Не грустить! Юмористические рассказы
Болезнь его, меж тем, претерпела заметную метаморфозу. Он стал вял, молчалив, апатичен. От былой тревожности не осталось и следа. Консилиум перевёл его в отделение мягкого режима, где психотерапевты сразу взяли Фёдора в оборот, пытаясь вернуть ему живость восприятия окружающей действительности. Пару месяцев спустя, опираясь на две древние истины – что отсутствие ухудшения на фоне лечения трактуется как успех, и что отрицательный результат в науке тоже результат, другой консилиум постановил: Фёдора, как не представляющего социальной опасности, выписать домой. На всякий случай снабдив его десятидневным больничным листком.
С госпожой Нетужилкиной, перед вручением ей Фёдора, в очередной раз побеседовали, дав рекомендацию активнее вовлекать его в повседневные хлопоты. Медицинский эффект трудотерапии давно снискал всеобщее в мире признание.
После семейного обеда, носившего некоторые признаки праздничности, Зинаида долго не решалась ничего сказать. Мыла посуду, поглядывала на мужа, по-прежнему тупо сидящего за уже убранным столом.
– Федь, сходил бы за хлебом, а? – наконец почти заискивающе произнесла она.
Фёдор молча согласился.
– Вот… Возьмёшь батон и буханку чёрного, – положила она перед ним несколько бумажных десяток.
– А мелочь есть? – хрипло спросил Фёдор.
– Ой, да полно! – посыпались на стол вытряхиваемые из кошелька монеты.
Фёдор брал каждую в отдельности, внимательно рассматривал и клал рядком, по номиналу.
– А что, старые копейки не в ходу? – в горле у него совсем пересохло.
– Старые? Да мы уже забыли, как они выглядят! Все, до последней копеечки, новые!..
Фёдор мелко затрясся, на лицо стала наезжать гримаса то ли сардонического смеха, то ли младенческого плача. Зинаида побледнела. Хохот, рыдания, всхлипы фонтаном ударили из Фёдора.
– Сволочи!.. Скоты зажравшиеся!.. – колотил он кулаками по столу.
– Да кто, Федя? Кто, миленький?.. Кто?.. – прижимала Зинаида к груди голову мужа.
К вечеру истерика стихла. Катарсис принёс глубокий сон, однако утром, с первыми аккордами государственного гимна из кухонного динамика, Фёдор вскочил.
– Ты куда? – поднялась на локте бдительная жена.
– Как это куда? На работу!
– Рано тебе ещё на работу, Федя!
– Какой – рано! На часы посмотри! А ты сама-то что? Во вторую сегодня, что ли?..
Наскоро попил чаю, сунул в кейс бутерброды, обыденно чмокнул в дверях напряжённую супругу.
– Расслабься, мать! Всё о'кей! Кстати, больничный мой где? В обед забегу в поликлинику, закрою…
С тяжёлым сердцем Фёдор подходил к проходной родного НИИ. Полгода носа не казал. Пустят ли? Пустили.
– Фёдор! – окликнули на этаже. – Где тебя черти носят? Со вчерашнего дня обыскались! Шеф злой, тебя требует! И это… В бухгалтерии премию за прошлый год дают! Сечёшь?
Деньги – это святое! Но начальство лучше не злить.
– А, Нетужилкин… – махнул рукой шеф из-за стола и, не предлагая сесть, перешёл к сути. – Документация по рацпредложению Иконникова, кажется, у вас?
– Ну, в общем-то…
– Так, и каково ваше мнение?
– Ну… Пока не совсем определённое…
– Ясно. Определитесь – пулей ко мне! Дело безотлагательное. На раздумья – не больше месяца, на крайний случай – два, от силы – три. Всё, работайте!..
Деликатно закрыв за собой дверь, Фёдор помчался в бухгалтерию.
У себя в лаборатории неторопливо изучил новые дензнаки, разложил на две неравные кучки. Одну, побольше, завернул в газету и спрятал в портфель. Другую определил в нагрудный карман пиджака. Вспомнил о больничном. Несколько раз перечитал диагноз.
– М-да!.. – резюмировал он.
Клочки бумаги полетели в корзину для мусора.
Не дожидаясь обеденного перерыва, спустился вниз, шмыгнул мимо вахтёра на волю.
«Всё! Шиздец! Пора браться за ум!», – подумал Фёдор и бодрым шагом направился в сторону ближайшего обменника.
