Конюшенная площадь, дом 1

7. Из личной жизни Клёна

В конце дня Клён решил побриться: "Стал похож на обезьяну". Достал из своего шкафчика электробритву, включил её, сел на стол.

Побалтывает Серёга ногами, жужжит электробритвой, нарезает бритвой круги по лицу, смотрится в зеркальце:

– Ну, сходил в расчетный отдел? – спрашивает он меня.

– Ага.

– А чего хотели?

– Свидетельство о рождении сына. А то бездетность будут высчитывать.

Клён:

– А у меня уже сколько лет высчитывают алименты: с женой развелся, а сын в 17 лет умер. Что я им – похоронную понесу?

Жужжит электробритва. Жужжит.

– Как это случилось?

– В хоккей играл – сердце не выдержало. У него был грипп, а он играл. Я ведь в это время на машине рядом проезжал и ничего не знал. Он у меня с восьми лет играл. В морге в этой спортивной робе потом так и лежал.

Клён бреется, смотрясь в зеркальце. Бритва жужжит.

– Может, кто ударил?

– Нет, была экспертиза. Мне начальник Ждановского РУВД первый позвонил – он меня давно знает.

Вот так, под жужжание электробритвы, Клён спокойно, как не о себе, рассказал о личной трагедии.

В другой раз, хоть и с матюгами, но всё так же спокойно Сергей рассказал, как жена отправила его на химию: "Оба поддатыми были, в очередной раз поссорились: она хвать пистолет и на меня (она в милиции служила, ага), а я выхватил этот пистолет у неё, да и выкинул его к едрене фене в окно. Она тут же накатала заявление, возбудили дело. Потом решила было забрать заяву, но уже поздно было".

А вот ещё одна история, со смехом рассказанная Клёном, которая показалась мне жутковатой (впрочем, это лишь моё восприятие). После войны пацанёнок Серёжа Клёнов учился в ремеслухе: специальность + кормили + одевали/обували (позитив и показуху ремесленных училищ можно посмотреть в фильме "Здравствуй, Москва").

И вот мальчишкой Серёжа Клёнов надумал подняться на колоннаду Исаакиевского собора (в послевоенное время мало кто туда поднимался, не до экскурсий было, а вот ему приспичило). Поднимается Серёжа по мрачноватой винтовой лестнице, а тут сверху и снизу подскакивают к нему два взрослых парня. Рванули они Серёжкину шинельку (с молоточками и разводными ключами в петлицах) и ходу.

– Что делать? Холодно. Пришел домой – так ещё от матки попало! – хрипло смеясь вспоминает Клён.

Как по мне, так это пострашнее, чем "Шинель" Н.В.Гоголя.

Вот такие истории рассказал мне о себе Сергей Ефимович Клёнов.

8. Перед работой

Купчино, пять утра, сегодня надо успеть до работы сбегать за молоком. На улице холодно (реальный колотун, ух-хх!). Чуть подальше за домами – место, куда привозят цистерну с молоком; сегодня небольшая очередь, повезло.

Пламя стоящей на цистерне свечи колеблется, выхватывая из темноты пожилую продавщицу. Видно, что в такой мороз она надела на себя всё, что только можно. Сбоку продавщицу от снега и ветра как-то прикрывает кусок домашней клеенки, которую она то и дело поправляет, чтобы не так дуло.

Женщина берет очередной бидон, доверху наливает в него пузырящееся молоко, поворачивает в сторону деревянную ручку крана, ждет несколько секунд, потом еще раз двигает ручкой влево-вправо, доливая молоко уже "под завязку". На поддоне цистерны мокрая мелочь, бумажные деньги она прячет в карман белого фартука.

Ветер задувает. Иногда женщина останавливается, чтобы заправить седые волосы под платок, потом берёт следующий бидон.

На кисти левой руки у продавщицы наколка "ШУРА".

Где тот Рембрандт эпохи развитого социализма, который бы нарисовал эту женщину?

9. Обучение у Клёна

У дороги горят костры. Казаки варят себе пищу. Я еду мимо них, они не поднимают на меня глаз… Прошли месяцы. Сон мой исполнился. Казаки перестали провожать глазами меня и мою лошадь.

