Неуемный консорт

Кстати, Алоис, когда мы с ним уединились на краешке стола, пожаловался мне, что жить холостяком ему порядочно надоело. И он, дескать, в последнее время стал устраивать маленькие репетиции, проживая с разными женщинами короткие сроки совместно. С кем четыре дня, с кем три, а кого не выдерживая даже суток. И вот теперь, сидя со мной на уголке стола, с расширенными от сочувствия глазами, он обнимал меня и пускал скупую мужскую слезу:

– И как это вы с ними выживаете?

Что я ему мог ответить? Только выдать расхожую фразу:

– На войне как на войне! – Подумал чуток и глубокомысленно добавил: – Но когда воюют все и долго, война становится позиционной и в ней начинаешь находить массу приятного. Так что… присоединяйся!

Дальше…

Надо только присмотреться, чтобы не сбиться…

Наверное, я иду в перечислении по росту, потому что следующим называю Цой Тана, уроженца Земли. Он с нами сравнительно недавно, но уже зарекомендовал себя настолько преданным и многогранным товарищем, что сегодняшний мальчишник без него ну никак не смотрелся бы. В последние наши мытарства, где он и зарекомендовал себя наилучшим образом, заслужив наше дружеское расположение, Цой Тан прикрывался титулом графа. А когда все закончилось благополучно, то этот титул тогдашний император и отдал в награду знатоку флоры и фауны чуть ли не всей Галактики. Разумеется, титул новоиспеченному графу достался со всеми сопутствующими дивидендами. Плюс ко всему еще и на счетах нашей команды накопились немыслимые средства, которые мы экспроприировали у павших врагов нашей империи и моих личных недоброжелателей. А так как я командир суровый, но справедливый, то и от моих щедрот досталось каждому другу и некоторым нашим ближайшим помощникам по самое «не подавиться бы!».

Так что недавняя невеста Цой Тана, хорошо мне знакомая виконтесса Амалия Эроски, не осталась внакладе, выходя замуж за безродного и нищего самозванца. Он-то ведь ей признался перед их свадьбой, что у него за душой ничего и сам он никто. Только вот красотка виконтесса все равно его с радостным визгом заволокла на брачную церемонию. Потом удивлялись оба весьма и весьма приятным дивидендам, поместьям, замку, премиальным, наградным, боевым, набежавшим суточным и компенсациям за ранения.

Пожалуй, именно Цой Тану сложнее всего было вырваться на мальчишник (если меня не упоминать!). Потому что Амалия тем еще деспотом оказалась в семейной жизни! Ревнивая, до безумия влюбленная и вечно опасающаяся, что ее супруга плохие дядьки то обидят, то нечаянно уронят, а то и похитят со всеми его положительными качествами. И, не скрываясь, плакала от переживаний, когда видела именно меня рядом со своим мужем, считая, что все опасности могут свалиться на ее семейный очаг только из-за моего неуемного характера и жажды приключений. Когда друг мне рассказывал, какими путями и с какими ухищрениями он умудрился сбежать на данную пирушку, я ржал как конь и в изнеможении падал под стол. Ну а когда Цой с мученическим вздохом заявил уже перед всеми собравшимися: «Вы не представляете, что мне придется пережить завтра после возвращения…» – все наши хохотали так, что в какой-то момент показалось: хозяин данного приятного заведения вынужден будет отстраиваться в третий раз. Стены заходили ходуном, и затряслись столики со звенящими бокалами. Я потом даже специально поглядел на вывеску: «Мизантроп-3». Та хоть и перекошена была основательно, но чудом держалась на месте. Хотя, чего скрывать, прицел у меня к тому времени сбился окончательно, я мог и ошибиться… Может, кабачок-кабаре все-таки завалился?..

Кстати, мы дружно решили, что нашего наивного графа, попавшего под жесткий любовный прессинг, надо спасать. Решено было утром загрузить его на улетающий куда угодно боевой корабль и как бы подмазать к какому-нибудь важному делу. Когда проспится и вернется через сутки, Амалия будет счастлива до недержания и даже задумываться не станет, что да где.

Роберт… Наш лучший метатель всего острого, непревзойденный разведчик, талантливый артист и неунывающий весельчак, которого мы чаще называем более привычным, геройски заслуженным именем Молния. Он с нами прошел и пережил очень многое, повзрослел, заматерел, но в подобной пьянке выглядит, словно молоденький олененок-подросток, который совершенно случайно оказался среди маститых степенных зубров. Жениться он не спешит, наращивает боевое мастерство и скорей всего тоже метит на генеральские погоны. Но в этом ему уж и все ветра в парус! Если и становиться кому генералами, то только таким вот достойным, честным, добрым и справедливым людям.