Самоубивец
В тот день Васин опять поцапался со своей Клавкой. Крепко поцапался, катастрофически. Можно сказать, смертельно. Можно сказать, последний раз в жизни. Так он решил. Поскольку поцапался-то он с Клавкой, которая после ссоры свинтила с сыном Петькой на дачу к маме, но ненавистен был весь мир. Родные и близкие, дальние и не очень, а также прошлое и настоящее. И только будущее… Будущее согревало яркими картинами всеобщего раскаяния и прозрения. Стоит только умереть. Парадокс: это при жизни ты всем помеха и докука, но стоит только умереть, и… Вот она – всеобщая любовь! Навзрыд! На разрыв, можно сказать, сердца. «Я им устрою дачный сезон! Они у меня попляшут на поминках!», – мстительно разогревал фантазию Васин, обедая.
Вот все они разом осознали, как бесповоротно были не правы. Стыдятся посмотреть друг другу в глаза. А он лежит… суровый и отрешённый, в накрахмаленной белой рубахе, и, стиснув зубы, принимает поцелуи в лоб. А они все убиваются, убиваются… И пуще всех – Клавка. Дура-баба! Счастье, можно сказать, в руках держала. Можно сказать, почти каждый день имела. Не уберегла! Теперь вот воет на его холодной груди… Мешает Васину из-под полуприкрытых век разглядывать носки новых лакированных штиблет. Которые, кстати, так и не были ему куплены к двадцатисемилетию. Не подумайте, что совместной жизни…
Через край миски Васин всосал в себя полезный, как считают диетологи, овощной сок от съеденного огуречно-помидорного крошева, посозерцал пустую посудину, подошёл к холодильнику и в сотый раз убедился в отсутствии там невесть откуда взявшейся колбасы. «Баста!» – окончательно решил Васин. «Ну, всё! Запомнят они у меня это лето!.. Тёща с тестем в том числе…»
И стал перебирать возможные способы расплеваться с жизнью. Утоплюсь! «Это с разрядом по плаванию? Не гневи бога, Васин!», – съехидничал внутренний голос. Тогда, повешусь! «Ф-фу, как не эстетично!», – скривился тот же собеседник. Застрелюсь! «Из чего? Из Петькиной рогатки?», – усмехнулся незримый визави. Васин не сдавался. А не отравиться ли? А что! Пожалуй, вариантец. И для семейного бюджета необременительно. Ни тебе на водолазов тратиться не надо, ни на гримёров. Тень жертвенности мелькнула на челе Васина. Вот он какой – Васин! Каждую копейку – в дом. А эта Клавка!..
Деньги на дорогу взял из семейной заначки, хотя Клавдия предупреждала, что убьёт, в случае чего. Ну и пусть убивает. Снявши голову, по волосам не плачут – рассудил Васин. Раз всё едино – не жилец.
Полчаса в пригородном автобусе – и вот Васин на городской свалке. Где ж ещё добропорядочному гражданину в современном мире легально какой-нибудь отравой разжиться? Не в аптеке же! Хотя…
Прямо от остановки (с по-военному грозным названием «Полигон») змеилась очередь. У ближайшей мусорной кучи стояла фанерная будочка с окошком и вывеской «ОАО БОМЖ и БОПП».
– Что дают? – поинтересовался Васин.
– Как это что? Лицензию на посещение.
– Посещения чего? – удивился Васин.
– Свалки, мил человек. Впервой, что ли? – повернулся к Васину доброжелатель из очереди.
– А без лицензии нельзя? Забора же нету, – продолжал недоумевать Васин.
– Можно. Можно и без лицензии. Аборигены обожают безбилетников. По башке чем-нито тюкнут и будешь гнить вместе с помидорами в какой-нибудь куче. «И никто не узнает, где могилка твоя». Бизнес есть бизнес…
Васин пристроился в хвост очереди и стал изучать окрестности. Внимание его вновь привлекла вывеска на будке.
– Извиняюсь, – адресовался он к впередистоящему. – Насчет БОМЖа я в курсе, а вот БОПП?..
– Это, мил человек, Без Определенных Продуктов Питания переводится, – охотно поделился какой-то завсегдатай. – Местные остряки, правда, переводят как Бог Опять Пожрать Пошлёт… Ну, да им виднее!..
В окошке будки Васин обнаружил неожиданно юное, приятно расфуфыренное лицо.
– Вам в зону человеческих отбросов, или промышленных? – вопросило лицо.
Васин растерялся.
– Мне бы чего съестного… если можно…
– Значит, промышленных, – констатировало лицо. – С гидом? Без?..
