Секс с Люцифером. Фантастический мистико-психологический роман

– Нетерпение – порок. Борись с ним. Если повезет, ты все поймешь в свое время.

– Зачем я тебе? – Алекс взглянул ей прямо в глаза и тут же в ужасе отпрянул, обжегшись холодной силой, лучащейся из них.

– Ты плохо слушаешь. Ответ тот же, что и на предыдущий твой вопрос, – оседлав животное, она бросила на Александра прощальный взгляд. – Расти. Ищи себя. Ты нужен и этому миру, и вселенной. Тебя ждут перемены, будь готов встретить их мужественно, – изящным движением она сдернула капюшон, обнажив прямые, длинные, до пояса, ослепительно белоснежные густые волосы. – И запомни, когда ты выйдешь отсюда в свою привычную реальность, твое сознание вновь начнут одолевать мысли о том, что тебе все привиделось в тот раз, в секционном зале. Гони их. Ты ведь не настолько труслив, чтобы поверить этой сладостной лжи?

Елена Викторовна (та самая Леночка, что играла роль роковой обольстительницы в его хмельном сне-дурмане) явилась только на следующее утро. По завершении всех положенных медицинских манипуляций заботливо накормила страждущего куриным бульоном, приготовленным тут же (бесплатные старания сиделки-добровольца были весьма объяснимы: Алекс был единственным, кто снабжал девушку гистологическим материалом с полной морфологической характеристикой препаратов, так что экспериментальная часть будущей кандидатской диссертации Елены Викторовны Нееловой полностью зависела от него).

– Будут какие-либо пожелания?

Несмотря на недужное состояние, Сашка пытался сострить:

– Спасибо Леночка, разве что массаж пяток и воскурения ароматическими маслами.

Девушка как-то съежилась, нервно дернула подбородком, бросила острый взгляд на верхнюю губу собеседника и тут же очень быстро, стыдливо отвела глаза.

Больной мгновенно все понял. Старый, вроде бы заметно притухший комплекс неполноценности вновь поднимался из глубин подсознания. Неужели это никогда не пройдет?

– Спасибо за все. Тебе пора, – жестко взглянув на сиделку, он откровенно уставился на дверь.

– Н-ну, – девица поняла все. Пухлые щечки покрылись пунцовым. От смущения, она не знала, куда спрятать влажно заблестевшие глазки. – У вас холодильник пуст. Надо бы…

На каком-то автомате он полез в куртку за бумажником.

Робко взяв деньги для закупки продуктов на завтра, сестричка торопливо скрылась.

В голове пульсировало.

Опять!

Три десятка лет назад новорожденный Саша Катар появился на свет семимесячным и с заметной врожденной аномалией: выраженной расщелиной нёба, которую в народе называют «заячьей губой».

За время недолгой жизни Александра, хирургическая операция по ликвидации увечья планировалась десятки раз и столько же отменялась по самым разнообразным причинам, некоторые из которых были просто невероятны. Иногда ему приходила в голову сумасшедшая мысль, что там, наверху, кто-то всемогущий не желает его исцеления.

Не трудно представить жизнь бедняги, «одаренного» таким анатомическим сюрпризом.

Социальная адаптация маленького Шурика была просто немыслима. Свою инаковость он впервые осознал в начальные дни посещения детского садика. Малыши в этом возрасте бывают очень жестоки, могут тяжело ранить словом, даже не заметив этого. Все его существование, с ранних лет, до недавнего времени, было сплошным кошмаром. Первая в его жизни дразнилка – «дырка», была далеко не самой обидной. Как оказалось, параллельно с взрослением сверстников росла их фантазия и, соответственно, прозвища становились все жестче.

Еще тогда, в раннем детстве, он стал истинным убежденным атеистом. Ни один великий миссионер не смог бы заставить поверить этого ребенка, что во вселенной есть бог, способный обрекать невинных на такие страдания. Это горькое неверие осталось с ним навсегда.

Жизнь продолжалась, продолжались и мучения.

Но он не сломался, не ушел в себя. Маленький, жестоко обиженный судьбой паренек боролся, яростно, отчаянно. И смог отстоять свое место в подростковой социальной иерархии.

Друзей у него, разумеется, не было. О девушках можно было даже и не мечтать. С детства он привык к одиночеству. Очевидно, это сыграло значительную роль в его становлении как интроверта.

Саша всегда чувствовал себя не только худшим (комплекс неполноценности как гнойный нарыв, напоминал о себе постоянно), но и ИНЫМ. А вот это чувство побуждало его расти, развиваться самостоятельно, идти своим путем. Он упорно работал над собой. Благодаря постоянным тренировкам он уже в девять лет почти справился с дефектом дикции, которым всегда сопровождается данная патология (а ведь раньше его речь почти не могли понять). Социальная изоляция обратила его к книгам. Он читал запоем. Сначала все подряд, затем – выборочно (у него был врожденный вкус на хорошую литературу).

Мальчик рос не только физически, он мужал, как личность. Уже к 14 годам он намного опережал своих сверстников в интеллектуальном плане, что, естественно, сказалось на результатах учебы.

