Алена прижалась к стенке, готовая слиться с ней, чтобы стать незаметной.
– Не стой так… Садись за второй стол…
– Да, но там еще…
– Садись! Я скажу, она сейчас уйдет. Потом все заберет, вечером, ночью…
Опять долго молчали.
– Извини, но ты все же иди ко мне, – сказал Глеб Афанасьевич голосом с хрипотцой, – будешь писать на моем компьютере…
Он встал, пропустил Алену к компьютеру, заговорил:
– Новый файл, сделай пароль… Без бланка, на простом листе… «Только В. В.Гаруну», это справа, вверху… Дальше, как обычно: «Уважаемый Владимир Владимирович! Довожу до вашего сведения, что…». И он стал быстро диктовать фразу за фразой, предложение за предложением… Алена довольно легко успевала за ним: речь его лилась абсолютно грамотно и понятно. Она умудрялась даже вникать в отдельные «страшные», по ее меркам, вещи, о которых будто только ей рассказывал Глеб. Он успокоился, хрипота ушла, временами голос переходил буквально на шепот.
Закончив диктовку ровно под конец второй страницы, Гусев, чтобы не тревожить лишний раз сотрудницу, наклонился к экрану, почти прижался к ее боку. Пробежал текст, показал пальцем на экране в трех местах: эти куски можно убрать. Сказал:
– Редактуру сделаешь сама…
Не разъяснил, как это делается, что это такое, и направился в коридор. В дверях остановился, добавил:
– Естественно, никому ни слова! Я сейчас вернусь…
Алена растерялась, стала перечитывать текст, пыталась понять, о чем идет речь. А речь шла о попытке присвоения бюджетных денег, выделенных на информационное сопровождение нацпроекта на селе. Она решила подстраховаться, сделать два варианта редактуры. В первом случае от текста шефа она оставила чуть больше полутора страниц. На ее взгляд, здесь все выглядело понятным и доходчивым. Во втором варианте – получилась страничка с хвостиком, но абзацы выглядели рваными, хотя и здесь было абсолютно понятно, что высокопоставленный сотрудник министерства попытался склонить руководителя пресс-службы банка к хищению части госфинансов. Взамен предлагались «откаты» и различные карьерные блага.
«Вот, подлецы, – в сердцах думала девушка, в третий раз перечитывая подготовленные ею тексты, – неделю не дали человеку поработать… Уже берут в оборот! Хорошо, что он решил рассказать все председателю… А я, чем и как я могу ему помочь? Вот бы он снова прижался ко мне, когда будет читать текст… Я бы его приласкала, успокоила… Нет, детство все это. С ним говорить надо, чтобы он выговорился, чтобы ему легче стало… Чтобы он понял, что у него есть я, его надежный и верный друг!».
Дверь открылась, вошел Глеб Афанасьевич. Молча, подошел к столу, все время смотрел в глаза Алены. Сказал:
– Вижу, ты испугалась? Не надо… Пусть это будет пока только наша с тобой тайна. Больше мне не с кем поделиться, ты одна у меня: и сотрудница, и помощница, и верный товарищ… Давай прочитаем еще раз, что получилось?
– Я сделала два варианта… Я не знаю, что такое редактура и прочее… Вот, как поняла, так и сделала…
И он опять прижался к ее боку, такой большой и теплый, пахнущий никотином и кофе… «Вот, уже где-то успел попить кофе. И курить стал, – успела подумать Алена. – Пусть читает подольше, я передам ему свою энергию и спокойствие…».
– Запомни: большое начальство воспринимает печатный текст размером до одной странички, ну, можно еще, для солидности, один абзац завести на вторую страничку. Все! Поэтому оставляем второй, короткий, вариант. Хотя первый у тебя получился лучше. Теперь сделай следующее. Спрячь оба варианта… Да так, чтобы их, кроме тебя, никто не смог найти. Мне выведи один, короткий вариант, на бумагу. И все, больше этой информации ни для кого нет, пока я не скажу, что пора ее открывать. Правда, есть вводная: если со мной что-то случится, ты сама откроешь информацию и передашь ее ВВГ… Вы в приемной так зовете Гаруна между собой?
Сердце у девушки сжалось, ей стало трудно дышать. Она даже не представляла, что такое может твориться в их банке, в этой, по ее представлениям, европейской, легкой и элегантной службе, названной двумя красивыми буквами – «PR». Она механически нажала «печать», затем засекретила файл с письмом для председателя и посмотрела на Глеба, держа в руках листочки с текстом, который впервые в жизни отредактировала сама.
– С почином, тебя, – сказал Глеб Афанасьевич, – с боевым крещением!
Он одной рукой взял у Алены листочки, а второй – поднял ее подбородок и хотел поцеловать в щеку. Но сотрудница испугалась, дернула головой, и его губы коснулись ее рта. Он смутился, это девушка почувствовала сразу: как-то воровато облизнул ее мягкие не накрашенные губы и тут же отпустил подбородок.
Заговорил нарочито спокойно, даже равнодушно:
– Приглашаю тебя в Домжур, может быть, вечером ты свободна? Я договорился с Борисом Непомнящим о встрече, посидим, попьем кофе… Хочу посоветоваться с ним по возникшей ситуации.
– Вы знаете Бориса Игоревича?! Вот сюрприз… Он несколько раз приходил к ВВГ в мое дежурство…
– Ну, вот, а теперь ты предстанешь перед ним, как строгий и бескомпромиссный сотрудник пресс-службы, его работодатель! Тебе не раз придется решать с ним оперативные вопросы. В том числе, и по освещению поездок нашего командира по городам и весям… Да, мало ли что: это крупнейший поставщик информации по селу.