Ах да! Есть еще один друг, но скорей уже лично мой, который в данный момент следит, чтобы меня никто не узнал даже случайно. Он у всех на виду, кто знает – его видит постоянно, но в наших разговорах участия не принимает, разве что изредка даст только для меня ехидный комментарий и снова величественно удаляется в нирвану своих размышлений. Это – Булька, разумный риптон с планеты еще более разумных электромугов. Те когда-то подарили мне это чудо, за победу, а вернее, за создание патовой ситуации в поединке. Правда, я тогда умудрился схитрить, зная один важный момент в строении тел электромугов, но подобные деяния не для истории, и я о них скромно умалчиваю.

Булька мне очень помог в последние месяцы. Во многом. Можно сказать, спасал не единожды, да и вообще без этого верного боевого товарища я бы никогда не добился нынешнего своего положения и не смог бы совершить массу добрых и справедливых дел. Правда, в последнее время мой личный ангел-хранитель стал все больше и больше отдаляться как от меня, так и от воинской службы вообще. Но все равно, не ощущая его тяжесть на плечах, я никуда не выходил надолго, да и он, не ощущая меня и не покатавшись на мне, больше суток не выдерживал нашей разлуки. Здорово нас все-таки скрутило в единый узел «симбионт-человек»! Но как личность самостоятельная, с независимым складом ума, Булька возмечтал стать ученым-химиком. Причем с этаким врачебным уклоном. И как только мы возвращались домой, спрыгивал с меня и как мяч скакал в выделенные ему апартаменты, превращенные в лабораторию, и уже там возился до полного отупения. Все мечтал изобрести новые лекарства от тяжелых болезней.

Уж не знаю, что у него там получалось, но отсыпался он, только катаясь на моей шее. Хорошо хоть, идеально при этом выполнял все просьбы по моей надлежащей маскировке. Правда, и его просьбы приходилось мне в последнее время выполнять. Связаны они были с тем, что в нашем окружении появилось еще сразу три риптона. Ну и как старшему, самому опытному среди них, Бульке приходилось заниматься обучением, дрессировкой и привитием своим будущим коллегам определенных навыков.

Дело того стоило, но на данном мальчишнике я об этом старался не вспоминать, и так весело было. Зато он вспомнил, уже под самое утро, и проанализировал мое состояние. И когда понял, насколько я пьян, закатил мне преизрядный скандал:

«Да ты стал похож на скота! Неужели не мог остановиться? Да тебя придется на носилках домой нести! Или сразу – в больницу! Под капельницы! Я сам с такой дозой не справлюсь! Или ты смерти моей возжелал?!»

«Ну и чего ты так кричишь? – скривился я, хватаясь за виски. – Когда это меня на носилках носили?..»

«Тебе весь список огласить?! Бестолочь пьяная! Я над твоим телом как ювелир над алмазом работаю, все недостатки устраняю, все шрамы вывел, а ты умудряешься до такой степени нивелировать все мои заботы!»

Тем временем мы встали вокруг стола, положив руки на плечи друг другу, и со всей дури грянули нашу любимую: марш космодесантников. Услышав это, большинство завсегдатаев, засидевшихся до утра и до сих пор вынашивавших планы мести за разбитые губы, выбитые зубы и рассеченные скулы, потухли окончательно и стали постепенно покидать кабачок-кабаре. Какими бы пьяными они ни были, прекрасно поняли, что до сих пор мы с ними только развлекались, и уж никак не дрались по-настоящему. Слава космических десантников и наш высокий авторитет на пустом месте не строились.

Я умудрялся и петь, и продолжать общаться с риптоном:

«Вот видишь: пою… И стою… Сам стою…»

«Ага! Стоит он сам! – ехидничал друг, уже усиленно начавший выводить из моей крови алкоголь и вводя вместо него нечто из своих персональных разработок. – Еще скажи, что и весь кружок этих ужравшихся весельчаков поддерживаешь!»

«И скажу… Я такой… Эй! И не смей меня отрезвлять! Удушу! Я не для этого так долго и славно веселился, чтобы домой притопать трезвым!..»

«Ну-ну! Не хочешь – не надо! У меня на сегодня еще три важных опыта запланировано, и мне только отходняка не хватало после твоего лечения! Ха! И кого ты душить собрался?! Ты ж меня даже нащупать не сможешь в таком вот скотском состоянии… Вот я посмотрю, как тебя кое-кто душить станет, когда ты дома окажешься…»

Угроза мне показалась в тот момент несущественной. Я ведь пока доберусь, и сам прекрасно протрезвею. Ну, может, и не прекрасно, но вполне достаточно… А там посплю часик-полтора и вновь вольюсь в рутину ежедневных дел. Патрисия меня все равно в кровати ждать не будет, у нее вылет в шесть тридцать утра на одно важное мероприятие. Я-то об этом знаю, а вот Булька – нет. Так что пусть не портит мне праздничное настроение…

Мы еще выпили и спели в последний раз…Чуть позже поняли, что погорячились: «последний раз» оказался предпоследним. А значит, выпили и спели прощальную…

И стали расползаться по заранее намеченным маршрутам. Мне было по пути с Гарольдом, поэтому мы и добирались вместе. Причем служебные флаеры не использовали, ведь не на работе же! Патриотизм и порядочность не позволяли веселиться за счет империи. Поэтому добирались до своих апартаментов на такси.

