Самоход. «Прощай, Родина!»

На немецких танках – в отличие от советских – ведущая звездочка была передней. Если попасть в саму гусеницу, ремонт несложный, и наши, и немецкие экипажи быстро меняли разбитый трак – иногда даже на поле боя, под огнем. И снова в бой. Запасные траки вешали на лобовую броню как дополнительную защиту. Но если разбита ведущая звездочка, ремонт предстоит серьезный. У немецких танков карданный вал от мотора шел вперед и приводил в движение передние звездочки – они были ведущими и направляющими.

На наших танках привод был устроен рациональнее. Не было длинного карданного вала, отнимающего место у экипажа и дающего лишний вес.

Когда они вернулись на позицию батареи, комбат спросил:

– Как твоя фамилия, боец?

– Младший сержант Виктор Стрелков, наводчик второго орудия.

– У тебя есть склонность к анализу, желание докопаться до истины. Это хорошо, не безумно воюешь. Тебя бы в военное училище.

– Время тяжелое, товарищ старший лейтенант. Не до учебы, немцы прут.

– Рано или поздно остановим мы их. А хорошие командиры всегда нужны, особенно когда немцев погоним. Хочешь, с командиром бригады поговорю?

– Спасибо, не хочу. Не навоевался еще.

Старлей засмеялся:

– Сколько тебе лет, Стрелков?

– Девятнадцать скоро будет.

– Понятно, в солдатики в детстве не наигрался. Свободен!

– Есть!

Вылазка к танкам на «нейтралку» дала пищу для размышлений. Получалось, что высокая скорость снаряда оказывала плохую услугу – танки с тонкой броней пробивались навылет. Отсюда напрашивался вывод – бить по башне или мотору.

Виктор уснул с ощущением, что сделал открытие.

А проснувшись утром, сообразил еще одну вещь: выходит, что по танкам средним, с относительно тонким бронированием, можно стрелять издалека. Снаряд потеряет скорость, но его энергии хватит, чтобы надежно поразить цель. Одно плохо – артиллеристы себя загодя обнаружат. Танки и немецкие наблюдатели позиции пушкарей засекут и ответным огнем накроют.

Немцы обстреляли пехотные траншеи из тяжелых минометов. Видимо, расчеты минометчиков были опытными, мины кучно ложились у траншей и блиндажей. Даже смотреть со стороны на сплошные разрывы было страшно – пыль, дым, гарь, проблески огня, взметнувшаяся вверх земля, летящие куски бревен….

Едва стихли взрывы и улеглась пыль, немцы пошли в атаку. Уже традиционно впереди танки, за ними бежит пехота. Танки не стреляли, выжидали, когда наши артиллеристы откроют огонь и обнаружат себя.

Вот дистанция уже сократилась до четырех сотен метров.

Командир орудия, получив приказ, скомандовал:

– Огонь бронебойным!

Виктор давно выбрал для себя цель – T-IV.

У немцев была излюбленная тактика: первым в наступление идет более тяжелый танк, немного позади – более легкий T-III, а уж за ними – устаревший T-II или Т-38 чешского производства, фактически – с противопульным бронированием.

В течение всей войны усовершенствовали T-III и T-IV, фактически эти танки были основой танковых войск вермахта. Сначала увеличилась длина пушки, потом возрос калибр. На лоб корпуса навесили дополнительные листы брони, затем на борта – броневые экраны, эффективно помогающие при обстреле кумулятивными снарядами.

В начале войны у немцев танковые роты имели смешанный состав. Танки могли быть разных типов, и на более тяжелом танке находился командир. Но позже структура изменилась, поскольку тыловикам проще было снабжать боеприпасами и запчастями однотипные машины.

Как только последовала команда к стрельбе, Виктор подправил прицел и выстрелил по башне. Наверное, не один выбрал своей целью головной танк – с секундными интервалами на броне танка вспыхивали и гасли огненные проблески.

Танк остановился и из него повалил дым. Из открывшихся люков стали выбираться танкисты, и тут уж наши пехотинцы стали их расстреливать из винтовок и пулеметов. Никто из немецкого экипажа не выбрался из танка, все до одного так и повисли на броне.

Но чего у немцев было не отнять – так это хорошей радиосвязи. Все танки имели рации, вели активный радиообмен и указывали цели. У нас на танках рации имелись только на командирских машинах, сигналы же передавались флажками или действовали по принципу «Делай, как я».

По T-III Виктор стрелял, как и задумал. Первым снарядом – по гусенице, и танк развернуло. А вторым – по моторному отделению. Танк вспыхнул, как свечка, но танкисты успели выбраться через боковой люк башни, прикрываясь от пулеметного огня русских корпусом своей машины.

Через четверть часа атака захлебнулась. На поле боя горели пять немецких танков, лежали убитые солдаты. Уцелевшие танки стали пятиться задом, солдаты же просто убегали.

Однако дальше случилось неожиданное. Сзади, за позициями артиллеристов, раздался рев моторов и лязг гусениц.