Исаак Бабель "Конармия"

Учиться всему у Клёна мне пришлось с нуля, вприглядку. Обучение происходило в условиях, далеких от академических, недостаток строгих технических терминов компенсировался экспрессивностью определений. Например, инструкция по разборке стартёра в исполнении Клёна звучала так:

– Разбирай эту ху…вину. Сначала снимешь эту жлыгу, вывинтишь эти ху…тоны и тащи, но аккуратно, а то порвешь эту ху…тень.

Клён давал деталям автомобиля свои определения, и, как с ребёнком, надо было понимать, что он имеет ввиду (выпрямительные диоды в генераторе он называл "пробками", ротор генератора у него "паук"; всё остальное или "жлыга", или "шелабушка", ну, ещё может быть "поджлыжник"). Откровенно говоря, Клён и с водителями разговаривал на своём, образном языке:

– Ты, х…епутало, сними со скорости! Поверни кочергу-то.

(А ведь, действительно, когда переключают скорость, как будто кочергой угли ворошат в печке)

Не скажу, что Клён нянькался со мной – тем не менее, он заранее предупреждал, например, о стопорном кольце: "Смотри, осторожней, кольцо злое, может и отскочить". Если надо было чуть увеличить диаметр пружинного кольца, то подсказывал: "Обойди колечко плоскогубцами".

Васька, напарник Клёна, сразу дал мне своё определение: "Труба на бане, а не електрик". От Васьки я ничему не научился.

Серёжа (так я звал Клёна) объяснял всё, как умел, а я старался схватывать с первого раза, хотя это было непросто.

Вот Клён держит в руках принесенную со склада проводку – длинный, разветвленный, как корневище, жгут проводов. Провода в оплётке из темной ткани, наружу выходят лишь их цветные, в ПВХ-изоляции концы с металлическими наконечниками для крепления под винт. Своего рода, нервная система автомобиля.

В то время 3D-моделирования не было, поэтому перед тем, как накидывать новую проводку, автоэлектрик должен был сам чётко, пространственно представлять, какие провода куда должны идти в данной модификации автомобиля (и подходит ли вообще эта проводка!).

Я слежу, как Серёга бегло перебирает провода и проговаривает: "На предохранители… стоповОй… на сигнал… коричневый масло… синий вода… жёлтый бензин… подфарки… на центральный… на прикуриватель".

На минуту он озадаченно останавливается: "А это что? На печку? Нет, не похоже. Что-то не врублюсь. Ага, это на подкапотную лампу, а это освещение номерного знака. Усёк?"

Это он мне. Что я мог ответить?

Если я не сразу схватывал, то у хорошо поддатого Клёна могло от нетерпения вырваться: "А зачем же тебя государство учило?!". Похоже, в нём сидела его ремеслуха и обида, что он-то всему выучился сам. Однако при посторонних, особенно, за бутылкой, меня – своего ученика – Клён всем знакомым представлял с деланным пиететом: "Это Михалыч (так он меня звал) – у него два высших образования". Я каждый раз отнекивался, поправлял, что лишь одно, однако в следующем моем представлении у Клёна опять звучало "два".

Первые несколько месяцев я просто боготворил Клёна, безгранично восхищался его опытом, навыками, ловкостью, умением, мельком взглянув, сразу взять нужный гаченый ключ – для меня это было непостижимо, недосягаемо. Когда я про Клёна рассказывал друзьям, то они скептически выслушивали меня; им не передавалось моё восхищение талантами Клёна (друзья оставались такими, каким ещё недавно был я, но каким я уже никогда не буду).

Помню, как первый раз я пошел с Клёном на машину (это была ГАЗ-24), и он мне командует, чтобы я посмотрел-понажимал тепловики, что под торпедой. Я сел на водительское сиденье, но как тут с моими метр-восемьдесят изогнуться-изловчиться, чтобы заглянуть под торпеду? Изгибаюсь и так, и эдак – никак не вижу тепловиков.

Клён (нетерпеливо): "Э-эх… ты неловкий, дай-ка я!". Я уступаю ему место в машине, а он быстро сворачивается калачиком на водительском сиденье (голова ниже приборной панели), шир-шир и в пару секунд находит сработавший тепловик.

Каждую свою победу над техникой Клён сопровождал присказкой: "Ловкий я парень!". Мне же было донельзя стыдно перед шоферами – господи, какой же я неумеха!

