Небо падших

Я, кстати, потом решил все-таки закончить институт. Знаете, эдакий рудимент советского воспитания: без диплома чувствуешь себя как порядочная женщина, отправившаяся в театр без трусиков под юбкой. Сначала я пытался учиться честно: каждому экзаменатору вручал конверт с баксами, а они мне зачетку с «пятеркой». Потом мы под ручку выходили из институтской проходной. Любимый профессор шел на автобус, а передо мной шофер предупредительно распахивал дверцу джипа. Жаль, что Плешанова я в институте уже не застал. Он к тому времени опубликовал нашумевшую статью «Крылья ГУЛАГа» и стал большим человеком у демократов.

Но игра в образцового экстерна мне, впрочем, быстро надоела, да и времени не хватало. Кончилось тем, что я проплатил оборудование новой институтской лаборатории, выдал всему профессорско-преподавательскому составу премии к Новому году. Оставалось спонсировать ремонт личной дачи проректора по науке – и получить диплом. Дешевле, конечно, было купить подделку, но я в ту пору еще верил, что однажды стану президентом этой страны. Мы все в это верили… Нам тогда сказали: «Парни, можно все!» Обманули, как всегда. Казалось, главное в жизни – это больше и выше! Оказалось, главное – это просто в очередной раз отбиться от прокуратуры и бандюков. Отбиться и уцелеть.

Странное время! Вы знаете, зачем я ездил в Питер? Давал показания. Как свидетель. Пока как свидетель. Это с одной стороны. А с другой – я член-корреспондент Международной авиационной академии, хотя институт так и не окончил. Из-за Большого Наезда: не до дипломов было – еле жив остался. С тех пор все никак не соберусь… Потом, на человеке ведь не написано, что у него незаконченное высшее, и в банкомат, между прочим, засовывают «кредитку», а не диплом… Что вы улыбаетесь? Мой «Аэрофонд» – одна из самых заметных времянок на руинах советской авиации. У меня деловые отношения с пятнадцатью странами… Возьмите справочник «Кто есть кто в мировой авиации». Откройте букву «Ш» и найдите фамилию «Шарманов» – тогда вам станет все ясно…

– Вы, кажется, говорили, что ваш сюжет про любовь, – упрекнул я.

– А я вам о чем рассказываю! – Павел Николаевич от обиды даже вскочил с дивана. – Просто иначе вы не поймете, откуда взялась на мою голову Катерина…

3. Смотрины

Мне постоянно приходилось мотаться за границу – переговоры, соглашения о намерениях, подписание контрактов. Некоторое время я всюду таскал с собой бывшего военного переводчика, преподававшего в моем институте сразу три языка. Полиглот и горький пьяница, он надирался уже в полете. Обычно стюардесса, совершив к нему полдюжины ходок с бутылкой виски, в конце концов не выдерживала и, махнув рукой, оставляла бутылку в его полное распоряжение. Когда я орал на него, он оправдывался тем, что на трезвую голову с трудом понимает даже по-русски, не говоря уже о прочих языках. Но не это было главной неприятностью – взяв свою дозу, переводил он великолепно. Дело в другом: бизнесмен на переговорах без эффектной помощницы всегда вызывает сочувствие, переходящее в недоумение. Серьезный контракт без красивой секретарши подписать просто невозможно, как нельзя его подписывать шариковой ручкой за десять центов.

Поначалу мои партнеры снисходительно относились к переводчику, вообразив, будто я «голубой», которому вдобавок еще нравятся пропитые и прокуренные отставные военные. Однажды один добродушный женственный армянин, переехавший из России в Штаты лет пятнадцать назад еще мальчиком, долго наблюдал за тем, как мой переводчик хлещет виски, будто пиво, а потом вздохнул и заметил:

– Знаете, Павел, когда личная жизнь начинает плохо влиять на бизнес, это очень худо!

– Что?

– У меня тоже есть друг. Он таксист. Я его очень люблю, но никогда не сделаю своим личным шофером!

По возвращении домой я выгнал переводчика. Он теперь обозреватель-международник на радио. Когда в машине я включаю приемник и натыкаюсь на знакомый хриплый голос, у меня иногда возникает ощущение, что его могучий многолетний перегар способен настигать слушателей даже по радиоволнам.