На батарее запаниковали, все подумали, что это немцы прорвались и заходят с тыла. И пушки назад не развернуть – они на тягачах, в капонирах.

Первоначально все кинулись врассыпную, прятаться стали – в ровики и в воронки от бомб и снарядов. Танки легко и пушки сомнут, и пушкарей подавят. А главное – отбиться нечем, ни гранат, ни бутылок с зажигательной смесью нет.

Но оказалось, что танки это наши, устаревшие БТ – с маломощной пушкой и клепаным корпусом. Откуда они взялись – непонятно, но четыре танка промчались рядом с пушками, преодолели траншеи пехоты, также изрядно напугав бойцов, и ринулись на отступающих немцев. Какая-то «умная» голова из штаба решила развить успех и отбитую немецкую атаку перевести в наступление. Дурь полная, потому что БТ были слабо бронированы и без поддержки пехоты обречены на быструю гибель. Единственное достоинство легкого БТ – в их быстроходности. Пятисотсильный бензиновый двигатель позволял быстро мчаться по бездорожью, а по шоссе да еще со снятыми гусеницами – и вовсе на уровне легкового автомобиля.

Во взвод управления, из-за некомплекта равный по численности отделению, поступил приказ – поддержать танки огнем. Приказ был отдан явно от безысходности. Противотанковая пушка 57 мм имела слабый осколочно-фугасный снаряд, и против пехоты ее применение было малоэффективно. Но приказы в армии не обсуждаются, а выполняются, и расчеты заняли свои места у пушек. А целей не видно. Немецкие танки скрылись за изломом местности, и вражеских пушек не заметно: замаскированы тщательно, и до первого выстрела их не обнаружишь. Виктор еще подумал: «Парни в танках – смертники, не все вернутся». И как накаркал.

Подпустив поближе, немецкие пушки открыли огонь. Конечно же, их быстро засекли. Почти все немецкие пушки – и полевые, и танковые – имели дульные тормоза и при выстреле поднимали тучу пыли и создавали ясно видимое пламя.

Виктор сам, без указания командира орудия, засек в прицел немецкую пушку и выстрелил по ней осколочно-фугасным снарядом. Он упал рядом, разметав маскировку, и орудие стало видно как на ладони.

Вторым выстрелом – бронебойным – он угодил в саму пушку, но за это время фашистская батарея уже успела расстрелять все четыре танка. Машины горели, и только из двух успели выбраться танкисты – их фигуры ясно виднелись в прицеле Виктора.

Но видел их в прицеле, конечно, не только Виктор, и потому на поле боя, вокруг подбитых танков, стали рваться мины. Минометов у немцев было с избытком, даже на вооружении пехотных рот стояли 50-миллиметровые легкие минометы.

Мины рвались густо, и танкисты залегли. Помочь бы им, подавить артогнем минометную батарею, да минометы укрыты в глубоких окопах. Их можно накрыть только гаубицами или бомбардировкой с воздуха.

Так и смотрели артиллеристы, как немцы спокойно расстреливают наши танковые экипажи. Назад не вернулся никто. Бойцы только матерились – попусту были угроблены четыре танка с экипажами.

Наши командиры, не имея боевого опыта, а в массе своей – и хороших знаний, боясь проявить инициативу, в начальном периоде войны не жалели людей и технику, бездумно бросая их на врага. По-настоящему научились бить врага к концу 1942 года, да и боевая техника стала поступать в войска более современная – с трехлинейкой и наганом против автоматов не попрешь.

От такой бестолковой атаки Виктора покоробило. А еще, как при позднем зажигании, пришел испуг. Ведь их ЗИС-30 тоже считались самоходными орудиями, и дурные головы штабистов могли и их послать в эту атаку, как говорится – поддержать танк огнем и гусеницами. И они бы тоже сейчас горели. Аж мороз по коже прошел!

Видимо, такие мысли посетили и других бойцов расчета. Кто-то из них закурил, а командир орудия, Тихон Сапунов, сказал:

– Я бы сейчас водочки выпил, парней помянул.

Никто ему не ответил, настроение у всех было паршивое.

И все-таки немцы прорвались. На соседнем участке фронта следующим днем сильно громыхало и были видны пикирующие бомбардировщики Ю-87, бомбившие позиции неизвестного полка. Оттуда тянуло дымом, гарью.

А назавтра поступил приказ – отходить. На полуторку погрузили ящики со снарядами, забросили на тягач тощие «сидоры» и уселись сами. Надо сказать, что даже в самые тяжелые месяцы первого года войны снаряды к противотанковым пушкам доставлялись исправно. Ведь главной ударной силой вермахта были танки, и остановить их могли только пушки. За годы войны 70 % танков было уничтожено именно артиллерией.

Сидя на жестком сиденье, Виктор прижимал к себе небольшой ящик со снятой панорамой. Без прицела пушка слепа, а оптика – вещь хрупкая. Беречь панораму и заботиться о ней было задачей именно наводчика.