– С чем, с чем? – переспросил Васин.
– Не с чем, а с кем. Провожатый нужен? Не задерживайте очередь, гражданин! – раздражилось лицо,
– Бери, братишка, не скупись, – посоветовали сзади. – Это у них недорого. А то жмоты потом здесь неделями аукаются…
Сразу за будкой к Васину подошел человек в белой сорочке с бабочкой, в трикотажной шапочке из штанины кальсон бывшего «упоительного» голубого цвета, зелёных спортивных шароварах с красными лампасами, чёрных войлочных ботинках типа «Прощай молодость». Человек протянул руку. Васин хотел её пожать, но тот брезгливо её отдернул.
– Вашу лицензию, – сухо сказал он.
Изучив квиток, надорвал его и бросил в грязь.
– Гуманитарное общество «Ариадна и сыновья» приветствует вас. Чего надо?
– Травануться хочу! – выпалил Васин.
– Понятное дело, – бесстрастно отреагировал тот.
– Только эта… Не сразу чтоб, незаметно… Без агонии, желательно. И эта… по возможности, приятно…
– Сейчас все так только и травятся, – высказал давнишнее наблюдение гид. – Пойдём, что ли?
Шли всего ничего. Гора картонных коробок, из-под которых начало уже подтекать, пестрела надписями по не нашему.
– Налетай, навались! Жарь, парь, ешь и травись! – саркастически прорекламировал гид.
– А что там, в коробках? – спросил Васин.
– Бельгийские куриные окорочка.
– Это которые с диоксином? – выказал Васин осведомлённость.
– С ним самым, – кивнул провожатый. – А ещё с антибиотиками, гормонами, консервантами, улучшителями вкуса, цвета и запаха. И ещё с какой-то хренью, что сразу и не выговоришь.
– А как с ПДК обстоит?
– Во клиент пошёл! – восхитился гид. – Даже про предельно допустимую концентрацию знает! С ПДК, братишка, тут всё нормалёк! Превышение в тыщу раз. Фирма гарантирует! Санэпиднадзор потому партию и забраковал для открытой продажи. Кто из торгашей втихую толкнуть товар не успел, тех, при большом стечении журналистов, заставили к нам его свезти. Показательная акция.
– Пожалуй, сгодится, – сказал Васин. – А чего-нибудь покруче, случаем, нет?
– Есть и покруче, отчего ж не быть!? – гид был сама услужливость. – Лицензионникам везде у нас дорога, лицензионникам везде у нас почёт!
Через полчаса они оказались у разгружающегося автотрейлера.
– Вот, свежак! Прямо с таможни. Тайландские куры, целиковые, – отрекомендовал гид.
– А с ними что? – спросил Васин.
– Коровье бешенство через подкормку подхватили. Ага! На людей, по «ящику» передавали, стали стаями бросаться. Причём, не заклевать старались, а забодать. Для усмирения поголовья, говорят, пришлось армию вызывать. По слухам, были жертвы.
«Среди поголовья?», – чуть было не сглупил Васин, но успел спохватиться.
– Не… Это мне не подходит, – отверг он, вспомнив, как однажды с перепоя палёной водкой за соседом гонялся. С дрыном и с нехорошими намерениями. Сраму-то было, сраму… Клавка потом рассказывала.
На обратном пути к бельгийской отраве провожатый предложил:
– На десерт чего-нибудь прихватишь? Как раз мимо проходим. Трансгенные фрукты-овощи. Слыхал, небось?
– Доводилось. Сейчас недели не проходит, чтобы в телеке об этом не жужжали.
В большущей коробке лежала одна-единственная жёлтая тыква, оказавшаяся, при ближайшем рассмотрении, громадным яблоком сорта «Голден».
– Только, слышь… Со склонностью к запорам, не рекомендуетcя, – предостерёг экскурсовод.
– Это почему ж?
– Плод, видал, какой вымахал на чужеродных генах роста? Ну и молекула витамина прёт соответственно… Организм с непривычки пугается, ну и не принимает. Не в состоянии, видать, переварить. Они на выходе и застревают, витамины-то…
– А что, уже пробовал кто?
– Да мы здесь, почитай, уж третий год их едим, – проинформировал гид и, прочитав сострадание в глазах Васина, резюмировал. – Нам всё одно помирать…
Доверху нагрузив прихваченную из дома хозяйственную тележку, Васин собрался прощаться.
– Эй, а жарить на чём будешь? – напомнил провожатый.
