Конюшенная площадь, дом 1

Васька рассказывал, что Гостев живет без жены, что когда-то у него была дочь: муж её, узнав о супружеской измене, казнил неверную жену страшным способом, в результате теперь Гостев один воспитывает внука.

И вот я дома у Гостева, на Дрезденской улице.

Телевизор включается, но размер растра намного меньше экрана. Вспоминаю лекции Жаркова о выходном каскаде строчной развертки, нахожу конденсатор вольтодобавки, пробую параллельно подключать еще конденсаторы – размер увеличился, но появилась страшная нелинейность (впоследствии я узнал, что радиомеханики такое отклонение от заводской схемы при ремонте телевизора называют "химией" – вот ведь какое совпадение!). Пару часов я еще провозился с телевизором, но лучше не стало.

На следующий день я позвонил Алику – приятелю, с которым раньше работали (из нашего п/я он ушел на завод Козицкого и теперь здорово разбирался в телевизорах).

Говорю: "Сможешь помочь?".

Алик отвечает: "Конечно! Завтра после работы за тобой заеду". Я договорился с Костиным, что вечером снова буду у него.

После работы я выхожу на Конюшенную площадь, на "Москвиче" приезжает Алик, в машине еще какие-то ребята (наверное, мне в помощь?). Алик спрашивает, куда ехать, я объясняю. У ребят хорошее настроение, они все время шутят, смеются, я молчу.

Вот мы пилим по проспекту Энгельса, подъезжаем к Дрезденской, Алик останавливается и спрашивает:

– Ну, дальше сам доберёшься?

Я напрягся, но спокойно отвечаю: "Конечно"; поблагодарил Алика, что он подбросил меня, и они поехали дальше.

В жизни самое лучшее – рассчитывать только на себя!

Я пришел в квартиру к Гостеву, опять снял крышку с его телевизора и лишь тогда заметил, что, кроме обычного предохранителя – того, что в сетевой колодке, на панели телевизора внизу имеются еще два предохранителя (оказывается, они установлены по вторичной обмотке силового трансформатора). Я поменял перегоревший предохранитель, отпаял вчерашнюю "химию" с конденсатором, и телевизор заработал, как надо. Ёлки-палки!!!

Я засобирался было домой, но Гостев не отпускал и при этом говорил не так строго, как обычно – он достал бутылку вина, простую закуску.

Между нами пошёл разговор: Гостев стал, заметно волнуясь, рассказывать, как во время войны на какой-то железнодорожной станции он руководил погрузкой танков, имея полномочия в случае саботажа использовать всё, вплоть до расстрела на месте. Я рассказывал про Мишку, что он собирает игрушечных солдатиков, индейцев и другие фигурки, воспроизвёл его смешные выражения. Неожиданно у нас с Михаилом Константиновичем, таких разных людей, проявились друг к другу добрые чувства (ну, не из-за выпитого же вина, в самом деле! В нас было что-то общее, чем мы отличались от большинства работающих на Конюшне).

Внук Гостева, мальчишка лет двенадцати, сидел чуть в стороне и слушал нас.

За окном стемнело, уже точно пора было уходить. Гостев приказывает внуку: "Проводи гостя". Я отнекиваюсь, мол, найду дорогу и сам, но потом соглашаюсь.

Мы идём вверх, в сторону проспекта Мориса Тореза, по хорошо знакомым мальчику извилистым тропинкам; я, спотыкаясь в темноте, иду за ним. Вышли к остановке. Когда подошёл автобус, мальчик, как взрослый, прощаясь, пожал мне руку (я не сразу понял, что у меня что-то в руке). Захожу в автобус – двери захлопнулись, мальчик из темноты помахал мне рукой. Автобус тронулся.

Я разжал кулак: на ладони лежал коричневый индеец в боевой позе с копьём в руке.

42. Тёплое отношение

В советских фильмах нередко использовался такой штамп: опытный водитель с иронией обращается к шофёру заглохшей машины (нередко, к девушке):

– Ну, что – искра в баллон ушла?

