Венец одержимых. Золотые миражи Востока

Родительский дом

Два месяца дороги пролетели для Ренье и Исмили как один день. Позади остались бескрайние долины и зеленые холмы Тосканы, оливковые рощи и лавандовые поля Прованса. Прохлада ранней весны благоприятствовала путешествию. Временами налетавший северный ветер разгонял тучи и ласковое солнце согревало сердца и души путников.

Время от времени Ренье сворачивал в сторону и приносил девушке букетик лаванды. Она перебирала веточки розовыми пальчиками, вдыхала терпкий аромат и бросала благодарный взгляд на своего рыцаря. За этот взгляд Ренье был готов сразиться с любой шайкой разбойников. Но к его расстройству, дорога была безопасна, и судьба не давала ему настоящего повода доказать преданность даме своего сердца.

Молодые люди увлеклись местной кухней с обилием рыбных блюд, приготовленных с овощами и сдобренных всевозможными приправами. Запахами базилика, вербены и розмарина были пропитаны рынки и придорожные постоялые дворы. Исмиле очень понравились сладости, отдаленно напоминавшие те, что были популярны в Андалусии и на Востоке. Разве можно было оторваться от волшебной смеси кусочков засахаренной дыни и абрикоса, посыпанной миндальной крошкой и залитой сахарной глазурью?!

В Нарбоне они повернули на дорогу, ведущую от моря, проехали Каркассон и вскоре перед ними предстала прекрасная Тулуза. Она раскинулась в излучине широкой реки с зелеными берегами. Кипарисовые рощи и плодовые сады покрывали холмистую местность. Дома и церкви, построенные из красного кирпича, золотились в лучах вечернего солнца. Молодые люди остановились на постоялом дворе и пошли прогуляться по городу. Он был полон людей. Смиренные паломники шли поклониться святым местам, озабоченные купцы спешили по торговым делам, праздные горожане безо всякой цели шествовали по улицам. На площади, перед строящейся ратушей, внимание людей привлекал окситанский крест, символ Тулузы. Ренье объяснил Исмили: его четыре конца символизируют любовь, доброту, красоту и чистоту. Они вошли в бург63 и полюбовались величественной церковью Сен-Сернен, построенной для проходящих через город пилигримов. На обратном пути они завернули к пристани, где до позднего вечера не прекращалась жизнь. По реке сновали рыбацкие баркасы и красивые лодки с пышно одетыми людьми. Атмосфера безмятежного бытия навевала романтическое настроение. Казалось, весь мир пребывает в благостном спокойствии и достатке.

Ранним утром путники выехали в замок Арди. После полудня перед ними открылась широкая долина, окруженная густым лесом и пересеченная извилистой речкой. На небольшой плоской возвышенности в окружении редких деревьев незыблемым стражем стоял замок. Глубокий ров опоясывал зубчатую стену с башнями по углам. Из середины крепости поднималась ввысь главная башня с флагом и балкончиком для наблюдателя. Бдительный страж заметил неизвестных всадников и затрубил в рог, давая сигнал жителям о возможной опасности. Из небольшой калитки у подъемного моста вышел привратник и стал всматриваться в приближающихся гостей. Наконец он узнал хозяина и дал знак опустить мост. Молодые люди въехали в крепость, спешились и по еще одному подъемному мосту прошли во внутренний двор, где находились главная башня и дворцовая палата.

По ступенькам каменной лестницы спустилась мама Ренье Адель и бросилась навстречу сыну. Со слезами радости она прижала его к себе:

– Как ты возмужал, вытянулся, загорел!

Юноша представил маме Исмилю и объяснил, как она оказались с ним. Хозяйка ласково посмотрела на девушку и обняла ее:

– Какая красавица! Идем, деточка, тебе нужно устроиться и привести себя в порядок. А ты, сынок, пока отдохни.

Во дворе поднялась радостная суматоха. Слуги разводили огонь, тащили воду, доставали провизию из подвала. В парадной зале дворцовой палаты накрыли длинный стол. Ее пол, составленный из каменных плиток, был покрыт слоем зеленых веток и благоухающих цветов. Ароматы приготовляемых блюд распространились по замку. Прозвучал сигнал рога к торжественному обеду, и гости с хозяевами быстро заполнили залу.

Ренье едва узнал Исмилю. Ее волосы были перевиты золотыми и серебряными нитями, шелковое платье с тонкими складками и широкими рукавами доходило до пола, пояс сверкал драгоценными камнями. Мама постаралась на славу! Взоры всех гостей устремились на красивую смуглую девушку с мягкими благородными манерами. Она смутилась, но поймав восхищенный взгляд юноши, успокоилась.