– Ах, мать твою пять!.. – спохватился Васин.
Янтарная гора пластиковых бутылок с импортным растительным маслом впечатляла.
– Вот. Вчера только вывалили, бери, пока другие живоглоты не расхватали.
– Тоже с диоксином? – спросил Васин.
– Ага, и с нитратами вдобавок. И с пестицидами. Полный комплект.
– А точно они там есть? – усомнился Васин.
– Было б не точно, на Западе сами бы сожрали, – по-народному мудро рассудил отпрыск Ариадны.
Дома Васин нажарил целый тазик окорочков. Пустую коробку определил на видное место. Так, чтобы жёлтый цыпленок на этикетке с надписью: «Белджиум» – поневоле бросался в глаза. Сел за стол и, после внимательного изучения выходных данных продукта, на заготовленном листе бумаги крупно написал: «В моей смерти прошу винить Антверпенскую птицефабрику № I Королевства Бельгии. Васин».
«Эх, жаль – пивка на химическом солоде из нефти не прихватил! Быстрее б дело пошло», – подумал он и с наслаждением вонзил зубы в румяную корочку…
Пиршество было в самом разгаре, когда щёлкнул замок входной двери.
– Васин! Неужели получку дали? – учуяв жареное, крикнула Клавка прямо из прихожей.
Васин участил темп жевательных движений.
– Пореже мечи-то… Не один живёшь! – появилась она на кухне с полными сумками дачной зелени. – Ишь, костей-то наглодал!
Тут взор её пал на коробку. Она побледнела. Клавдия тоже смотрела телевизор.
– Коля… – упавшим голосом назвала она Васина по имени – верный признак безоговорочной капитуляции. – Коля! Зачем ты, Коля!..
Васин посуровел лицом и отвернулся к стене. Но жевать не перестал.
– Коля! Не надо, Коля! – взмолилась Клавдия и вцепилась Васину в руку, когда та была на полпути ко рту.
Какое-то время шла нешуточная борьба, наконец, любовь победила (она всегда побеждает). Васин с негодованием швырнул всё же укушенную куриную ногу обратно в тазик.
– Гос-споди, отравиться по-человечески спокойно не дадут! – сквозь зубы процедил он…
Поздно ночью, устроившись головой на плече мужа, Клавдия гладила грудь Васина, шептала жарким шёпотом:
– Туфли те… чёрные, помнишь? Ну, лаковые, какие ты хотел… Мама ведро смородины продала и наказала: купи, говорит, зятьку… Негоже, говорит, такому видному мужику в растоптышах щеголять!.. Коль, а Коль!.. А ты много этих… окорочков-то?..
– Да есть ещё… – неопределенно ответил Васин.
– Давай мы их на помойку снесём! Прям щас, пока соседи не видят! – заискивающе и одновременно напористо зашептала Клавдия.
– Пусть полежат пока… – после некоторой паузы сказал Васин.
Клавдия вздохнула и теснее прижалась к мужу:
– И что я за дура такая! Что нам до соседей. Завтра утром и снесём. Да, Коль?
«Победитель получает всё!» – пришли Васину на ум простые, но верные слова заграничной песенки.
– Там видно будет… – сказал он и, покрепче приобняв супругу, сдержано улыбнулся в темноте.
P.S. Рассказ этот увидел свет в начале двухтысячных. А в 2017 в мировых СМИ широко комментировался скандал с куриными яйцами, производства, в частности, Нидерландов и Бельгии. Промышленные партии в десятки тысяч яиц, заражённых инсектицидом фипронилом, токсичным и для человека, были поставлены в ряд стран Европейского Союза.
Что тут скажешь. Похоже, русская поговорка – всё полезно, что в рот полезло – теряет актуальность. А человечество в будущем поджидает ещё много гастрономических сюрпризов.
Курьёзы гипноза
Слух о гастролях артиста оригинального жанра краевой филармонии – набирающего популярность гипнотизёра-фокусника, обогнал афиши на целый месяц. Билеты были распроданы с аншлагом. Вася Пистонов давно мечтал побывать на таком представлении. Причём, хотелось не только посмотреть, как происходит гипнотизация, но и стать участником шоу. Чтобы прочувствовать на себе загадочную и неодолимую, в чём-то фантастическую, как доносила молва, силу гипноза. С этой целью он даже загодя «подковался». Проштудировал кипу популярной литературы по вопросу.