Проходя по двору мимо водителей я спиной чувствовал, что они смотрят на меня, показывают друг другу на меня пальцем.

Когда Клёна вызывают на машину, я при первой возможности увязываюсь за ним.

Выходим из цеха, я захлопываю дверь:

– И в миг ворота на запор.

Серёга неожиданно подхватывает:

– В минуту псарня стала адом.

Смотрим друг на друга, смеёмся и быстро идём ремонтировать машину (да-да, мы идём ремонтировать, типа "мы пахали").

Клён был на голову ниже меня, поэтому со стороны, наверное, казалось, что это Дон Кихот несёт инструменты для Санчо Пансы. В нужный момент я подавал Серёже пассатижи или требуемый гаечный ключ (да и то умудрялся при этом ошибиться, позор-позор!). Клён передвигался легким, быстрым шагом, лавируя между машинами, так что я едва поспевал, следуя за ним, как собачонка. Водители разговаривали с Клёном, а на меня, оруженосца, не обращали внимания, будто меня не существует.

Однако обучение продолжалось, и не стесняясь водителей (а может, и радуясь возможности быть в центре внимания) Клён командовал мне своим пропитым-прокуренным голосом:

"Прерыватель устанавливают по первому горшку. Вывинчиваешь первую свечу, суешь палец. Крутишь ручкой. Чувствуешь сжатие?

Так, теперь загоняешь метку под иглу. Ротор должен смотреть на первый горшок, понял? Начало разрыва смотри по лампочке, видишь?

Вот, всё правильно. Ввинчивай свечу. Надевай провода 1-2-4-3.

Теперь подкачать бензин, примерно 2/3 по стеклу, видишь?

Включай!".

Постепенно, о-ох, постепенно, у меня стало получаться.

10. Слова, слова, слова…

В течение длительного времени, до Конюшни, я жил и работал среди привычных мне терминов: максимально допустимый ток, напряжение холостого ход, полоса пропускания, входное сопротивление, ТУ, ТЗ, СхЭ, СхФ, таблица проводов, МНСЧХ, ЕСКД, Разработал-Проверил-Утвердил, ОНС, сетевое планирование, Форма секретности, Командировочное удостоверение, Отчет о командировке, Социалистическое обязательство, личный творческий план, коэффициент творческого участия, Моральный кодекс строителя коммунизма, политинформация, переаттестация, определяющий год, завершающий год, колхоз, овощебаза, дружина…

Особым талантом считалось владение высоким штилем служебной переписки: "Главному инженеру…", "Начальнику 1-го Управления…", "Направляю Вам…", "Прошу Вас…", "Обращаю Ваше внимание…", "В соответствии с Планом…", "Согласно Приказу…".

И вот всё это, как раньше бы я тактично выразился, "накрылось медным тазом" или "пролетело как фанера над Парижем".

Одним из шоковых ощущений первого времени моей работы на Конюшне, было погружение в новую, незнакомую мне языковую среду. Вместо тонких острот, интеллигентской игры слов, политических анекдотов и формально уважительного общения я попал в мир грубых шуток, незнакомых терминов и непривычных оборотов русского языка.

Вот присказки, которыми Клён постоянно сдабривал свой трудовой день:

Кури, кум, кури – на то и свадьба!

Кто е…ёт, тому и сало!

Эх-ма, деньжонок бы тьма.

Та-ак, сказал бедняк, а сам заплакал.

Через Ново-Ебуново на деревню Ебашлык

Руку мы уже набили. Осталось морду набить.

Рожденный пить е…ать не может.

Все будет в лучшем виде.

Хороший стук наружу выйдет.

Сразу видно – девка б…, по глазам её видать.

Керосиновый ремонт.

Что сгорит, то не сгниёт.

Гарантия – до ворот.

Новьё, и муха не е…лась.

После каждой присказки Клён заразительно смеялся своим хриплым смехом, потом следовало традиционное "Ага, ага, ага…" или "Добро, добро, добро…", после чего он повторял шутку на бис.

После визита кого-нибудь в электроцех, Клён мог продекламировать:

"Это что за чучело

К нам в гости прих…чело?

Попрыгало, поквакало

И снова у…яколо!"

Конечно, полно было и всяких ошмёток от неумных анекдотов: "Надо зе… То-то зе!", "Мышь в п… Ор-ри-ги-на-льно!!!" и т.д.

Исполнялся также классический шофёрский фольклор:

Только вьет.

Ветер в харю – я х…ярю.

Дело было не в бобине – распи…яй сидел в кабине.

Свечи Bosch, бобина Bosch, что ж ты, падла, не идёшь?

Кривой стартёр.

Дадут тебе "лохматку" – на ней х… заработаешь.

Со временем я начал понимать, что профессионал не скажет: "Привезли на буксире" – обязательно: "Притащили на галстуке".

Не "отъехать задним ходом", а "сдать назад".

"Подвижный и неподвижный контакты прерывателя" объявлялись как "молоточек" и "наковаленка".

Как сказал бы один из героев "Осеннего марафона", я здесь узнал много новых слов:

Бендикс – привод стартёра

Трамблёр – прерыватель-распределитель

Лягушка – датчик заднего хода.

Тарзан – мощный выпрямитель для заводки машин без аккумулятора.

Хап-хап – снегоуборочная машина

Я с удивлением обнаруживал антропоморфизм в отношении деталей автомобиля:

ухо, зуб, щека, горловина, шейка, палец, кулачок, плечо, ребро, колено, пятка.

Названия деталей машин зачастую сами подсказывали своё назначение:

глушитель, шатун, маховик, сальник, заслонка, коромысло, тяга, червяк, вкладыш.

И каких только названий не было у ключей:

зажигания, рожковый, накидной, карданный, торцевой, свечной, баллонный, газовый, разводной (шведка), ступичный, головки с воротком…

Вот почти любовная история, составленная мной из автомобильных терминов:

венец, кольцо, гильза, якорь, щетка, стакан, сухарь, чашка, тарелка, вилка, манжет, муфта, юбка, рубашка, носок, серьга, игла, шпильки, свеча, подушка, постель, храповик.

Я понял, каким должен быть зазор на свечах, узнал, что зажигание бывает раннее или позднее, увидел, как выглядит прокладка головки цилиндров или видавший виды закопчённый поршень.

Мне открылись тайные смыслы выражений:

– Подрегулировать клапанишки

– Надеть корзину

– Воткнуть коробку

Теперь я не только понимал, о чём шла речь, но и сам мог выполнять простейшие слесарные операции:

– Заправить отвертку

– Наживить гайку

– Накернить

– Перевтулить

– Прогнать резьбу

– Осадить втулки

Я стал понимать бытовой язык неисправностей автомобиля:

Забрасывает свечи (закидывает)

Заклинило двигатель (движок, двигун)

Гонит откуда-то масло

Нет компрессии

Помпа свистит

Глушитель сечет

Карбюратор переливает

Стреляет в глушитель

Обороты не развивает и плохо заводится

Давление не показывает

Разморозили двигатель

Свищ в двигателе

Нет зарядки

Севший аккумулятор

Генератор свистит

Подшипник разбит – набил дорожку

Более того, мне стал доступен не только язык окружающих меня людей – я начал слышать и понимать самые разные звуки неисправных машин – всему этому меня научил Сергей Ефимович Клёнов.

"Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье"

А.С.Пушкин

Это уже, конечно, через край, но всё же, что-то типа того.

Через какое-то время я начал осознавать свою востребованность, стал понимать, что именно ко мне относятся эти непривычные обращения, эти оклики незнакомых водителей:

Земляк! Земеля! Начальник! Командир! Старичок!

Однако и мой лексикон, конечно же, претерпел изменения. Главным из них стало то, что из моей речи ушло слово "Вы"; практически всё общение стало только на "ты". Была ли для меня в этом какая-то внутренняя ломка? Была.

11. На работу

Перебежка в утренней толчее до метро, последние глотки свежего воздуха.

Тряска, теснота и шум вагона метро (плотность населения, как в Китае). Наконец, голос из динамиков: "Станция "Невский проспект", переход на станцию "Гостиный двор".

Первым выскакиваю из вагона, дальше сложнейший маневр – надо вброд пересечь встречный людской поток, чтобы двигаться туда, где "Выход на канал Грибоедова". При движении по этому переходу ноги чувствуют уклон вверх (кстати, хорошая нагрузка для икроножных мышц), перестраиваюсь в левый ряд, чтобы обгонять (потому что время-время-время: в 8-00 надо быть на рабочем месте!). Встаю на ступень эскалатора, который, монотонно постукивая, тянет, тянет по наклонному тоннелю с кольчатым, словно трахея, сводом – наверх, на свежий воздух.