Ренье, как хозяин замка, занял большое кресло под шелковым балдахином, стоявшее во главе стола. Рядом, на стульях, разместились его мама и Исмиля. Остальные участники пиршества расселись на длинных скамьях. Слуги внесли полотенца и сосуды с водой для омовения рук. Завершив приготовления, гости приступили к еде. Первым блюдом была подана жаренная оленина, разложенная кусками на подносах. Желающие могли сдобрить ее острым соусом на основе черного перца. Потом внесли жаренного кабана, фаршированных павлинов, лебедей и куропаток. Слуги следили за кубками пирующих и наполняли их виноградным вином. Молодые люди пили ключевую воду, слегка приправленную вишневой настойкой.

Как только гости почувствовали первое насыщение, за столом начались громкие разговоры и смех. Сидевшая в углу группа музыкантов развлекала публику пением и фокусами. Трубадуры читали стихи, воспевавшие достоинства прекрасных дам.

Вдруг Ренье почувствовал, как под столом его кто-то дергает за одежду. Он посмотрел вниз и увидел свою давнюю любимицу, кошку. Она тут же запрыгнула ему на колени и стала тереться о его руки. Покрутившись, она обратилась к столу, по-хозяйски осмотрела его, молниеносным движением когтистой лапы подтянула к себе кусок мяса и схватив его зубами, исчезла под столом. Все дружно рассмеялись, восхищенные ловкостью плутовки.

После небольшой передышки появились легкие блюда: запеченные зайцы, рыба и пироги с разнообразной начинкой. Наконец, объявили о подаче деликатеса, «ножек ночных нимф». Исмиле очень понравился их тонкий вкус, но Ренье разрушил ее возвышенное настроение:

– Это же просто лягушачьи лапки!

И он весело рассмеялся, увидев изумленно-растерянное выражение ее лица, но смолк, заметив строгий взгляд мамы. Та успокоила девушку:

– Ты же видишь, с каким удовольствием наши гости поглощают их. Угощайся!

Юноша плотоядно посмотрел на пальчики Исмили и страшным голосом сказал:

– А я бы с удовольствием съел вот эти лапки!

Исмиля прыснула в ладошки. Мама укоризненно посмотрела на него и вздохнула:

– Вы же еще совсем дети!

Ренье попытался оправдаться:

– Я пошутил…

Он виновато посмотрел в глаза девушки, но увидел там шаловливый огонек: шутка явно пришлась ей по вкусу! Он мысленно поблагодарил ее за понимание, но подумал, что мама, пожалуй, права. За время пребывания в Палестине он утратил некоторую долю галантности, что и неудивительно: война – не школа хороших манер.

Адель хотела поддержать девушку и спросила ее:

– Было ли у тебя в детстве ласкательное прозвище?

Исмиля доверчиво улыбнулась:

– Да! Мама иногда называла меня маленьким газеленком…

Ренье рассмеялся, и девушка смущенно зарделась.

Мама осуждающе посмотрела на сына и улыбнулась Исмиле:

– Это трогательное и красивое сравнение. Все родители одинаковы. Мы называли Ренье, – она ласково потрепала его по светлым волосам, – маленьким белым медвежонком!

На этот раз покраснел Ренье, но мама успокоила его:

– Это было давно, а сейчас ты настоящий рыцарь!

Девушка изумилась:

– А разве бывают белые медведи?!

Адель посерьезнела:

– Да, бывают. Они водятся далеко отсюда, в стране вечного мрака, называемой Тартария.

– Тартария… – медленно проговорила Исмиля. – Я никогда не слышала о ней…

– Туда нужно ехать три года, держась направления то на север, то на восток. Зимы там очень суровые: птицы замерзают на лету, а снег заметает дома по самые крыши. Тамошние люди ходят в звериных шкурах и ездят на узких санях, запряженных большими собаками!

Исмиля от удивления широко раскрыла глаза:

– Собаками?..

– Да!.. А весной талые воды заливают землю от горизонта до горизонта!

Девушка при всем желании не могла вообразить себе все эти чудеса и только поданный десерт отвлек ее от страшных картинок неведомой страны. Она принялась за орешки и фрукты.

Мама посмотрела на молодых людей, придвинула им блюдо с какими-то растениями и как будто с намеком сказала:

– Это засахаренная фиалка… У нас она считается пищей влюбленных!

Молодые люди смущенно посмотрели друг на друга и приступили к дегустации необычного угощения.

