит. Она говорит – Сахаров тебя просит. Ну ладно, Сахаров. А чего он звонит? Послала ли я телеграмму? Я сказала: послала. И он меня с Новым годом поздравил, ну ладно, Бог с ним.
Прошло немного времени – второй суд ленинградский, «околосамолетчики». Я опять около.
ЮР Это уже не угонщики, а те, кто готовил?
ЕБ Те, которые готовили первый полет. Они планировали взять 40-местный самолет и набрать сорок человек. Но это потом сорвалось и они перешли на маленький 12-местный, что-то в этом роде.
ЮР А, по-моему, самолет был АН-2?
ЕБ Маленький, да. А «околосамолетчиков»35 судили отдельно. И я передавала по телефону все это. Приехала и опять пошла к Сахарову рассказывать. Но этот процесс особого интереса у него не вызвал.
Ну и что же дальше? Эдик еще в Ленинграде, еще не отправлен в лагерь, потому что он был свидетелем на «околосамолетном» процессе. И я ездила каждый месяц делать ему передачу.
ЮР Он сидел в Крестах?
ЕБ Нет, в Большом доме. И вот я приезжаю в Ленинград, иду пешком, я на Пушкинской всегда у Наташи останавливалась.
ЮР Наташа это кто?
ЕБ Наталья Викторовна Гессе. Она жила прямо рядом с вокзалом. Иду пешком и смотрю – газета с траурной рамкой. Это уже апрель, когда умер Игорь Евгеньевич36. И читаю на стене в газете некролог. И вот тут я проявила чуткость и человечность. Я позвонила из Ленинграда Андрею Дмитриевичу и выразила соболезнование. Когда я вернулась, это было уже через день после похорон, Андрей позвонил, и я ему сказала, что уезжаю в Киев. Зачем вы в Киев едете?
И я ему рассказала, что вот у меня есть подруга Маша Олсуфьева37 – итальянка, которая приезжает в Киев с группой как переводчица, и поэтому я еду в Киев повидаться с ней. А он мне говорит: Люся, а вы позвоните мне из Киева. Я говорю: ну хорошо, я позвоню. И пришлите какую-нибудь открыточку с видом, я говорю: ну ладно, пришлю. По сей день лежит эта открытка из Киева, и я ему позвонила.
Ну, а потом тут лето, каких-то особых дел не было, и мы с Шихановичем собираемся к Вайлям в ссылку ехать. И Андрей Дмитриевич мне говорит, что вот Марк Перельман – я впервые тогда услышала эту фамилию – физик, зовет его снять дачу в Арсауле, такая около Сухуми станция, приехать с Любой и Димой38. А Таня уже жила сама по себе, она уже замуж вышла. Он бы поехал, но некуда девать Малыша, собачку. А Андрей знал, что мама с Алешей в Переделкине жили – я снимала. Это был маленький домик, снимали две комнаты и веранду. Я говорю: недели на две можно ее подкинуть. Спросила у мамы, мама спросила, какая собака, она больших собак лагерных боится до смерти. Я говорю: такая такса маленькая, невзрачная. Ну ладно, Бог с ней.