На пару секунд опытный шофёр залезает под капот – тут же чудесным образом машина заводится.

– Ну, во-от, – наставник покровительственно улыбается.

И дальше обязательно следует долгое-долгое, тщательное, как у врачей, вытирание рук тряпкой.

В реальной жизни не так – нет ни времени, ни тряпки под рукой. Как-то я видел, как шоферюга (вот сволочь!) вытер свои грязные руки о забежавшую в бокс кошку (и это не кино – это реальная жизнь, которую в кино не покажут).

Здесь нравы простые.

Сбил палец в кровь – стряхни кровь, да тут же помочись на ранку. Можешь палец обмотать изолентой. Всё!

Про существование носовых платков, похоже, даже Клён не догадывается. При необходимости он отрывает от обтирочных концов шмат, сморкается в него и почти не глядя отбрасывает его в направлении урны.

А вот после работы помыть руки – это с нашим удовольствием, это истинное блаженство.

В конце коридора туалет. На рукомойниках разложено всё лучшее, что придумало человечество для мытья грязных рук: древесные опилки, песок, хозяйственное мыло (лучше всего удаляют масло опилки).

Но самое главное – из старых латунных кранов здесь тонкой струйкой течет тёплая вода!

Клён намывает руки: "Ой!.." и кряхтит от удовольствия. – "Цветёт калина…".

Я тоже тру ладони под тепленькой водичкой и задаю наводящий вопрос: "В поле?".

Клён подхватывает: "Ага! У ручья".

До чего же хорошо!

А еще в туалете висит сшитое в кольцо (Мёбиуса?) вафельное полотенце, пусть не слишком чистое, но полотенце!

Однако, как не старайся, сколько не намывай, но чёрные каёмки ногтей и тёмные точки въевшейся в кожу рук грязи – сразу же, везде и всюду выдают в тебе работягу.

Ну, и что? Раньше я был "технической интеллигенцией", а теперь Хрущёв бы назвал меня "его величество рабочий класс". И это греет.

"Спасибо Вам – я греюсь у костра".

43. Чудеса случаются

Водитель "вороной" Волги ГАЗ-24 с ЛЕБ-овским номером возит какого-то "шишку" из ГУВД. Но этим вечером он везет с работы меня – химика с Конюшни. Я допоздна провозился с его машиной, и он решил меня отблагодарить.

Вечер действительно поздний, почти ночь. Несемся по городу, на некоторых перекрестках проскакиваем на красный.

Водитель с Кавказа. Ради понта он дистанционно выдвигает антенну, и тогда удивительно чисто, без помех доносится из приёмника: "Голос Америки из Вашингтона". Оп-па! Мне становится как-то не по себе. Но если водила не боится слушать вражий голос, так чего мне бояться? Страх, вот он страх, сидящий внутри нас!

Говорят, власть, вседозволенность пьянит, развращает. Судя по политикам, это действительно так. Однако, я уверен, медицинская доза вседозволенности бывает просто необходима неуверенному в себе человеку.

По Большому проспекту приближаемся к площади Льва Толстого (тогда здесь было двустороннее движение) – на повороте постовой берет под козырёк. Ёлки-палки, мне милиционер отдаёт честь! Хорошо, пусть не мне, а машине, в которой сижу я, но всё равно круто.

Но ведь и мне тоже!..

Фантастика. Когда-то в жизни случается то, что раньше казалось невозможным.

44. Алиев

Ненормальный и хитрый, в прошлом мясник, Алиев – он на токарном станке обдирает диски колес. Молодой парень, но уже с заметным животиком; округлое лицо, нечистый взгляд.

Увидев меня, он еще издали начинает выкрикивать своим гортанным голосом, как заевшая пластинка, бесконечно повторяя: "Здорово, Юсуф! Здорово, Юсуф!..". Проходит мимо – я для него не существую, просто ему нравится это повторять, и отходя, он продолжает повторять: "Здорово, Юсуф!..".