После ужина все собрались у камина, где должна была состоятся традиционная раздача подарков. Слуги вносили в залу вьюки и всевозможные свертки, Ренье с Исмилей под мерцающим светом горящих в камине поленьев распаковывали их и извлекали чудеснейшие восточные товары и изделия заморских мастеров. Адель вручала гостям и слугам ценные вещицы. Женщины получили жемчужные ожерелья, перстни, сережки, ткани из Сирии и Египта, шелковые материи из далекой страны Син, благовония и румяна из легендарной Индии, коврики из Хорезма. Мужчинам дарили оружие из Дамаска и кубки, украшенные драгоценными камнями. Всем досталось по пучку сахарного тростника из Ливана, щепотке перца, гвоздики, мускатного ореха, кусочку цветного мыла. Зала наполнилась восхищенными возгласами. Все превозносили доброту молодого хозяина, отмечая, что щедрость – это первое и главное свойство души благородного человека!

Утром Ренье отправился к Раймунду, графу Тулузскому для принесения ему оммажа, клятвы, дающей право на пользование феодом отца. Стояла прекрасная погода, ничто не мешало поездке, и он вскоре въехал в Тулузу.

Согласно древней традиции юноша вошел во дворец сеньора без оружия и с непокрытой головой. Раймунд принял его, стоя в центре парадной залы. Ренье встал перед ним на одно колено, вложил свои руки в его ладони и объявил о своем подчинении ему в обмен на владение замком Арди с прилегающими селениями и угодьями. Граф поднял нового вассала и поцеловал его в знак заключения сделки. Потом юноша положил руку на Евангелие и поклялся, что будет верен своему сеньору. Раймунд вручил ему кольцо, как знак принятого оммажа.

На этом формальности закончились и граф пригласил его сесть. Величественный седовласый старец помнил Ренье еще ребенком:

– Ты заметно повзрослел! Очень жаль безвременно погибшего твоего отца. Он верно служил мне и был надежной опорой во всех делах. И главное, он был человеком чести!

– Господин! И я, и мои люди будем тебе служить не за страх, а за совесть, и ты всегда можешь рассчитывать на нас!

– Благодарю тебя! Все условия пользования феодом оставляю прежними. Передавай мои наилучшие пожелания твоей маме, – он улыбнулся. – И дай ей возможность понянчить внуков! Я слышал, ты привез из Палестины девушку неземной красоты…

Юноша смутился:

– Она еще совсем ребенок…

– Девочки взрослеют быстро. Красота – высшее творение Господа и самая большая загадка. Но будь осмотрителен и помни: люди завидуют чужому богатству, чужим землям и даже чужому здоровью. Но ничто не сравнится с завистью к чужой любви!

Он грустно покачал головой и задумался. Ренье переменил тему разговора, тем более, что для этого имелся весьма походящий повод:

– Сир, я хотел бы в память о моем отце подарить тебе самое лучшее оружие, какое можно достать на Святой земле.

По его знаку слуги внесли сабли, мечи и кинжалы. Их ножны и рукояти были позолочены и усыпаны драгоценными камнями. Ренье взял самую красивую саблю, вынул ее из ножен и повернул острием вверх. Потом достал небольшой кусок кисейной ткани, поднял его вверх и отпустил. Легчайшая материя медленно опустилась на неподвижный клинок и разделилась на две половинки, которые бесшумно легли на пол!

Восхищенный Раймунд вскочил с кресла, взял саблю в руки и стал ее разглядывать:

– Да это же настоящий дамасский клинок! Он разрубает наши железные доспехи! Благодарю тебя за ценный дар, – он потрепал юношу по плечу, – и приглашаю на ужин. Хочу познакомить тебя с моим сыном и наследником, – голос его потеплел, – тоже Раймундом.

Ужин затянулся. Весь вечер Ренье рассказывал о своих приключениях в Палестине: жестоких битвах, коварных разбойниках, добрых эмирах, безводных пустынях и цветущих оазисах. Он произвел на хозяев самое благоприятное впечатление и подружился с Раймундом-младшим, оказавшимся образованным, остроумным и обходительным человеком.

На другой день юноша, воодушевленный добрым приемом сюзерена, выехал домой.

Хрупкое равновесие

Де Лузиньян с немногими сопровождавшими его крестоносцами расположился лагерем неподалеку от Тира. Ему казалось унизительным жить в полевых условиях, но другого выхода не было и пришлось смирился с неприятным положением. Маркграф Конрад назвал его королем без королевства. И это было чистейшей правдой, ведь в его владении не было ни одного, даже самого захудалого городка. Придавленный несчастьем, Гвидо убивал время в бесцельных занятиях и не видел просвета в череде серых дней.