Вот тогда и начались проколы. Водитель опознал Гарольда. Все-таки пост мой товарищ занимал высочайший, и его лицо частенько мелькало в последнее время в новостях. Любой информированный, следящий за внутренней обстановкой человек мог запомнить, как выглядит начальник дворцовой охраны и шеф телохранителей всего императорского семейства.

– О! – воскликнул водитель флаера. – Для меня огромная честь подвезти до императорского дворца знаменитого полковника Стенеси! Садитесь… Осторожней! Давайте, я вам помогу…

Мы с другом были пьяны более чем изрядно, но от помощи гордо отказались и загрузились в воздушное такси сами. После чего я по-хозяйски распорядился:

– Во дворец!

– В какой конкретно? – не понял таксист, поглядывая на меня с удивлением.

– Знамо какой, императорский…

Язык у меня заплетался, а у Гарольда еще и сознание стало путаться, когда он с блаженством откинулся на спинку сиденья. Наверное, ему представилось, что вокруг него проверенные подчиненные. Услышав блеяние водилы: «Не уточнит ли господин полковник…» – он вынырнул из дремы и раздраженно пробормотал:

– Че те еще надо? Сказано же тебе было его величеством, значит, не спи… Дави педали!.. Совсем тут распустились без меня…

Затыкать ему рот было уже поздно, да и мне в моем благостном состоянии было все по барабану. Только и хотелось проскользнуть к себе как можно быстрей, до утреннего построения Дивизиона. Они-то меня не узнают, пока Булька прикрывает, но мало ли что… Да и начальника дворцовой стражи подставлять не хотелось… Удовлетворенно отметив краем сознания, что мы уже мчимся над столицей с максимально допустимой скоростью, я пустился в рассуждения:

– Ну разве ты не видишь, как полковник устал после заслуженного выходного? Имеет же он право хоть изредка развлечься в компании ближайших друзей, расслабиться, отвести душу в пении и… и…

Слово «мордобой» – мне показалось не слишком уместным, а ничего иного я подобрать не смог. Покрутил пальцами у себя перед носом, да и плюнул на это бесполезное дело. Так-то я вообще оратор хоть куда, но не в этом же «подуставшем» состоянии выступать! А вот о некоторых тонкостях данного маршрута сумел сообразить:

– Ты это… дружище… с северной стороны подруливай и к четырнадцатому порталу подъезжай. Только тихо, без сигналов и моргания… Договорились?

Судя по тому, как часто и ревностно закивал таксист, что-то он в голову себе эдакое вбил по поводу моей личности. Но я отчего-то больше озаботился не его мнением, а запоздалым осознанием собственной несколько излишней осоловелости. И стал мысленно орать:

«Булька! Спаситель ты мой! Я тут посовещался с народом и понял, что ты был прав! Поэтому разрешаю меня отрезвить! Хотя бы на четверть… А?»

И услышал ехидное:

«Прекрасно помню твое утверждение: по срубленной голове не плачут, если почки отвалились!»

«Э-э-э… что-то ты все перепутал… – Я попытался присмотреться к приближавшейся громаде императорского дворца. – Не мог я такого говорить… ну, никак не мог!..»

«Да ты и меня удушить не сможешь. Однако же грозился… я помню…»

Несмотря на свою вредность, подлечивать он меня стал всеми имеющимися в его распоряжении умениями. Наверное, только благодаря этому я по прибытии на место чинно рассчитался с таксистом, оставил ему отличные чаевые и сумел выдернуть из машины тушу разоспавшегося Гарольда Стенеси. Прошагал с ним на плечах под арку портала и только вошел в дверь контрольно-пропускного пульта, как окаменел на месте, забыв дышать.

Дежурный гвардейский офицер и два караульных замерли, вытянувшись в струнку, и пялились в пространство, а рядом с ними стояла одетая в форму генерала десантно-космических войск моя прекрасная, но сейчас жутко строгая Патрисия. Одним только взглядом она могла отрезвить троекратно лучше, чем Булька, ну а в голосе звучало столько ехидства, что у меня заныли зубы:

– Надо же! Начальника дворцовой стражи доставляют на такси и заносят во дворец династии Реммингов какие-то неизвестные забулдыги! Куда катится мир!..

Глава 2

Отступление первое, констатирующее