Обладатель-десятник

– А то! У него почитай самый большой домина, пять комнат жилых, а шестая – лаборатория. Это семья в наши ряды его вовлекла, точнее, к нам в соседи заманила. Так вот, если ему нужные ингредиенты купить, то он любой концентрат создать может. Мне так кажется…

– Понятно, – воодушевленный Иван отщелкал ритм пальцами, словно кастаньетами. – Ну а второй кто?

– Дед Игнат, кто же еще. Правда, он в своих действиях больше на мистику опирается да прочие чудеса, недоступные современной медицине, но мы люди непривередливые, нам главное результат.

– Чудеса – это звучит интригующе. Но ведь он отказался меня лечить…

– Он же объяснил почему. Но ты же не лечиться будешь, а придешь с конкретной просьбой.

– О создании концентрата? Калорийного? Из трав и вытяжек коры? – не удержался от ерничества Загралов-младший. – Скорее, подобные средства мне худеть помогут, а не жирок набрать.

– Ничего, ничего! Вот поужинаем, прихватим с собой Михаила Станиславовича и наведаемся опять к деду Игнату.

Вновь зазвучал в голове шепот Фрола, и продолжавший лежать Иван закрыл глаза и сосредоточился. Поняв, что некий диковинный эксперимент продолжается, Федор Павлович поднялся и тихонько вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, чтобы сыну не помешать разговором с супругой.

Ну а обладатель слушал фантома. Тот поинтересовался, как обстоит дело с силами. Потому что сроки давно вышли. Но прислушавшийся к себе Загралов с некоторым удивлением констатировал, что с начала операции по просмотру ушло только процентов двадцать. А ведь он еще и материализовал фантома на несколько мгновений!

Порадовались оба. Затем Фрол настоял на продолжении просмотра и предложил одновременно вести переговоры. А если силы начнут таять слишком быстро, вновь перейти на строжайший режим экономии.

И начал рассказывать, что он там видит, что слышит и что вытворяет. А Иван прислушивался к своему состоянию и не менее внимательно к рассказу о состоянии дел на Плеши. А событий там хватало.

Первыми на место катастрофы прибыли безопасники и полиция. Причем возглавлял представителей ФСБ генерал. С ним был угрюмый полковник, которого называли Клещ (потом выяснилось, что это не прозвище, а фамилия). Эти двое живо убрали на второй план полицию, заставив ее выставить оцепление да тушить догорающие остатки строительных заготовок. А сами стали в буквальном смысле этого слова «рыть землю».

Вот тут и появился убитый горем губернатор на своем вертолете и в окружении нескольких наиболее крикливых местных депутатов. Всем скопом они набросились на представителей ФСБ, приказывая тем выматываться отсюда и дать спокойно работать полиции и следственным органам.

К тому времени до сауны и до пыточной комнаты еще не успели добраться. У Пасечника сложилось впечатление: губернатор что-то знает. Потому и выпроваживает ненужных, а скорее всего опасных, свидетелей. Поэтому Фрол и попросил Ивана материализовать его на пару мгновений в подвале. И там специально издал достаточно громкий стон. Спасатели бросились разгребать завалы с утроенной силой и вскоре, несмотря на истерические крики одного из депутатов, добрались до окровавленных останков неизвестного человека. Пол определили быстро: мужчина. А еще безопасникам почти сразу удалось определить личность замученного человека. Как оказалось, это был один из их коллег, недавно пропавший без вести.

И вот тогда стал действовать Клещ. С несколькими сотрудниками он ураганом налетел на губернатора и четырех его прихвостней. Вначале, правда, крикнул: «Стоять на месте! Вы все арестованы!» Но арестом последовавшие действия назвать было сложно. Напавшие банально избивали представителей власти, ломали им руки и с хрустом выбивали коленные чашечки. Видимо, наболело у силовиков, раз они на такое пошли на глазах у почти сотни свидетелей, в том числе и полицейских. Наверняка им потом припишут превышение полномочий, никакие ссылки на сопротивление при аресте не прокатят.

Но в те минуты они оторвались по полной. Особенно Клещ не стеснялся, накладывая наручники, еще и пальцы арестованным ломал. И Фрол сумел расслышать хриплое бормотание полковника: «Это вам за мою семью! Это вам за Белого! Это вам за его семью!..»

Губернатор и три депутата потеряли сознание, а оставшегося генерал оттащил к своему вертолету и стал там, под прикрытием свисающего брезента, проводить допрос. Пасечник не успел к его началу, потому что не мог оторваться от наблюдения за Клещом. Но и услышанное дало представление о сути допроса. Генерал, раздирая стволом пистолета рот арестованного, выпытывал, где находится некий Буга, отморозок-уголовник, который был замешан как в похищении Белого, так и в многочисленных убийствах.

Депутат выплевывал зубы вместе с кровью и божился, что он о Буге ничего не знает. Только, дескать, и подслушал, что видели бандита вчера в ресторане того самого городка, где Загралова встречали с поезда родители. На вопрос генерала, кто же оплачивает все телодвижения Буги и прикрывает его грехи, арестованный без обиняков назвал имя того самого генерала, который тоже погиб в катастрофе. То ли и в самом деле так было, то ли отныне на погибших будут валить и собственные прегрешения все, кто собирается выкрутиться. А депутат очень надеялся на свою безнаказанность, потому что несколько раз сорвался на угрозы и обещания типа «Ты у меня еще попрыгаешь!».

