Хетты – древние славяне

Вот такую картину появления хеттов в Малой Азии, исходя из академических знаний, рисует, например, чешский исследователь В. Замаровский. Мы видим у него сплошные сомнения по двум краеугольным положениям истории хеттов: откуда они взялись и когда появились в Малой Азии.

Дж. Г. Маккуин в своей книге «Хетты и их современники в Малой Азии» более конкретен. Он говорит, что лингвистические исследования позволили определить, что «прародина» этой индоевропейской группы – область, протянувшаяся от нижнего Дуная вдоль северного побережья Черного моря до предгорий Кавказа. В этой области ее можно сопоставить с культурой курганов или захоронений с насыпными холмами, создатели которых первоначально из евразийских степей распространялись к северу и западу от Аральского моря и к концу IV тысячелетия до н. э. достигли Черного моря, а на протяжении III тысячелетия проникли глубоко в Европу, расселившись от Балтики до Эгейского моря. Культура эта характеризуется курганами поверх погребений типа жилищ (четкое указание на ямную культуру, хотя прямо Маккуин об этом не говорит), где зачастую находят богатейшие погребальные дары. «Если принять эту версию, народы, говорившие на индоевропейском языке, должны были проникнуть в Анатолию с севера, и единственный вопрос, на который остается ответить, – это об их пути: пришли они с северо-запада, через проливы Дарданеллы и Босфор, или же с северо-востока, через перевалы Кавказа. На этот счет мнения ученых сильно разделились, и приходится наряду с лингвистическими аргументами использовать и археологические свидетельства», что мы в данном исследовании и проделали выше в других подглавах.

Дж. Г. Маккуин отмечает при этом, что Троя II и Троя I были разрушены (примерно в 2500 и 2600 гг. до н.э.), и там не удалось обнаружить чужеродных культурных элементов из Европы. «Такое же отсутствие новых элементов характерно и для начала Трои I (2900 г. до н. э.) и даже в предшествующий период в Кумтепе, который уводит нас в глубь веков, по крайней мере, до III тысячелетия до н.э. «Мы вынуждены признать, что этот путь до Юго-Восточной Европы пока не удалось проследить и что в Северо-Западной Анатолии обнаружено незначительное количество очевидных свидетельств влияния «культуры курганов». Однако в каменных плитах с изображениями, которые использовались в середине периода Трои I, возможно заметить определенную связь и большое сходство с погребальными стелами того же типа, часто встречающимися в курганных захоронениях. А это указывает, что к тому времени такое проникновение было уже делом далекого прошлого». Однако в легендах месопотамской династии Аккада совершенно неожиданно было обнаружено свидетельство об индоевропейском вторжении. Самый известный правитель этой династии – Саргон, согласно более позднему тексту, предпринял около 2300 г. до н.э. военную экспедицию, чтобы поддержать месопотамских торговцев, обосновавшихся в Пурусханде, а в другом, тоже позднем тексте повествуется о вторжении в пределы Аккадской империи варварских орд и о разрушении Пурусханды примерно в 2300 г. до н. э. Маккуин считает, что Пурусханду можно почти с полной уверенностью отождествлять с Пурушхаттумом, который упоминается в поздних анатолийских текстах (название города-государства Пурушхаттум является более древней формой, чем Лурусханда, так как оно встречается в деловых документах ассирийских торговых колоний). Город находился, скорее всего, к югу от Соленого озера (или оз. Туз) или на равнине Конья.

Период, приблизительно между 1940 и 1780 гг. до н.э., богато представлен в документах ассирийских торговых колоний. В них часто встречаются имена анатолийцев, которые тщательно изучались с целью определить языки, которые были в употреблении в тот период. Вначале преобладало мнение, что среди этих имен лишь немногие имеют индоевропейскую этимологию и ни одно из них нельзя считать собственно хеттским. Это привело к предположению, что в период, известный как Карум II (около 1940—1840 гг. до н.э.), к которому относится большинство документов, хетты еще не дошли до Центральной Анатолии и что разрушение Карума II было свидетельством их прихода. Линия подобных разрушений, происшедших примерно в то же время, которая протянулась от Кавказа до Центральной Анатолии, была поэтому отождествлена с путем миграции хеттов из южнорусских степей, что наиболее вероятно. Маккуин отмечает, что «Мегарон в Кюльтепе свидетельствует о том, что пришельцы пользовались там большим влиянием еще около 2250 г. до н.э., а в период ассирийских торговых колоний они составляли значительный процент населения и уже активно ассимилировались с автохтонами. Это подтверждают лингвистический анализ поздних хеттских текстов и политическая организация хеттского государства, где отсутствовали классовые подразделения по языковым признакам. Отсюда возникает предположение, что автохтоны имели длительный период общения с носителями хетто-лувийских языков после их вторжения.

