Подземный художник

Это случайное совпадение – недавно женившийся сын – наполнило Калязина нехорошим предчувствием.

– И ничто не предвещало беду? – зловеще удивился Сугробов.

– Все было так хорошо! Муж устроился на новую работу в банк. Он экономист, очень опытный… Стал прилично получать. Я даже ушла с работы. Я была воспитательницей в детском саду… У нас появились деньги… Мы поменяли мебель… Я стала одеваться… Вот, платье купила… – Она всхлипнула и, чтобы скрыть волнение, расправила подол.

– Так что же случилось?

– У него появилась другая женщина. Его секретарша… Молоденькая… Не то что я теперь… Она буквально его приворожила…

– Дисморфомания, – пробурчал справа Либидовский.

Данилиана слева победно засопела.

«Идиотизм какой-то! – внутри душевно содрогнулся Калязин, и на минуту ему показалось, что это шоу специально устроено, чтобы унизить и оболгать его. – Но не мог же Гляделкин организовать все это специально? Это ведь стоит безумных денег, а он за копейку удавится! Нет, простое совпадение…»

– Когда вы узнали об этом? – решительно спросил брошенку Сугробов.

– Сначала я догадалась…

– Каким образом?

– Я не знаю, как об этом сказать… Здесь…

– Я вам помогу. Муж к вам охладел?

– Да, охладел, – облегченно подтвердила она. – Он приходил домой, отдавал деньги, но как женщина я его больше не волновала…

– И что вы сделали?

– Ничего. Ждала, пока нагуляется…

– А он не нагулялся?

– Нет. Однажды он пришел с работы раньше обычного, позвал меня на кухню, чтобы Леночка не слышала, и сказал, что уходит от меня…

– И чем же он мотивировал этот поступок?

– Мотивировал? Да, мотивировал… Он сказал, что в банке многое понял, что у него теперь новая жизнь и в этой новой жизни ему нужна другая женщина, которая его понимает и помогает ему… И такая женщина у него теперь есть…

– А вы ему, значит, не помогали?

– Помогала! В институте я ему конспекты переписывала…

– Вот она, мужская неблагодарность! – воскликнул Сугробов и впился взором в зал, ища сочувствия.

Зрители, надо сказать, уже возмущенно роптали. Калязин на минуту представил себе, что вместо Ирины в кресле сидит Татьяна, – и ему стало горько.

– Печальный случай, – покачал головой ведущий. – Но подозреваю, тут дело сложнее. Наверное, вы в какой-то момент перестали соответствовать его жизненным стандартам. Ведь так?

– Я села на диету… – вымолвила женщина.

– Наверное, этого оказалось недостаточно?

– Наверное…

– И с тех пор вы с мужем не виделись?

– Нет, он собрал вещи. Оставил мне квартиру. Даже из новой мебели ничего не взял, кроме своего письменного стола. Деньги он мне присылает по почте…

– А вы бы хотели его увидеть?

– Хотела бы, – прошептала она безнадежно. – Но он больше не придет…

– Не придет? – победно возвысил голос Сугробов. – То, что невозможно в жизни, возможно на телевидении! Встречаем: Анатолий, муж, бросивший Ирину!

И зал снова зааплодировал, вызвав у Калязина приступ тошноты. Из буквы «А» решительно вышагнул и ловко сбежал по лестнице невысокий подтянутый Анатолий, одетый в характерный для банковских служащих дорогой костюм с изящным – не в пример ведущему – галстуком. У Анатолия было узкое лицо, крупный нос и близко поставленные глаза, смотревшие настороженно. Увидев его, Ирина страшно побледнела, губы ее задрожали, она судорожно вцепилась в брошь на груди и отвернулась, чтобы не смотреть на блудного мужа. Он сел рядом с бывшей женой и машинально отодвинулся вместе с креслом.

– Не двигайте стул! – раздался суровый окрик сверху. – Свет собьете!

Блудный муж неохотно вернул кресло на прежнее место. Сугробов подошел к нему и некоторое время молча смотрел с осуждающим любопытством.

– Здравствуйте, Анатолий, – наконец заговорил Сугробов. – Спасибо, что согласились принять участие в нашей передаче!

– Пожалуйста, – ответил тот, бросив короткий взгляд на Ирину.

– Скажите, Анатолий, неужели вам не жаль разрушенной семьи?

– Жаль.

– Так, может быть, вы совершили ошибку и вот сейчас, на глазах у многомиллионных телезрителей исправитесь? Ирина, вы бы простили Анатолия?

– Простила бы… – еле слышно отозвалась она, мертво глядя в угол студии. – Ради детей…

– Громче! – потребовал голос сверху.

– Не могу я громче, не могу! – закричала она и забилась в истерике.

Зал нехорошо зашумел. Пока помреж бегал за водой, а сексопатолог, борясь с одышкой, лазил на подиум и щупал пульс у рыдающей Ирины, Сугробов стоял возле розового куста, меланхолически поглаживая бутоны. А Калязин в смятении вспоминал свой последний разговор с Татьяной и особенно то, как она впивалась в него ледяными пальцами, вглядывалась в его глаза и шептала, плача: «Са-аша, какой ты жесто-окий!»

Наконец все угомонились.

– Скажите, Анатолий, – строго спросил ведущий, оставляя в покое розы, – вы готовы вернуться к Ирине?

– Нет!

Зал ахнул.

– Почему же?