Оставшись без переводчика, я посоветовался со своим заместителем Серегой Таратутой и дал объявление в газете:

Владельцу авиационной фирмы требуется привлекательная помощница до 30 лет, умеющая работать на компьютере, без комплексов, со знанием этикета и двух иностранных языков (английский обязательно). Высокая зарплата и постоянные выезды за рубеж гарантируются.

Боже ты мой, что тут началось! Больше сотни дам и девиц жаждали стать моими помощницами. Откровенно говоря, я обалдел от такой массовки, и пришлось даже снять на несколько дней для смотрин польский культурный центр. В Варшаве тогда думали, что на культурные связи с оккупантами тратиться не стоит, и сотрудники центра крутились как могли. Все на продажу…

Разочарования начались сразу же. Из чаровниц, явившихся на конкурс, мало кто владел компьютером, разбирался в этикете и знал два языка, но зато все – и соплюшки, и вполне зрелые тети – явились одетыми по форме: мини-юбка по самое «не балуй», блузка, подчеркивающая наличие требуемого для такой работы бюста, и ажурные чулочки-завлекалочки. Кто только не приперся: и прожженные путаны, вытесненные из профессии юными конкурентками, и замученные нищенской зарплатой преподавательницы английского, и потрепанные гидши развалившегося Интуриста. Была даже одна восьмиклассница, уверявшая, что подучить язык – ей раз плюнуть, а все остальное она уже умеет на «пятерку». Но я чту Уголовный кодекс.

Серега Таратута еще в комсомольские времена насобачился на организации конкурсов советской красоты и устроил все очень грамотно. Группа соискательниц поднималась на освещенную сцену, а мы с ним, как жюри в КВНе, сидели в глубине зала за специальным столиком с микрофоном.

– Вы знаете, как отбирают стюардесс в бразильских авиакомпаниях? – спрашивал Серега в микрофон.

– Как?

– А вот так. Нужно положить руки на затылок, а локти свести вместе. После этого нужно медленно подойти к стене…

– Зачем?

– Затем… Если ваши локти коснутся стены раньше, чем ваш бюст, стюардессой в Бразилии вам не быть!

– Но мы же не в Бразилии!

– Вот именно! Что такое Бразилия? Страна третьего мира. А Россия – великая держава. К тому же «Аэрофонд» предполагает открыть филиал в Буэнос-Айресе! – вдохновенно врал Таратута.

После такого заявления несколько недостаточно бюстастых соискательниц, понурясь, сошли со сцены и оскорбленно удалились. Оставшиеся стали заполнять специальные анкеты. Это была хитрость. Самых страшненьких мы отправляли домой, объясняя, что не удовлетворены их анкетными данными. Нельзя же девушке прямо сказать, что с такими, к примеру, зубами и прыщами надо бежать к протезисту и дерматологу, а не на конкурс секретарш. Потом Серега, окончивший в свое время спецшколу, а также иняз, разговаривал с девушками по-английски. Двух-трех вопросов и ответов было достаточно, чтобы убедиться: выучить язык за месяц, тем более при помощи Илоны Давыдовой, невозможно. Потом соискательницы набирали текст делового письма на компьютере. Делавшие ошибку в слове «презентация» тут же отправлялись домой, хотя для некоторых, подходящих под стандарты бразильских авиакомпаний, мы делали временное исключение. Наконец, оставшиеся девушки варили и подавали нам кофе.

К концу дня определялись финалистки. Им-то и предлагалось проследовать в сауну для демонстрации того, как они умеют организовывать мужской досуг. Иные, бледнея от возмущения, отказывались сразу же. Нет, я уважаю женщин, полагающих, будто путь к сердцу шефа лежит исключительно через мозг и желудок, но в моем офисе таким особам делать нечего. Большинство заранее знало, что их ждет, и соглашалось. Секретарша не только интимный соратник шефа, она должна быть готова в любую минуту превратиться в сексуальный подарок нужному человеку. А среди нужных людей встречаются такие ублюдки…

Для проверки всеотзывчивости девушек я пригласил кое-кого из своих друзей и партнеров. Первым, разумеется, примчался Гена Аристов – Герой России, летчик-космонавт, железный и бесстрашный мужик, боящийся в жизни только одного – своей жены Галины Дорофеевны. Появившись, он сразу же попросил Толика проверить – нет ли за ним «хвоста».

