Прочла какой-то странный бред.
– Не бойтесь люди, он калека,
Всё слышит, но не говорит.
Прошу помочь вас человеку,
Ушёл из дома и чудит…
Звоните, ежели найдёте,
Не оставляйте одного.
Вы только место укажите,
Я тут же заберу его.
Один гудок и снята трубка,
– Спасибо, что его нашли.
Уже бегу, одна минутка,
Благодарю, что не ушли.
Хрущёвка, старенькая мебель,
Чай ароматный, пирожки.
Завёрнут дед в цветастом пледе,
Торчат лишь чёрные носки.
– Он был в плену довольно долго,
Фашисты вырвали язык.
Под сердцем ходит он с осколком,
К таким сюрпризам попривык.
Однажды дочка на аллее
Упала прямо на стекло.
Терять, кто ближе и роднее,
Поверь мне, очень тяжело.
С тех пор он ходит по площадкам,
Бутылок собирает бой.
Письмо вложила для порядка,
Найдёт вдруг человек какой.
Вдруг позвонят, да скажут место,
За ним я тут же прилечу.
Жаль, что у многих нету сердца,
Винить людей я не хочу.
Чтобы остаться человеком,
Нам нужно всем нести добро.
Не досаждать пустой опекой,
Тепло важней, чем серебро…
«Портрет разведчика Виктора Попкова. Художник Геннадий Добров»
Доброта – язык, на котором немые могут говорить, а глухие слышать. Добро не лежит на дороге, его случайно не подберешь.
Беркуту – посвящается
Лица в копоти размытой, «карнавальный» макияж.
На шевроне гордый Беркут, в пятнах крови камуфляж.
За спиной остался Киев и покрышек чёрный дым,
Ощетинясь калашами, прорывался Пазик в Крым…
Если б всё начать сначала и развеяться от снов,
Не стояли б пред глазами лица павших пацанов.
Мы бы в первый день сменили все «резинки на штыки»!
Собирали б на коленях там Бандеровцы клыки.
Но стояли, как спартанцы, все выдерживая строй,
Вновь предавшего «Иуду» от толпы закрыв собой.