Секс в СССР, или Веселая жизнь

– Она разводится, – пояснил я.

– Чепуха! Все разводятся. Мы вот с тобой великого писателя губим, а я не плачу.

– «Но ты же советский человек…» – забасил Лялин.

– Коля, я тебе сейчас чернильницей в лоб дам!

– Вова, пей пустырник!

– Заход-ите! – позвал, выглянув из «алькова», чекист.

Мы зашли.

– Ну?

– Доложил как есть, – глядя на телефон с тоскливым уважением, сообщил Палыч. – Сказали: посоветуются и перезвонят. Но пока надо кое-что обсудить… – Он с недоверием посмотрел на меня.

– Ох, что-то сердце жмет, – поморщился Владимир Иванович. – Терпи, маленькое мое! Егорушка, не в службу, а в дружбу, скажи-ка Алику, пусть принесет сюда кофе и коньячок.

– Три кофе и три коньяка! – уточнил Бутов.

– По сто пятьдесят! – добавил Лялин.

– По сто, – мягко поправил секретарь парткома. – И погуляй, Егорка, минут десять, ладно? Не серчай! Ты молодой, необстрелянный, успеешь еще в государственных тайнах вымазаться.

16. Был ли секс в СССР?

Нет в прошлое возврата,
Нет на башке волос.
Теперь зовем развратом,
Что юностью звалось…

    А.

«Ага, как Ковригину звонить и дураком меня выставлять, так – иди сюда, а как серьезный разговор – п-пшел погуляй!» – кипел мой разум возмущенный.

Выполняя приказ, я остановил Алика, с отвращением тащившего поднос грязной посуды, и передал ему распоряжение начальства.

– Ага, вот сейчас все брошу!.. – вскипел он.

– Просили побыстрей.

– Быстро только кролики сношаются.

– Тебе видней.

– Хам!

Я огляделся и увидел несчастную Арину. Она сидела за столиком, как «Любительница абсента», обхватив кудрявую голову одной рукой. Другая бессильно лежала на столике, в наманикюренных пальцах дрожала длинная импортная сигарета – дымок от нее вился наподобие арабской вязи. Перед брошенкой стоял ополовиненный бокал вермута.

– Ну, и в чем дело? – спросил я, подсаживаясь.

– Я не дура! Он же сам мне сказал – взносы раскидывать так, чтобы в райкоме не ругались за недоплату. Шагинян тоже с рюкзаком приползала. Вывалит на стол, а ты считай! Спрашиваю: «Мариэтта Сергеевна, с какой суммы платите?» А она мне: «Да, Ариша, очень много машин на улицах стало, а я еще конку помню!» Ни черта не слышала, старая сова.

– Зато писала до последнего. А с мужем-то у тебя что?

– Разводимся.

– Вы только поженились. Что случилось-то?

– Я точно ду-у-ура! – сквозь слезы созналась она, с чем мысленно пришлось согласиться: среди писательских дочек умных немного.

– Мы напились…

– В первый раз, что ли?

– Нет, не в первый. Но ко мне приехала Ленка Сурганова. Мы в школе вместе учились. А Ник привез ящик «Напареули» из командировки.

– Принесла бы попробовать.

– Мы все выпили. Извини.

– Ну и?

– Трепались о том о сем… Про секс тоже поговорили… Ленка, дура, спросила Ника, спал ли он хоть когда-нибудь сразу с двумя телками. Он: «Никогда». Она: «Хочешь попробовать»? Он: «Хочу».

– А ты?

– Я смеялась. Мы же еще и покурили. Главное, не помню, что потом делала.

– А что такого уж особенного ты могла делать?

– С Сургановой? Все что угодно. Она же повернутая на этом, «крези лав машин». А утром Ник сказал, что мы обе б… и он с нами… со мной разводится.

– А зачем тогда на групповуху согласился?

– Я его тоже про это спросила. Он говорит, хотел узнать, насколько я развратна.

– Узнал?

– Узн-а-а-ал…

– М-да.

Я вообразил, как в нечто подобное пытаюсь втянуть Нину. Ответом был бы удар хлебным ножом ниже пояса или горячим утюгом в висок. Насколько все-таки жена с техническим образованием надежнее растленных творческих дам!

– Утопчется, – неуверенно успокоил я Арину. – Напирай, что он сам захотел, ты была без сознания, совершенно беспомощная, а он с Ленкой этим гнусно воспользовался.