Как изгою, аутсайдеру, чужому, ему очень часто приходилось получать по зубам. Но и в этой ситуации парнишка показал свою внутреннюю силу. Шура стал регулярно посещать секцию рукопашного боя (очевидно, что в его случае это было необходимым условием выживания). По причине отчаянного желания отстоять себя, его успехи в спорте были столь впечатляющи, что уличные задиры от него потихоньку отстали.

Тем не менее, несмотря на все достижения, он так и не влился в социум ровесников. Да, откровенно говоря, уже давно и не желал этого. Он видел, что они другие. Большинство из них не было личностями, это было стадо. Взрослеющий индивидуалист не хотел быть похожим на таких.

Он, это он. И он, Александр Катар, был достоин себя. Удивительно, но в последние годы к нему в голову все чаше приходила парадоксальная мысль: то, чего он так стыдился ранее, что превратило его детство в настоящий ад – его увечье – это награда. Именно оно сделало его таким, каков он есть.

Завершив среднюю школу с медалью, парень с блеском поступил в медицинский университет, который также окончил с отличием.

Впереди была вся жизнь. С дипломом и многочисленными научными статьями, ему была доступна практически любая медицинская специальность. Но, к удивлению многих, юный интерн решил стать патологоанатомом-судмедэкспертом. На недоуменные реплики: «Как ты решился? Там же смерть», он только ухмылялся. Чего может бояться тот, кто не страшится даже несуществующего бога?

Он давно смирился со своим анатомическим пороком, сжился с ним. Но, наконец-то свершилось. Семь месяцев назад ему все-таки провели пластическую операцию по ликвидации патологии. Все прошло успешно. На лице бывшего, гонимого всеми уродца, не осталось и следа былого изъяна (тем не менее, как бы стесняясь чего-то, он отпустил короткие усики). Любой, встретивший его впервые, не заподозрил бы ничего (хотя хватало и тех, кто, как та же Леночка, помнили его прежним и память эта, как оказалась, была весьма живуча).

Сразу же заметно изменилось отношение окружающих к исцеленному; в позитивную сторону, разумеется. Только вот позиция Александра к ним не поменялась. Более того, он не искал общества тех, кто ради случайного телесного дефекта способен отвергнуть человека, готов смеяться и унижать. Безусловно, не все такие. В этом мире случаются и настоящие личности. Вот и у Сашки появился друг. Более того. Месяц назад он познакомился с замечательной девушкой Ларисой и, как ему казалось, у них могло все получиться.

Глава 3

Личинка

Дни шли монотонно, как один.

Отношения между пациентом и приходящей сестрой стабилизировались на уровне прохладного дистанционного официоза. Тщательно избегались любые намеки не только на легкое кокетство, но даже на невинные комплименты и уж, тем более, – темы, ассоциирующиеся с физическими недостатками.

Приветствовался лишь скудный список тоскливейших вопросов викторианского этикета. Типа:

– А что за погода нынче на дворе, Леночка?

– Ветрено. С утра дождик прошел.

В общем – тоска.

Хоть бы Лариска зашла, но нет, уже третий день, как девушка на море. Укатила по горящей путевке. Даже попрощаться толком не успели. Обещала привезти сувенирчик и роскошный загар.

Ежедневные визиты Нееловой были весьма стремительны. Сестра пополняла содержимое холодильника, старательно выполняла свои медицинские обязанности, кормила кошку и растворялась в прихожей, как фея в лучах вечерней зари.

Одиночество не мучило его совершенно. В первые дни недуга было не до того, а потом, когда стало заметно легче и бредовые приступы закончились, Шуру спасал телевизор. Да и вообще, сколько он себя помнил, всегда был интровертом.

Как-то в полдень, когда вирус уже стал сдавать свои позиции, зазвонил телефон:

– Привет Катар.

Сашка опешил. Заведующий бюро судмедэкспертизы называл своих подчиненных по фамилиям только в случае крайне негативного расположения духа. Ничего себе! Он даже о здоровье собеседника не поинтересовался.

– Добрый день, Карп Денисыч. Извините, что-то случилось?

– Да тут, – зав замялся. Бросалось в глаза, что его начальник говорит шепотом, к тому же было слышно, что телефонную трубку при этом старательно прикрывают ладонью, словно рядом с шефом находится кто-то еще. – Начну с самого главного. У нас в бюро настоящее ЧП. В тот же день, когда ты свалился в свою чертову кому, как старлетка при виде голой задницы, тело твоей подопечной, Ковровой Елизаветы Евгеньевны, бесследно исчезло. Нет его и все тут. Параллельно «испарились» все морфологические пробы от исследуемого объекта и вся прилагающаяся документация (даже паспорт исчез, а он у нее, между прочим, дома был). Мистика какая-то. Будто и не было человека вовсе.

Начальник чопорно кашлянул. С шепота он перешел на звучный, натянуто-официальный баритончик. – Итак, Александр Валерианович, тут с вами побеседовать хотят. Позволь представить тебе заместителя министра области по энергетике Евгения Сергеевича Коврова.

Послышался звук, который можно было интерпретировать, как грубое вырывание трубки из рук, и из динамика раздалось нечто, напоминающее рев разгневанного хряка: