– Это мудрое решение, – согласился Суер. – Боцман, вы свободны.
«Лавр Георгиевич» спокойно продолжил своё плаванье, но вокруг нас, к сожалению, всегда что-то болталось, высовывалось и прислонялось к стенке.
Глава L
Вёдра и альбомы
(остров Гербарий)
Очередной остров, к которому мы подошли с пушечным салютом, остался поначалу нем.
Он не ответил на наш салют и тихо безмолвствовал, лёжа, как тюлень, в скользких волнах океана. Потом из берёзовой рощи выглянула какая-то бордовая харя, заросшая, как морж, тугими водорослями, крикнула: «Гербарий!» – и исчезла.
– Разнообразие, – сказал Суер, – вот чем поражает Великий Океан!
– Ну взять хоть бы этого Гербария, – подхватил Кацман. – Ну как же это многообразно! Давайте бороздить океан и находить новое!
– Борозджение – дело серьёзное, – сказал старпом, – но наше – бессмысленно. Мы ничего не ищем.
– Эх, старпомыч, – рассмеялся капитан, – зато многое находим! Подумаешь, ерунда: кто ищет, тот всегда найдёт. Он знает, что ищет, и находит это. Для меня эта пословица устарела. Я ничего не ищу – я только нахожу!
– Извините, кэп, – сказал старпом, – но сейчас-то что мы нашли? Этот гербарий? Да это чушь!
– И мы её нашли? – спросил капитан.
– Нашли.
– Вот и чудесно! Мы можем проплыть мимо этого острова и оставить чушь за бортом, а можем и задуматься. Как-никак, а гербарий – это альбом засушенных растений.
– Лично мне нравятся засушенные рыбы в стиле вяленой воблы, – сказал Кацман.
– Интересно, нет ли на этом острове чего-нибудь подобного. Давайте маленько притормозим. Узнаем, что здесь, собственно, засушивают.
– Эй, на острове! – крикнул Пахомыч, изрядно притормозив ручным кабельстаном.
– Чего изволите? – высунулся всё тот же бордовый лик.
– Ну как вы тут? Засушиваете, что ли?
– Не всегда, – послышалось в ответ, – только если уж очень мокрые.
– А потом чего делаете?
– В вёдра складываем.
– В какие ещё вёдра?
– В эмалированные. С крышкой.
– А не в альбомы?
– В какие альбомы?
– Вот хрен морской, – плюнул Пахомыч, – Ты ведь сам орал: «Гербарий! Гербарий!» Какого же чёрта гербарий в вёдра? А? В альбомы надо!
– Да? – удивился борджовый. – А у нас всё больше в вёдра.
– Ну вот, кэп, – вздохнул старпом, вытирая плот собла[18 - Так в пергаменте.]. – Изволите видеть… добороздились… гербарий хренов…
– Да ну, – сказал Кацман, – у вас, старпом, нет подхода к людям, разговариваете пёс знает как! Вопроса не можете толком поставить! Давайте-ка я поставлю!
– Тпу! – плюнул старпом. – Ставьте, ядрёна вошь!
– Эй, милый друг! – крикнул Кацман. – Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, вы засушиваете растения, не так ли?
– Так-так, – согласно закивал Бордж, немного удивившись. – А как вы догадались?
– Мы просто знаем, что такое гербарий, – с лёгким раздражением пояснил Кацман. – Итак, засушиваете, а потом что ж? Неужто складываете в вёдра?
– Зачем же? – удивился островитянин. – В банки! Это чтоб ведро набрать, сколько ж надо насушить? Мы вначале в банки и потом уж по вкусу добавляем.
– Ха! – засмеялся Кацман. – Ну вот, теперь всё ясно. Они засушивают укроп и зверобой, складывают в банки и потом по вкусу добавляют. Вот он, ихний гербарий!
– Так-так! – поддакивал мордж. – Петрушку, пустырник, ромашку.
– Ха! – смеялся лоцман. – А в вёдра-то чего кладёте? Грибы, что ли, солите?
– Так-так! – поддакивал морбрдж. – Гербы.
– Грибы, – подправил лоцман. – Кэп! Ха! У них – грибарий! Как называются грибы-то ваши? Сыроежки? Свинушки? Опёнки?
– Да нет, – отвечал морджовитянин. – Герб Синегории,
Татароманджурии,
Фанаберии,
Сарайстана,
Демонкратии,
Страстотерпии,
Охреновании.
– И это всё в вёдра?
– Ну конечно, в вёдра удобнее.