Собрание сочинений. Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

– Сережа, спой мне что-нибудь, – попросил вдруг Валентин. – Ты так пел, возвращаясь.

– Валя, ты не ребенок… Но и я чуть не сошел с ума, когда попал сюда. Но мне никто не пел. Но надеюсь, мы рано или поздно услышим райское пение.

– А я хочу русское, а не райское.

– Да если петь здесь наши песни, сердце и все существование перевернется вверх дном. Хотя я пробовал.

– И какой результат?

– Я один раз перед местными ни с того ни с сего запел. Убежали, как молнии. Не место здесь песням.

Поговорив еще немного, Сергей и Валентин, как-то успокоившись, все-таки заснули.

Проснулись поздно, когда в дверь постучались. На пороге стояла Полина Васильевна.

– Как почивали, дорогие? Мы уже помолились, позавтракали.

Сергей повел Уварова на задворки, где было что-то похожее на умывальник. Валентина поразила белая курица, выскочившая с кудахтаньем из-за бревна.

«Абсолютно как наша курица. Не отличишь. Значит, они совсем не изменились», – подумал он, сопровождая курицу пристальным взглядом. Сергей все понял и усмехнулся.

– Такая же, но не совсем. Абсолютно не изменились крылья. Им и конец света нипочем.

Довольно плотно позавтракали.

– Это мы называем сыром, – объяснила Полина Васильевна про невзрачную серую массу.

– Голод не тетка, матушка, – ответил Сергей. – Съешь даже пищу конца мира, была б хоть немного съедобна…

Не успели выйти из-за стола, как раздались отдаленные свирепые звуки.

– Это повелитель к нам едет, – немного умильно сказала Дашенька, дочка.

– Какой еще повелитель, Сергей? – встрепенулся Уваров и увидел, что старики побелели.

– Ничего страшного, – успокоил Уварова Сергей. – Едет главный начальник этой страны. Вагилид объяснил нам, что его надо называть Правитель, но это сам черт не разберет.

– Неприятно все-таки, – сморщился Потапов. – Он приезжает к нам иногда осматривать нас. Никакого зла он нам не сделал пока…

Валентин так и ахнул. «Начинается», – подумал он.

На дворе уже стояло огромное чудовище, внешне мало похожее на автомобиль. Стражники роботообразно вывели всех пятерых пришельцев во двор и поставили в один ряд. В середине – Иван Алексеевич Потапов, а с правого боку от него – Потапова и Валентин. Сергея же поставили с левого боку, а потом Дашу. Сзади – крупно вооруженные стражники. Оружие непонятно-неприятного вида, и к тому же устрашающее.

Повелителя (так уже называли его Потаповы) вынесли из автомобиля в кресле. Кресло было простенькое, что подчеркивало величие Правителя. Кресло почетно поставили перед нашими новоселами на вполне гармоничном для общения расстоянии. Четыре стражника, двое сбоку и двое позади, застыли как изваяния у кресла.

Валентин внешне тупо повиновался во всем, подобно остальным, но повиновение в основном выражалось в молчании. Молчали новоселы, молчали стражники, молчал и Повелитель, худой старик с лицом, похожим на отрешенное чучело. Повелитель тем не менее пристально вглядывался в своих арестованных пришельцев. Взгляд его не отрывался от их лиц, и внезапно Повелитель заплакал. Он плакал беззвучно, минут пять-шесть. Стражники не шелохнулись. Потом дал знак, кресло почтительно внесли в автомобиль, и тут же машина стремительно двинулась и скрылась. Пришельцы так и застыли на месте до тех пор, пока странный звук от автомобиля, похожий на крик птицы, не затих окончательно.

– Что это такое?! – вскрикнул наконец Валентин.

– Всегда так, – ответил Иван Алексеевич. – Он приезжает, смотрит на нас и плачет. Потом уезжает, ни одного слова, ничего больше.

– Никакого знака вообще, – пробормотал Сергей.

– Ну и Господь с ним, – прошептала, замешкавшись, Полина Васильевна. – Уехал, и слава Богу. Одному Творцу только известно, кто он такой. А мы люди простые. Не убили, и ладно.

* * *

…Чтобы скрасить существование, собрались все вместе в маленькой комнатушке, Бог знает на что рассчитанной.

Дашенька села у окошечка, как бывало в России, и окончательно задумалась. Она смирилась, слушаясь родителей, но ее еще детское сердце не признавало ада. Смотрела она вдаль, но и там не было ни России, ни царя-батюшки.

– Расскажите, не боясь правды-матки, Валентин, что случилось с Россией? Сергей говорит, что была революция и царя свергли. Неужто? – спросил тихо Потапов.

– Уж извини, Сережа, – вмешалась Полина Васильевна, – но никогда этому не поверю. Не могу поверить, и все. Чтоб свергнуть, свершить насилие над помазанником Божьим, который перед Богом и всем христианским миром отвечает за страну и правит ею? Не поверю. Какими же надо быть злодеями, чтоб нарушить то, что сам Бог установил.

Сергей осторожно шепнул Уварову:

– Только про расстрел не говори, ради Бога… Не добивай предков наших дорогих, жизнь нам давших.

– Что вы там шепчете, Сергей, пользуясь тем, что мы глуховаты малость? – пробурчал Иван Алексеевич.

Валентин был поставлен в тупик. Он мямлил, дергался и все ссылался на то, что XX век нашим драгоценным прабабушкам распознать трудно.

– Говорите прямо. Как будто вы перед самим Суворовым стоите, – рассердился наконец Иван Алексеевич.

– Знаете, война была, разруха, и так стало тяжело, что сам царь отказался от престола, – смутясь, ответил Валентин. – Но и тут, как коршуны, набросились делить власть…

Целых три дня прошло в таких разговорах.

– Отдана была светлая Россия Сатане, да мир заодно с нею, – закончил Сергей. – Я помню, как жили до этих событий 17-го года. Даже самый бедный народ был какой-то жизнерадостный, веселый, словно Светлая Пасха, когда двери домов были открыты для всех. А что не быть жизнерадостным, если в вечной жизни, после так называемой смерти, были уверены. Это же надо, за весь XIX век только человек десять казнили, приговорив к смерти.

– Да это мы сами знаем без вас, – опять осерчал Потапов. – Вы нам про будущее расскажите, про ХХ век. Раз вы, молодые люди, после нас в ад попали…

И Сергей, и Валентин отвечали уклончиво, дескать, войны одни были…

– И не бойтесь сказать, – вставил Потапов, – что христианская вера была почти везде и повсюду в мире поругана – мы сами знаем, что по пророчествам так оно и должно быть.

– Вестимо, батюшка, – отозвалась Даша, – как объяснить иначе, что мы здесь оказались.

Так и прошли эти три дня – Валентин расспрашивал об аде, Сергей – о мире, о России, и сам не верил, что он в аду, Потаповы не верили, что царя свергли.

Глава 4

Следующим утром Валентин спросил Томилина:

– Серега, ты хоть самых величайших поэтов России ХХ века видел?

– Видел, как читали они свои стихи, но не более, – вздохнул Томилин и прибавил: – Мы с тобой, Валя, здесь как во сне сейчас живем… Три дня нас не трогают, и нам снятся сны – где явь, где сновидение и где наш разум – неизвестно…