Между тем в его лагерь прибывали воины со всех концов Святой земли. Однажды появился небольшой отряд всадников, и де Лузиньян узнал среди них своего старого знакомого, магистра тамплиеров де Ридфора. Они не виделись с печальных времен пребывания в плену у Салах ад-Дина и встретившись, посмотрели друг на друга с некоторым недоверием.

Магистр слегка наклонил голову:

– Сир, очень рад тебя видеть.

Де Лузиньян, помня неблаговидную роль де Ридфора в катастрофе под Хиттином, ответил с изрядной долей неприязни:

– Не могу сказать то же самое о себе… Благодаря твоим безумным фантазиям мы вышли в безнадежный поход, проиграли решающую битву и потеряли все! И теперь на мне тяжким грузом лежит ответственность за все наши беды!

– Какой смысл копаться в прошлом? Что произошло, то произошло. Господь воздал нам по грехам нашим!

– Тебе воздано еще не все. Устав ордена тамплиеров запрещает рыцарям сдаваться в плен. Разве к магистру это не относится?

Де Ридфор примирительно улыбнулся:

– Султан счел возможным сохранить мне жизнь. Разве я должен был совершить грех самоубийства? Да и ты не соизволил разделить участь своих погибших подданных!

Король угрюмо промолчал.

Магистр вкрадчиво уколол собеседника:

– Зачем нам спорить? Твое положение незавидно: ты король без королевства!

Де Лузиньян вскинулся:

– Ты не первый, кто упрекает меня в этом!

Де Ридфор почувствовал болевую точку Гвидо и вкрадчиво ответил:

– Многие и меня считают виновным в утрате Иерусалима и всей Палестины, – он выдержал хорошо рассчитанную паузу. – Поэтому нам нужно действовать вместе. Скоро здесь появятся новые паломники. И они обязательно отвоюют наши земли. Чтобы не оказаться на обочине жизни, мы должны их возглавить!

– Каким образом?

– Нужно захватить город, сопоставимый по своему значению с Тиром. У баронов, которые прибудут сюда, не будет никаких сомнений, кто тут главный: ты, законный король Иерусалимский, или Конрад, какой-то маркграф.

Де Лузиньян подумал и согласился:

– В этом что-то есть… Но какой город брать?

– Акку! Как только начнем ее осаду, вокруг нас начнут собираться рыцари, ныне рассеянные по Палестине!

– А как же быть с твоим обещанием Салах ад-Дину не воевать против мусульман? Ведь он выпустил тебя с этим условием! Попадешь в его руки – потеряешь свою голову.

– Дорогой Гвидо, я собираюсь побеждать врага, а не сдаваться ему! – и подумав, он грустно добавил. – Да и смерть – это не самое страшное, что может случиться с человеком…

В конце лета разношерстное войско де Лузиньяна двинулось на юг, к Акке. Прибыв на место, христиане окружили город и провели фортификационные работы. Несколько раз они пытались штурмовать его, но сил было мало и гарнизон Акки устоял. Тут же к городу подоспел Салах ад-Дин и обложил своими войсками отряд франков.

Де Лузиньян в душе уже проклинал де Ридфора, втянувшего его в очередную авантюру, когда на горизонте появилось несколько кораблей с крестоносцами. Подкрепление резко изменило соотношение сил. Войска султана были оттеснены от города и железное кольцо христианских воинов надежно изолировало Акку с суши. Но и мусульмане усилили блокаду рыцарского войска, в результате чего образовалось двухслойное окружение города.

Весной, с началом навигации, из Италии доставили много леса, что позволило быстро выстроить гигантские штурмовые башни и начать полноценный приступ к высоченным стенам Акки. Казалось, еще одно усилие и город падет, но Салах ад-Дин, видя отчаянное положение гарнизона, нанес мощный удар по врагам, прорвался к башням и сжег осадные сооружения.

По какой-то нелепой случайности де Ридфор попал в плен к сарацинам. Те обвинили великого магистра тамплиеров в нарушении клятвы, данной им султану при освобождении из плена, и на виду христианского лагеря торжественно отрубили ему голову.

Де Лузиньян с тоской смотрел на гибель своего бесшабашного друга и ему показалось, что в последний момент тот махнул ему рукой. После Хиттинской битвы так же, на его глазах, был казнен и другой его верный соратник, де Шатильон. Впервые он подумал, что эти отчаянные рыцари сами искали смерти. И нашли ее. Недаром говорят: «Кто ищет, тот снищет!»

За короткое время он потерял самых близких людей, которым был обязан Иерусалимской короной. Однако уходили не только друзья, но и враги. Этот мир покинул его непримиримый противник, князь Раймунд. Все чаще его посещала страшная мысль: может быть, близок и его час?.. Но смерть обходила его стороной.

