Красная мельница

В январе 1919 года вышла печально известная «Директива о расказачивании». Документ развязал руки новой власти в отношении казаков. Репрессии, переселение с коренной территории, экономический террор – красные не гнушались никакими приемами. В результате за короткий срок численность казаков в России сократилась в два раза.

По мнению многих историков, за расказачиванием стоит один человек – Сергей Иванович Сырцов – председатель Донского бюро РКП(б). Позже – председатель совнаркома РСФСР. Он был убежден, что о никаком сотрудничестве с казаками не могло быть и речи. А «аграрная революция на Дону должна состоять в полном разрушении экономического базиса казачества». В общем, казаки были для него как кость в горле. В них он видел непримиримых врагов, от которых нужно было избавиться любой ценой. И если когда-то римский политический деятель Катон Старший все выступления заканчивал одной фразой «Карфаген должен быть разрушен», то Сырцов в докладах в ЦК всякий раз упоминал о необходимости ликвидации казачества.

* * *

В конце августа 1918 года на одной из крупных железнодорожных станций Транссибирской магистрали выступал командующий революционными войсками Сергей Лазо. Высокий, горячий, красивый. Его речь звенела ледяным надрывом:

– Пролетарская революция победит, в этом не может быть сомнения. Мы здесь, на дальней окраине, потерпели поражение. Советская власть пала. Отечественным белогвардейцам помогала зарубежная контрреволюция. Без нее мы бы уничтожили белогвардейцев. Я, товарищи, знаю, какой вопрос больше всего мучает вас – что делать дальше? Прежде всего, не падать духом, не поддаваться панике, не терять веру в победу, ни минуты не забывать о борьбе, готовиться к ней, работать в подполье, вооружаться! Власть Советов здесь пала временно. Трудовой народ вновь сплотится, ряды бойцов умножатся в сто крат, и мы опять победим. Да здравствует советская власть!

На выступление командующего собравшиеся ответили одобрительным шумом и громкими хлопками.

Вперед протиснулся низенького роста мужик в черном пиджачишке и закричал:

– Качать командующего!

Но Лазо предупредительно вскинул руку, останавливая душевно-стихийный порыв толпы.

Принесли и поставили прямо на щербатом перроне дощатый столик. Пододвинули табурет. В раскрытую тетрадку стали записывать фамилии добровольцев-красногвардейцев. Четверо в разномастной – ни военные, ни гражданские – одежде притащили почти волоком от вагона тяжелый ящик. Утеревшись рукавами, присели прямо на ношу. Подошел человек в потертой кожаной куртке, строго скомандовал. Все четверо поднялись с ящика. Выдергой сковырнули крышку. Развернули замасленную желтую бумагу. Из-под нее блеснули вороненые стволы винтовок.

К столику выстроилась очередь. Расписавшись в тетрадке, мужики подходили к раскрытому ящику. Получив винтовку, пока еще без патронов, красногвардейцы направлялись все тем же строгим человеком в кожаной куртке к товарному вагону, где происходила выдача риса добровольцам. По два пуда на человека.

Вечером из форточек многих квартир железнодорожных казарм тянуло запахом вареного риса. Ребятишки сглатывали слюну, заглядывая голодными глазенками на раскаленную печь, где в кастрюле прела каша.

– Добрый винторез. В тайге сгодится, – любовно поглаживал гладкий приклад, цевье, ствол кое-кто из добровольцев-красногвардейцев. – Только бы патронов разжиться теперь. Обещали, правда, дать. Тогда и на охоту не грех сбегать.

– Да, паря. Таким винтом любую животину можно положить. Ни один сохатый не убежит, – цокал языком, восторженно глядя на предполагаемую кормилицу, собеседник. – Только бы насчет патронов сдержали слово.

– Обещали, значит, дадут. Куды денутся, коли беляк прижмет?

– И что? В своих стрельнуть можешь?

– Каких своих?

– Ну, ежели сосед твой Куприян или вон кум Митяй повстречаются. Говорят же, что оба они у Семенова…

– Не знаю, – пожал плечами доброволец.

– А ежели не знаешь, зачем записался в отряд самообороны?

– Все стали записываться, и я записался. К тому же рису вот отвалили.

– Что же, из-за рису теперь голову подставишь?

– Может, еще обойдется.

– Ага, обойдется. Придут семеновцы или японцы, куда бежать с твоей винтовкой без патронов? Если в сопки, то там тоже нечего делать с пустым оружием. Тоже боеприпас нужен.

– Поживем – увидим.

Оба замолчали.

– Ладно, пойдем кашу есть, вон баба уже мисками стучит.

– Пойдем, отведаем твоей кашки. Лишь бы только из того риса кутья не получилась.

– Сплюнь, не каркай…

* * *

В лобовой рубке конников атаку казачьей лавы красные не всегда выдерживали. Вчерашние шахтеры, железнодорожники, крестьяне в большинстве своем могли более-менее держаться в седле и вертеть по сторонам шашкой. До казачьей выучки им было далеко. И тогда это напоминало избиение младенцев. Другое дело, когда белые казаки сталкивались с красными казаками. Начиналась настоящая рубка, достойный массовый поединок, конно-сабельная дуэль.

* * *

Лазо бился с атаманом Семеновым полгода, но так и не смог его победить. Он несколько раз оттеснял его в Маньчжурию, но затем атаман вновь переходил в наступление и гнал Лазо на север.

Жестокий бой отряды Лазо испытали на реке Куэнге. Белоказачьи сотни, почти полностью сформированные в одном из близлежащих сел, частью перебили пулеметным огнем, частью порубили шашками оба полка красных. Последний резерв Лазо. Жалкие остатки рассеялись по перелескам, спрятались в дальней чаще, начинавшейся к северу.

Не спавший двое суток, обросший густой щетиной, Лазо в ярости скрежетал зубами:

– Вернусь, сожгу село, белоказачью рассадницу, дотла…

А летом, зажатый в клещи между Семеновым и чехословаками, Лазо покинул Забайкалье.

* * *

В июле 1919 года, когда Красная армия на Восточном фронте, освободив Урал, подошла к границам Сибири, ЦК РКП(б) принял по вопросу сибирских партизан развернутое решение, предусматривающее, что партизанские отряды должны немедленно установить связь между собой, координировать свои действия и переходить к централизованному командованию. Но процесс оказался сложным и длительным. Реорганизация затянулась вплоть до января 1920 года, когда в результате освобождения Красной армией Сибири войска партизан были расформированы. Но первоначально партизанские отряды сводились в полки. Партизанские войска лишь внешне напоминали структуру Красной армии, которая комплектовалась по классовому принципу в порядке мобилизации. Партизанские отряды возникали в районе боевых действий и формировались из добровольцев, которых подбирал лично командир. Добровольность – один из главных партизанских принципов.

В Красной армии комсостав назначался приказами сверху. Командный состав партизан состоял из тех, кто создавал отряды. Господствовал принцип выборности. Решающее значение имели не теоретическая подготовленность и не бывшие чины и звания, а проявленные на деле организаторские и командирские способности, популярность среди бойцов.

Комиссары в партизанских отрядах были в виде исключения, и сплошь и рядом они не были членами партии, что объясняется малочисленностью подпольных большевистских организаций. Редким исключением были в партизанских отрядах и партийные организации. Не было таких органов, как военные трибуналы, особые отделы, несущие наряду с политотделами ответственность за поддержание боеготовности в армии.

Основной тактической единицей забайкальских партизан так и остался до конца отряд.

Партизанское движение носило очаговый характер. Если приходилось уступать неприятелю, то партизаны отступали в соседние уезды или в непроходимую, недоступную войскам тайгу. Стоило войскам уйти, как партизаны возвращались на свои места и, как подчеркивали белогвардейские администраторы, «история борьбы с ними начиналась сначала».

Это была система сопротивления, не предусматривающая широких и активных военных действий. И даже в тех случаях, когда партизанам приходилось вести боевые действия в составе соединений, приказы были проникнуты духом активной обороны. Никакой речи о ведении маневренных операций не велось. Партизанам редко ставились задачи, выходящие за пределы района их пребывания. Этим объясняется тот факт, что значительный численный рост партизанских отрядов так и не привел к качественному изменению партизанских сил, к применению новых форм и способов борьбы. Но выигрышные моменты у забайкальских партизан, бесспорно, были. Партизанские отряды значительно уступали белым регулярным частям при ведении огневого боя. Против пулеметов, винтовок и артиллерии трудно было бороться с дробовиками, охотничьими ружьями, пиками или же имея по десятку самодельных патронов на винтовку. Компенсировать эти недостатки удавалось при обстоятельном знании местности, всех условий обстановки и умелом их использовании.

Партизаны выигрывали всегда, когда в основе их действий лежала не огневая, а ударная тактика, когда решающее слово принадлежало ночному бою, внезапным атакам с тыла и с флангов. При этом у партизан было много преимуществ: связь с местным населением и его поддержка, отсутствие громоздких обозов и растянутых коммуникаций, маневренность вне поля боя.

Основной и самой простой задачей, с которой забайкальские партизаны справлялись наиболее успешно, была их боевая деятельность на Транссибирской магистрали. Почти наполовину она пролегала в районах мощного повстанческо-партизанского движения. При этом тактические условия местности благоприятствовали налетам, порче железнодорожного пути и так далее.

…Тем не менее времена дикой партизанщины заканчивались. Наступала пора выходить из тайги и действовать по широкому фронту на основе регулярных частей Красной армии. Но не все торопились это делать. Почти все охотничьи зимовья и особенно дальние заимки были переполнены партизанами. Таежная вольница не отпускала. Свежий и чистый воздух, не порченный пороховой гарью, кружил голову. Еда была. Из тех же отбитых у беляков обозов с продовольствием, своевременно и запасливо припрятанного в надежных местах. Сейчас эти припасы были как никогда кстати. Стреляли зверя. Разделывали и большими кусками варили в казанах на костре. Пригодилась и амуниция, обмундирование из тех же интендантских трофеев… Имелось и выпить, от спирта до коньяка. Сложнее всего было удержать партизан от мародерства. Товарищ Бирюков знал об этом еще по признаниям пленных каппелевских офицеров. Вспоминая свой «ледяной поход» вдоль Транссибирской магистрали на Иркутск, идя на помощь адмиралу Колчаку, офицеры с ужасом говорили о диких партизанских набегах на отставшие от строевых частей интендантские обозы с продовольствием. Они становились легкой добычей для «варнаков из тайги» в косматых шапках, перевязанных красными ленточками.

– Чего, малой, вздыхаешь? Изворочался весь. Спи давай, – ворчал пожилой партизан на молодого, прикуривая от уголька из печки, сложенной из дикого камня возле сколоченных из сосновых плах двухярусных нар.

– Силы нет. Девку бы… Хошь рябую, хошь конопатую, хошь вместе взятую…

– Ты партизан или хрен огородный? Терпи. С беляками покончим, будет тебе девка и с конопушками, и с рябушками.