Вот такие страшные дела творились в глухой тайге.

Но если Фрол кипел от возбуждения и жаждал до конца уничтожить всех бандитов в верхах громадной области, то Иван думал иначе:

«Фрол, пора нам уходить в сторону. Думаю, что руководство ФСБ само до конца всех преступников разоблачит. А у нас своих забот хватает».

«Нельзя нам, Ванюша, уходить, – возразил фантом. – Меня убили не потому, что я плохо защищался и был слаб, а потому, что сам не шел в атаку. Сам не нанес по бандитам упреждающий удар. А ведь наверняка у меня были шансы… Если мы почистим властные структуры от пробравшихся туда ублюдков, нам тысячи людей спасибо скажут. Остальных уже и сами поприжмут. А другие гады надолго запомнят, как беспредел творить, и никогда не пойдут на подобное зло!..»

«Но я ведь не всесильный! И мы при всем желании не сможем везде и всем помочь!»

«Ничего, ничего! Ты посмотри, как мы уже с тобой сработались! И как ты здорово с пищей придумал. Я теперь готов икру в себя хоть насосом закачивать, лишь бы больше узнать да вовремя нужное дело сделать!»

«А если мы что-то сделаем не так? Вдруг с тобой нечто страшное случится, и ты развоплотишься навсегда? А следом за тобой и Ольга исчезнет?»

«Ха-ха! Так бы сразу и начинал со своих главных страхов, – вроде как развеселился Пасечник, но ненадолго. – За меня не переживай, ради правого дела я погибнуть не боюсь. Ну а уж имея такие возможности, я просто обязан бороться с теми, кто меня убил и на других свои кровавые ручки поднимает. А вот с Ольгой мне надо поговорить. Когда ты нам встречу организуешь?»

«Да я одного тебя еле вытягиваю со своими силенками!»

«А ты пробовал?»

«Второй фантом у меня чисто случайно, на эмоциях получился. О дальности твоей «заброски» – вообще молчу, по инструкции такого быть не может…»

«Вот! Не может! А раз есть? Значит, силы твои особенные, двужильный ты. Поэтому давай! Прямо сейчас свою актрису рядом со мной создавай, я с ней и поговорю, и поможет она мне сразу. Я же не могу разорваться, чтобы действовать сразу в разных местах…»

Так себя вести фантомы наверняка изначально не могли бы по отношению к любому другому обладателю. В инструкции говорилось, что, даже имея собственное сознание, скопированная в реале матрица естества только и должна, что выполнять волю своего создателя. При желании – быстрее, без желания – медленнее. Но – выполнять. В любом случае.

Тут же получалось нечто, вряд ли когда-либо заложенное в память сигвигатора. Обладатель невероятно уважал и ценил созданного фантома и доверял ему. И считал его неподвластным ему, обладателю. То есть свободной личностью. Личностью, которая может и имеет право как высказывать свое мнение по любому вопросу, давать советы в любой ситуации, так и настаивать на принятии именно его варианта решения. Погибший семнадцать лет назад дед Фрол был одновременно и дру?гом, и отцом, и мудрым учителем. И если он решил продолжать зачистку области от преступников, значит так тому и быть.

Только вот за Ольгу у Ивана прямо сердце кровью обливалось:

«Рядом с тобой ее матрицу создавать? Там ведь кровь, трупы…»

«Давай, давай! Время уходит, не тяни! Тут столько интересных разговоров ведется! Заодно и силы твои проверим».

«Ладно… сейчас попробую…»

Иван начал с того, что просто попытался «позвать» Ольгу, создавая ее где-то там. К огромному его удивлению, она отозвалась сразу, словно только этого и ждала:

«Дорогой! Я тебя не вижу! Где я?»

«Пока не имею понятия, как оно называется. Но так гораздо экономнее общаться».

«Но я хочу к тебе! Мне одного общения мало!» – стала капризничать красавица.

Пришлось уложить в три минуты пересказ событий, которые произошли недавно в тайге. Потом добавить, что Фрол хочет с ней познакомиться, поговорить, нуждается в помощнике и сейчас находится среди окровавленных трупов. Ну и напоследок спросить, согласна ли она «немножко помочь»? Как и следовало ожидать, Ольга отказалась наотрез. И призналась, что ее уже тошнит. И это – не имея еще собственного тела.

Со вздохом облегчения Иван создал другой канал связи с Пасечником и заявил:

«Не женское это дело. Вот моя жена и отказалась…»

«Ванюша! Ты мне зубы не заговаривай, переправь ко мне Ольгу, а я сам с ней тут разберусь. Место я ей выделю не грязное, будет в сторонке работать да телефонные переговоры прослушивать…»

Непонятно как, но Ольга Карловна услышала отголоски разговора, разобрала их и тут же вмешалась:

«Фрол, если без вида крови, то я согласна помочь!»

Но Фрол не услышал и продолжал убеждать обладателя. Загралов попытался отрегулировать свое восприятие и четче разделить свои, так сказать, передающие способности.

«Слышишь его? – спрашивал он у Ольги, одновременно держа связь с Фролом. – А сейчас?» – и каждый раз пытался менять некие коридорчики в сознании.

«О! Вроде поймала его монолог!.. Хм! Опять пропал…»

Вот так, пусть примерно, но удалось наладить систему двойной внутренней связи с фантомами. От такого общения у Ивана кружилась голова, и ему приходилось лежать, крепко сомкнув глаза. Он боялся, что вот-вот свихнется.