– Глеб Афанасич, вы, простите, что возитесь со мной…
– Во-первых, сегодня ты – мой единственный в наличии сотрудник. Во-вторых, так получилось, что Борис будет с супругой. А до моей жены информацию по посещению ресторана надо доводить, минимум, за два дня. В-третьих, мне будет приятно побыть рядом с красивой молодой женщиной… Хотя, я придерживаюсь мнения классика: старость на фоне молодости смотрится отвратительно. Так что радости мало…
– На самом деле, я не возражаю! Только папе позвоню… Можно, я скажу, что у нас деловая встреча?
– Это так и есть, на самом деле, – Глеб Афанасьевич невольно улыбнулся.
…Домжур стоял почти пустой, кавказцы прямо у входа жарили шашлыки, кого-то, скорее всего, из гостей подвального ресторана «Дрова» обильно тошнило на ступеньках крутой лестницы.
– Скоты! – Услышав знакомый голос, Глеб повернулся, увидел подходящих к центральному входу Домжура Бориса Непомнящего и его жену – Людмилу (в народе – Милу). – Все за… рут, зажарят на мангалах, лишь бы бабок нарубить…
– Боря, поаккуратнее, Глеб с девушкой, – это специально громко прошептала Мила.
Обнялись, расцеловались, побыстрее прошли внутрь здания.
– Мил, я тебе об Алене рассказывал, – бросил Борис фразу. – Если бы тебя не было, я бы точно стал добиваться ее руки…
– Чтобы стать ее отцом? Или дедом? – Жестко отпарировала Мила.
– Ну, и сотрудниц ты, старик, заводишь… Как в модельном агентстве. Вот, помню, была у меня одна ассистентка режиссера…
– Боря, все умирают с голоду… Байки твои попозже пойдут на ура, – Мила легонько прикрыла его рот ладошкой.
Директор ресторана обнял Бориса, трижды расцеловал, познакомился с остальными. Гусеву сказал:
– Я вас точно обслуживал на банкете съезда союза журналистов… Вы еще тогда отказались от должности секретаря, такой скандал учинился…
– Ничего себе, Гусев, а я и не знал, с кем иду на ужин… Что-то не сложилось с новым демократическим руководством журналистики?
– Два кандидата в секретари союза оказались параноиками, слава Богу, их вовремя раскусили. Один – лишь носитель фамилии и трубки. Четвертый – ставленник юриста из Парламента… Представляешь, какой конский цирк собрался…
– А ты думал, все будет как в совмине: телефон с гербом, нажатие кнопки и все встают по стойке «Смирно!»…
– Боря, – сказала Мила, – не ерничай… Помни: сейчас Глеб – твой основной работодатель и финансист.
– Вот так в своей фирме держать бухгалтером родную жену…
Борис был красив: высокий, стройный, орлиный нос, смоляные волосы, прямая спина, а развитая мускулатура проступала из-под пиджака. Он вел на ТВ собственную программу о селе, был 10—12 раз в году модератором крупнейших сельскохозяйственных форумов, как в России, так и за рубежом. Его знала столица. Но, главное, не в этом: его не просто знала, а обожала и любила глубинка. Хотя, думал Глеб, спроси, что заметного в журналистике оставил лично журналист Б. Непомнящий, не ответишь.
Организатор, менеджер, хозяин, владелец тележурнала, информагентства, собственных газеты и радиостанции… Вот итог его деятельности за последние 15 лет. Борис почти на 10 лет моложе Глеба, никогда не был на государственных должностях, поэтому время перемен воспринял легко, рисковал смело, уничтожал противников яростно: за оболочкой свойского парня скрывалась хищная и предельно осторожная натура.
С Глебом они были знакомы давно, с тех времен, когда еще в конце перестройки Борис работал простым корреспондентом газеты «Известия». Так и дружили, попадая в совместные командировки, коротая время в провинциальных гостиницах и местных кафе, обслуживая сильных мира сего, надумавших, вдруг, выехать на день-два в глубинку. Гарушина же Борис не раз выручал, когда после очередного наезда на его банк какого-нибудь олигарха, тот оставался не только без денег, но даже без компьютеров. Он размещал его на своей территории, давал попользоваться оргтехникой. Они были на «ты», дружили семьями. Вот поэтому Глеб и решил посоветоваться с Борисом и по банку, и, главное, по недавнему разговору с министерскими «мальчиками».
Стол был не просто заказан, но уже и сервирован, и большинство закусок выстроились в ряд, показывая все прелести кулинарного искусства. Глеб наблюдал за Аленой: глаза ее расширились, губы увлажнились, придав лицу детское и даже наивное выражение, будто она попала в давно ожидаемую сказку. Борис специально перетасовал карты: он оказался рядом с молодой сотрудницей, а Глеб ухаживал за Милой. Простой бухгалтер в медиахолдинге Бориса, она стала не просто женой хозяина фирмы: на нее были заведены основные активы и миллионные суммы. В холдинге за глаза все звали ее «Мама Мила». Она, конечно, знала об этом, но не обижалась: некогда было заниматься интригами и глупостями, так честно призналась она Глебу при очередной встрече на каком-то званом ужине.
Пили: Алена, поскольку была на машине, колу, Борис и Глеб – водку, Мила – французскую минералку. Она сегодня тоже была дежурная по джипу, впереди ее ждала дорога под 40 километров и не всегда асфальтированная. Они уже второй год старались, несмотря ни на что, хотя бы ночевать в загородном доме.