Каждый выбирает по себе

Автор

Юрий Давыдович Левитанский

Жанр

Русская поэзия

Серия

Вечная поэзия

Год написания книги

2019

Теги

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 18 >>

На страницу:

Перейти

10 из 18

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

стали от этого поздними.
Вот и живу теперь  – поздний.
Лист раскрывается  – поздний.
Свет разгорается  – поздний.
Снег осыпается  – поздний.
Снег меня будит ночами.
Войны мне снятся ночами.
Как я их скину со счета?
Две у меня за плечами.
Были ранения ранние.
Было призвание раннее.
Трудно давалось прозрение.
Поздно приходит признание.
Я все нежней и осознанней
это люблю поколение.
Жесткое это каление.
Светлое это горение.
Сколько по свету кружили!
Вплоть до победы  – служили.
После победы  – служили.
Лучших стихов не сложили.
Вот и живу теперь  – поздний.
Лист раскрывается  – поздний.
Свет разгорается – поздний.
Снег осыпается – поздний.
Лист мой по ветру не вьется  –
крепкий, уже не сорвется.
Свет мой спокойно струится  –
ветра уже не боится.
Снег мой растет, нарастает  –
поздний, уже не растает.

Кое-что о моей внешности

Я был в юности – вылитый Лермонтов.
Видно, так на него походил,
что кричали мне – Лермонтов! Лермонтов!  –
на дорогах, где я проходил.

Я был в том же, что Лермонтов, чине.
Я усы отрастил на войне.
Вероятно, по этой причине
было сходство заметно вдвойне.

Долго гнался за мной этот возглас.
Но, на некий взойдя перевал,
перешел я из возраста в возраст,
возраст лермонтовский миновал.

Я старел,
я толстел,
и с годами
начинали друзья находить,
что я стал походить на Бальзака,
на Флобера я стал походить.

Хоть и льстила мне видимость эта,
но в моих уже зрелых летах
понимал я, что сущность предмета
может с внешностью быть не в ладах.

И тщеславья  – древнейшей религии  –
я поклонником не был, увы.
Так что близкое сходство с великими
не вскружило моей головы.

Но как горькая память о юности,
о друзьях, о любви, о войне,
все звучит это – Лермонтов! Лермонтов!  –
где-то в самой моей глубине.

Смерть

Я давно знаю,
что, когда умирают люди
и земля принимает
грешные их тела,
ничего не меняется в мире  –
другие люди
продолжают вершить
свои будничные дела.
Они так же завтракают.
Ссорятся. Обнимаются.
Идут за покупками.
Целуются на мостах.
В бане моются.
На собраньях маются.
Мир не рушится.
Все на своих местах.
И все-таки
каждый раз я чувствую  –
рушится.
В короткий миг
особой той тишины
небо рушится.
Земля рушится.
И только не видно этого
со стороны.

Ночью, за письменным столом