– И рогов, – остроумно добавил я.

– Смешно сказал, – грустно кивнул Гена и посмотрел на часы. – В семь я должен быть дома. Ну, давай показывай, где тут твой траходром?

В результате многократного тестирования и последующего бурного обсуждения за четыре дня удалось отобрать шесть девушек. Кто-то из них прилично владел английским, но не более, кто-то знал основы этикета, кто-то окончил компьютерные курсы, но все шестеро хорошо заваривали кофе, касались стены грудью раньше, чем локтями, а главное – относились к своему телу как к общественному достоянию, проявляя при этом сноровку, выдумку и дисциплинированность. Двоих я сам взял секретаршами на телефон, остальных разобрали друзья и деловые партнеры. Гена тоже сначала хотел взять себе референтом одну маленькую черненькую девчушку с Украины, но потом все-таки решил не рисковать, ибо Галина Дорофеевна была хохлушкой и имела на измену природный нюх. Кто же знал, что вскоре осторожный Аристов втрескается до полной потери бдительности в длинноногую Оленьку – студентку Академии современного искусства имени Казимира Малевича.

Но та, ради которой все и было затеяно, не появилась.

– Нет женщин в русских селеньях! – горько вздохнул, уже чувствуя наступление бессилия, Серега.

Дело в том, что на второй день, утомясь, я назначил его старшим по сауне. Он не рассчитал сил и надломился. Не случайно труженики ликероводочных комбинатов или спиваются, или становятся трезвенниками. Таратутина жена до сих пор таскает Серегу на разные платные консультации, и психотерапевты в поисках причин внезапного бессилия уже добрались до внутриутробного периода его жизни, потому что о вечерах, проведенных в сауне польского культурного центра, он молчит, как партизан. Врачи рекомендовали Сереге перемену обстановки – и я отправил его представителем «Аэрофонда» в Америку. Негритянки и не таких вылечивали.

Катерина появилась на пятый день. К тому времени меня буквально развезло от обилия красивых и покладистых женщин. Что там жалкие режиссеришки эротических клипов и порнушек! Но переесть можно не только икры, но и женских прелестей. Наступил момент, когда на возможность проникнуть в очередную услужливо разверстую дамскую тайну хотелось отреагировать бессмертными словами Верещагина: «Опять икра!»

На фоне закинутых одна на другую ажурных конечностей и случайно выпадающих из низкого декольте грудей Катерина потрясла нас. На ней был строгий белый костюм с глухим воротником и удлиненной юбкой. Гладко зачесанные назад золотистые волосы она собрала на затылке в маленький строгий пучок, удерживаемый изящной заколкой. Почти незаметная косметика делала ее идеально овальное лицо еще свежее, губы еще чувственнее, а светло-карие глаза еще ярче.

– Как вас зовут? – спросил я, чувствуя в груди долгожданное стеснение.

– Катерина Валерьевна.

– А если без отчества?

– Катерина…

– Кать, знаешь, как подбирают стюардесс в Бразилии?.. – влез оживающий прямо на глазах Серега.

– Знаю, – холодно ответила она. – В Турции отбирают так же. Меня приглашали, но у них слишком маленькое жалованье…

– Ого… Тогда вот – анкета.

– Не надо… – начал было я.

Но она, с насмешливым интересом глянув на меня, взяла протянутый Таратутой листок и присела к журнальному столику.

Анкета, которую Катерина заполнила каллиграфическим почерком, поразила нас еще больше. Диплом МГИМО. Лицензия Высшей парижской компьютерной школы. Два языка – английский и французский. Куча выездов за рубеж. Она даже родилась в Венеции.

– Родители поехали туда на Рождество. Папа в то время работал атташе по науке в Париже…

– Скажите что-нибудь по-английски! – потребовал Серега.

Она улыбнулась и мягким голосом прочитала какое-то стихотворение.

– Не понял! – опешил Таратута.

– Это на староанглийском времен Чосера… На старофранцузском что-нибудь не желаете? – предложила Катерина и посмотрела мне прямо в глаза.