Из книжек были почерпнуты следующие постулаты. Так, известно, что люди в разной степени восприимчивы к гипнозу. Чтобы ненароком не опозориться, эстрадные гипнотизёры сначала проводят на добровольцах тесты на внушаемость. Отбирают несколько персон, которые быстро способны погрузиться в гипнотический транс, и затем с их помощью веселят публику, внушая этим «артистам» какие-нибудь забавные, но необидные вещи.
Выяснилось также, что в гипнозе человек способен выполнять какие-либо внушённые действия, которые не противоречат общественной морали, а также живо воспринимать внушаемые галлюцинации. К примеру, видеть несуществующие предметы, слышать в полной тишине звуки музыки, чувствовать запахи. Равно как и наоборот: не воспринимать реалии окружающей обстановки, скажем, представлять себя на берегу моря, слышать шум прибоя, находясь в меблированной комнате.
Существенной особенностью феномена является так называемая постгипнотическая амнезия. Это – когда после пробуждения от гипнотического сна, человек не помнит, что с ним происходило. Чаще это происходит по приказу гипнолога, но нередко и самопроизвольно.
Пистонов счёл эти факты достаточными, чтобы не чувствовать себя на представлении профаном.
И вот долгожданный день настал. Впечатляло уже само оглашение всех мыслимых и немыслимых, но, как водится, международных регалий заезжего чародея – Магистра Чёрной и Белой магии. Наконец, маг пригласил на сцену желающих подвергнуться испытанию. Пистонов одним из первых предложил себя в качестве подопытного кролика. К тестам на внушаемость он был готов и прошёл их без сучка и задоринки. Зря что ли в годы юные он был звездой студенческого театра эстрадных миниатюр. «Правду говорят, что мастерство не пропьёшь», – довольно подумал Пистонов, будучи отобранным в пятёрку участников действа – четверых мужчин и молодой миловидной женщины.
Когда гипнотизер ввёл одним махом всех в транс, Пистонов испытал знакомый кураж в теле, который всегда охватывал его на сцене. и небывало жгучее желание не посрамить заветов Станиславского, явив чудеса гипнотического перевоплощения. С него Магистр и начал.
Пистонов легко и артистично выполнил внушение о жарком летнем дне вкупе с желанием поесть мороженого. С тайным тщеславием он отметил оживление в зале, показав, как воображаемый пломбир, тая на жаре, закапал ему брюки.
– Так, всё! Закончили с мороженным! – гипнотизёр положил руку на плечо Пистонова. – Теперь вы – удачливый уличный воришка. Щипач экстра-класса. Стащите что-нибудь несущественное, к примеру, косметичку или мобильный телефон у прохожей девушки.
В роли «девушки» выступала ассистентка Магистра – сногсшибательная блондинка в эксклюзивном сценическом наряде. Вся в браслетах, блёстках, бусах и прочей бижутерии. Согласно сценарию, на плече у неё висела зазывно приоткрытая дамская сумочка. Откуда было гипнотизёру знать, что Пистонова начальство по жизни всегда хвалило. В армии – за солдатскую смекалку и инициативу. В студенческом театре – за талант к импровизации.
Фраза-внушение о том, что Пистонов – классный щипач, ещё висела в воздухе, как лицо его вдруг побагровело, левой рукой он рванул ворот рубахи, из груди его исторгся приглушенный хрип. «Сердце… Сердце прихватило…», – прошелестело в зале. Закатив глаза и цепляясь за рукав фрака гипнотизёра, Пистонов стал медленно оседать, сползая на пол. Но Магистр не был бы Магистром, пасуй он в острых ситуациях. Срыв представления не входил в его планы.
– Всё! Жара ушла! Подул прохладный ветерок! Чувствуете? Вам лучше! Дышится легче! Элла, – обратился маэстро к ассистентке, – проводите господина за кулисы в комнату отдыха.
Пистонов заметно посвежел, с удовольствием перелёг на плечи блондинки, на вялых ногах поплёлся к кулисам. За метр до них ноги его подкосились, и он повис на шее ассистентки, пока не согнул её, как берёзку долу. Надо отдать ей должное, она не позволила Пистонову грохнуться на подмостки, а плавно опустила его на пол и беспомощно посмотрела на гипнотизёра. Стреляный воробей, тот и не такие выкрутасы у истероидных личностей видывал. Суетиться не стал, а обернул всё на пользу представления.
– Вы, – притронулся он пальцем до лба дотоле безучастной молодой миловидной женщины, – врач-реаниматор! Сделайте пострадавшему непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