Как бы продолжением размышлений о приходе хеттов с Кавказа является установленная В. Сафроновым в 1982 году связь хетто-палайцев с новосвободненскими памятниками, о чем мы уже указывали. Он отмечает, что «близость дольменов Новосвободной к дольменам Западного Кавказа, позволившая ряду исследователей утверждать их культурное единство и распространение последних по всему восточному берегу Черного моря до Очамчири (Марковин, 1978) в 120 км по морю и в 160 км по побережью от страны Пала (Иванов, 1980), делает реальным отождествление строителей дольменов с хетто-палайцами. Ряд черт новосвободненской керамики (черный блестящий ангоб на внешней поверхности и светлая „подкладка“ изнутри) и металла (ножи) позволяет реально связать носителей дольменной культуры с хирбет-керакскими племенами Восточной Анатолии. Предположение о контактах с куро-аракским населением, родственным хирбет-керакскому, менее реально, поскольку регионы бытования памятников обеих культур разделены труднодоступными горами горной страны Большой Кавказ. Несомненны морские связи с Восточным Средиземноморьем. Морские связи населения восточного побережья Средиземного и Черного морей обеспечивали, вероятно, и контакты трех групп когда-то единого этнического массива, из которого предки лувийцев (Мелларт, 1971) _ заняли после разрушения Трои II приблизительно западную, прибрежную часть Малой Азии, тогда как предки хеттов и палайцев – строители дольменов Западного Кавказа – заняли юго-восточную часть причерноморской полосы Малой Азии, а затем распространились в ее южные районы. Путь проникновения в Малую Азию по восточному побережью Черного моря подтверждается тем, что страна Пала была расположена между колхидской низменностью и страной Хатти; с юго-западной стороны к ним примыкала область распространения хеттов, древняя столица которых Куссара находилась в 150 км к ЗЮЗ от области Пала. Создается впечатление, что страна Хатти помешала продвижению хетто-палайцев к западу по черноморскому побережью Анатолии, хотя в приморском хеттском городе Цальпе „хетты обитали на рубеже III/II тыс. до н.э.“ (Иванов, 1980)».

Косвенно на путь хетто-палайцев и общие судьбы носителей двух языков в период миграций указывают и сходные у обоих народов молитвы богу солнца, в которых «можно видеть отражение образа Солнца, встающего из-за моря» (Иванов, 1980, с. 131). В одном из параграфов законов Древнего царства хеттов, указывает Иванов, «говорится об особых привилегиях у жителей восточных городов Хеттского государства. В этом параграфе также можно было бы видеть свидетельства постепенного перемещения хеттов с востока на запад». Мелларт связывает прибытие хеттов в Анатолию из Кавказского региона перед 1900 г. до н.э. с разрушениями у Байбурта (около Эрзерума на запад и на юг до Аксарая). «Однако трудно говорить определенно, носители какой археологической культуры явились причиной разрушения, а также в чем выразилась их связь с историческими хеттами». Найти археологический эквивалент хеттам и палайцам, или хетто-палайцам в III тыс. до н.э. мешает, по нашему мнению, слабая изученность юго-восточной части причерноморской полосы Малой Азии. Тезис о лувийском присутствии в Трое, после разрушения Трои II, развивает Мелларт (1971). Это увязывается с его разработками о появлении хеттов на рубеже III – II тыс. до н. э. в Анатолии, с хеттскими преданиями о символах царской власти и повозке, полученных из-за моря, а также с данными архива Эблы о хеттском присутствии в этот период, т. е. по хронологии в 23 в. до н. э.

Более поздние достоверно известные древнехеттские могильники в «гротах» приближаются к обычаю захоронения в дольменах, особенно вырубленных в скале. Книга Бытия дает основания полагать, что этот обычай существовал у хеттов с глубокой древности, а именно в первой половине 22 в. до н. э. Так, «достались Аврааму от сынов хеттовых поле и пещера, которая на нем в собственность для погребения» (Быт. 23: 19). Значительно больше для связи с мегалитической традицией дают сохранившиеся описания погребений хеттских царей «в каменных домах» под курганами, которое, по мнению М. Бериашвили «было связано с культом предков, существование чего в этом районе бесспорно».