Дальше, дальше по неровным гранитным плитам вдоль канала Грибоедова (сколько раз здесь проходил Пушкин!), мимо "Спаса на крови" (взгляд на "Распятие"), через площадь, вот и проходная, теперь налево.

Фото: ВООПИиК Санкт-Петербургское городское отделение

1 – церковь

2 – въезд/выезд

3 – вход/выход

4 – боксы

5 – расчетный отдел

6 – проезд

7 – вход в мастерские

8 – кузня

9 – малярка

10 – аккумуляторная

11 – столовая

12 – штаб во время Олимпиады-80

13 – разведка

Во дворе полно работающих, маневрирующих перед въездом в боксы машин, вплотную, как тореадор, лавирую между ними (уже привык), дальше арка ворот заднего двора (над ней знак ограничения скорости – цифра 5 в красной окружности) – поворот налево, вхожу…

"Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Вхожу ль во многолюдный храм…"

По стёртым ступеням быстро поднимаюсь на второй этаж, вхожу в раздевалку – крик: "На сбор! Хитрый электрик уже здесь".

Почему хитрый? Автослесари искренне боятся электричества, не понимают его, потому электрик у них всегда хитрый.

В раздевалке весёлая обстановка, царство демократии – у каждого своя кликуха: Гоголь, Собака, Тряпло, Полтора Ивана, Штирлиц, Вакула, Шальной, Лохматый, Инженер, Иван-крестьянский сын, Шкворень, Краснодеревщик (который из досок сколотил в раздевалке грубые лавки)…

Здесь никто не остается без издевки, без подкола. Утренние приветствия редко отличаются лаской, но они беззлобные, произносятся, чтобы быть в тонусе:

– Здорово, сволочь!

– Здорово, гандон!

До начала работы (а уж в обед само собой) – за столом яростно "забивают козла". Особую прелесть игре придают возгласы, сопровождающие каждый ход. Возгласы эти приходят из жизни.

К примеру, в малярке (где без респиратора не продохнуть) работает вечно недовольный, длинный старик, химик (бывший милиционер). Однажды по какому-то поводу он высказался: "Никак не пойму, кхы-тьфу, что за организация, ядрит твою мать!". С тех пор, как кто-то из игроков грохнет "костью" о стол, то следом слышится: "Никак не пойму, что за организация!".

Другое выражение "козлятникам" подарил новый химик, который тут же получил кликуху "энергетик". Ему поручили поменять проводку в помещении – он стал разбираться с проводами и сделал многозначительное умозаключение: "Вход есть – выхода нет. Долбить надо!". Надо ли говорить, что это выражение сразу же вошло в золотой фонд любителей игры в "козла"?

Ну, и конечно, как призыв к новым жизненным свершениям под сводами раздевалки регулярно гремит: "Рой, рой, сволочь!".

P. S. Хочу упомянуть, что отдельно от всех служб размещалась так называемая Разведка – вход с угла Конюшенной площади и только по специальному приглашению. Один раз я с Клёном сходил в эту Разведку: мне показались экзотичными машины, которые ГУВД использовало для своих спецопераций, в частности, микроавтобус группы захвата, закамуфлированный под машину скорой помощи и машина-инвалидка (такая же, как в знаменитой комедии "Операция "Ы" и другие приключения Шурика").

12. Клёпалы

Лёва и Серёга – клёпалы, они работают в соседнем помещении, отделенном от нашей комнаты перегородкой, которая примерно на метр не доходит до потолка. Клёпалы перебирают тормозные колодки и диски сцепления (а это верные полстакана / стакан в день). Работа несложная, и водителям не надо объяснять "таксу".

Мне Лёва нравится: здоровенный добродушный парень с открытым лицом. Когда утром он заходит к нам в цех, то обязательно рассказывает свежую историю, которая вчера с ним приключилась.

Например, такую (со смехом и удивлением):

– А мне вчера морду набили. Вхожу в свою парадную, а двое прут навстречу.

"Вы что," – говорю. – "Не видите?". Ну, и по морде одному и другому. Они мне. Одного сразу вырубил, а второй побежал. Пока за ним бегал, этот убежал.

Но нос все-таки разбили, куртка в крови. Жена говорит: "Где это тебя?".

"Да вот," – говорю. – "У себя же дома".

Или другая история:

Вчера с ребятами стоим, к нам гопник подходит: "Куртка нужна?".

– Сколько?

– 40.

– Ты что – х…й съел? Давай за червонец.

"Нет," – говорит.

– Ах, ты ворюга! Где-то украл, а теперь торгуешь?!

Отняли у него куртку, побежали к магазину, а уже без пяти девять.

– Бабка, купи куртку за трёшку!

– Не нужна она мне, ребятки.

– Бери, говорят тебе! Соседям продашь.

Испугалась, дала трёшку – едва успели бормоты купить.

_____

Удивительно, но отбывание наказания не делало химиков не только законопослушными, но даже и осторожными. (Один из автослесарей-химиков – спокойный парень, но если он поддатым шёл с работы, то обязательно бросался на милиционеров. Пару раз его отмазали, но когда третий раз подрался с милицией, то отправился на зону)

_____

Второй клёпала – Серёга ("Лохматый") – тщедушный опустившийся парень. Его истинный талант – умение чутко улавливать, если где-то жидкость булькает в стакан (тогда он под любым предлогом оказывался в электроцехе, чтобы тут же "упасть на хвост").

Традиционное развлечение у клёпал и автоэлектриков – неожиданное перебрасывание самых различных предметов через стенку (в проём у потолка).

В качестве обтирочных концов нам выдавали выстиранные предметы одежды (говорили, что эти вещи поступали из моргов). В качестве дежурной шутки было перебрасывание участниками ристалища интимных деталей туалета: ты работаешь, и вдруг сверху к тебе прилетают белые полотняные кальсоны или гигантский лифчик. Ну, что ж, спокойно отыскиваешь в обтирочных концах дамские трусы и в качестве алаверды молча отправляешь их через стенку клёпалам. И тишина.

Впрочем, после хорошей поддачи для переброски могли использоваться и более тяжёлые вещи – как-то клёпалы перебросили нам жестяную миску с остатками супа (однако на эту вылазку мы нашли достойный ответ).

Когда Лёва освободился, на его место пришел Жора Ананьев, к которому у всех был главный вопрос:

– Маркс жил – после него остался марксизм, Ленин жил – после него остался ленинизм, а что останется после Ананьева?

Шутки шутками, но у Жоры нрав оказался не такой добрый, какой был у Лёвы. Теперь клёпалы, как молодожёны, все время ссорятся; слышно, как Жора каждый день с пристрастием проводит допросы Серёги:

– Ну, что ты мне пи…дишь, какие полстакана? Ага, уже стакан!!! Та-ак, сейчас ты у меня договоришься, что скушал уже два стакана. Что же, бл…ь, я по глазам не вижу?!

И в этом негодовании нового клёпалы отражалась его товарищеская принципиальность и нетерпимость к лжи. В те времена Марк Бернес пел: "Нам от правды нельзя отступить хоть на самую малость".

13. Умные руки Клёна

Клён деформирует предметы окружающего мира таким образом, чтобы они становились полезными вещами, начинали работать. Любимая его присказка: "Мужик должен уметь всё!". Похоже, он, действительно, умеет всё, и окружающие об этом знают.

Какое отношение автоэлектрики имеют к электропроводке в здании? Никакого. Но вот потребовалось срочно протащить провода из одного помещения в другое – тут же начальство зовёт Клёна. Пришли мы вдвоём, смотрим – подходящего отверстия нет. Пока я бегал в цех за нужным сверлом, Клён мне показывает: "А я вот шлямбур сделал" (его он по-быстрому на точиле смастерил из старой развертки).

Для меня шлямбур – это такой инструмент, чертеж которого разрабатывается конструкторами, потом его изготавливают на заводе, потом он продается в магазине. А Клён взял и сделал.

Скажу больше, в Радиополитехникуме я зачем-то учил технологию металлов, металлорежущие станки, допуски и посадки, сопромат. Конечно, в теории я знал углы заточки свёрл, но практически так и не научился их затачивать. А вот Клён без всякой теории "на камне" затачивает любое сверло на раз (учит: "надо сверлу дать заход"). Да еще по цвету искр скажет о качестве стали.