Несмотря на вражду с де Лузиньяном, Конрад помогал христианам, осаждавшим Акку, и участвовал в бесчисленных стычках под стенами города. Он с нетерпением ждал прибытия германского войска и уже думал о большом наступлении на Иерусалим. Почти каждый день приходили обнадеживающие вести: Барбаросса переправился через Босфор, взял столицу Иконийского султаната, перешел через Таврские горы…

И громом средь ясного летнего неба пронесся слух о гибели императора. Опытнейший полководец утонул в небольшой речке в окружении множества приближенных! Среди христиан пошли толки, что на самом деле Барбаросса погиб от отравленных кинжалов ассасинов, членов известной на Востоке секты мстителей. А его соратники, желая скрыть свой промах в охране императора, придумали историю с несчастным случаем.

Смерть авторитетного военачальника имела катастрофические последствия. Многие германские воины восприняли ее, как знак свыше и предупреждение о грядущих бедах. Большая их часть повернула назад, в родные земли. Под командой сына императора остался лишь небольшой отряд. Конрад с несколькими рыцарями бросился им на выручку и привел изрядно потрепанное пополнение к Акке. Но прибывших воинов было явно недостаточно для разгрома мусульман и захвата Иерусалима.

Летом под Аккой высадился отряд крестоносцев под командованием графа Генриха Шампанского, племянника нового английского короля Ричарда, и внука королевы-матери Алиеноры. Едоков в лагере прибавилось, запасы провианта закончились и осенью среди крестоносцев разразился жестокий голод. Воины съели всех собак и дрались даже за падаль. Истощенные люди умирали от самых безобидных болезней, а слабые духом перебегали к сарацинам и там отрекались от Христовой веры.

Вскоре по Святой земле пронеслась черная весть о безвременной кончине королевы Иерусалимской Сибиллы с маленькими дочками. Единственной законной наследницей престола стала ее сестра Изабелла, в возрасте одиннадцати лет выданная за бесцветного Онфруа де Торона, верного сторонника де Лузиньяна. Конрад погрузился в невеселые раздумья. Наглый король-проходимец, любитель ловли рыбки в мутной воде, мог устроить какую-нибудь каверзу. Нужно было воспользоваться благоприятным случаем и отстранить его от власти. Вообще-то просматривался гениальный выход: добиться развода Изабеллы с де Тороном и самому жениться на наследнице престола! Но как это сделать?!

Его раздумья прервало появление дежурного воина, который доложил о приезде де Ибелина, отчима Изабеллы. Удивленный Конрад вышел навстречу знатному барону, теряясь в догадках: зачем приехал этот неудачливый защитник Иерусалима? Они тепло приветствовали друг друга. Де Ибелин взял Конрада под руку и отвел его в сторону, под раскидистую смоковницу, где их никто не мог слышать. Его лицо было озабоченным, и он сказал:

– Как ты знаешь, моя падчерица Изабелла стала единственной законной претенденткой на Иерусалимскую корону. Ее муж, де Торон, не годится на роль короля…

Правитель Тира напряженно молчал, пряча взгляд. Де Ибелин продолжил:

– Мы с женой Марией, матерью Изабеллы, только тебя видим королем Иерусалимским, ибо ты доказал, что можешь привести христиан к победе. Мы разведем Изабеллу с де Тороном. Ей уже восемнадцать лет, она большая умница и все поймет правильно! Как только она станет свободной, предлагаю тебе женится на ней. Конечно, короля должны назначить западные суверены. Но муж Изабеллы будет первым в числе претендентов на корону. Кроме того, я уверен в поддержке баронами Палестины твоей кандидатуры!

Конрад с решительностью воина, принимающего капитуляцию противника, ответил:

– Наш святой долг – отвоевать Иерусалим. Для того, чтобы объединить силы христиан, я принимаю твое предложение!

Они договорились о дальнейших действиях и расстались. Де Ибелин сдержал свое слово и через считанные дни безвольный Онфруа дал согласие на расторжение брака с Изабеллой.

В полном согласии с поговоркой «Лучшая сваха – это молва об отваге воина», юная королева весьма благосклонно восприняла предложение о сердечном союзе с прославленным героем. Она много слышала о горячечной лихорадке страсти, но с вялым Онфруа все было как-то пресно. Он обращался с ней так, как закоренелые скряги обходятся с драгоценной вещицей: любовался и восторгался ею, берег ее, и никого не подпускал к ней близко. Она же, как и положено послушной девочке, с готовностью принимала скупые ласки супруга. Но его усилия на любовном поприще оказались бесплодными во всех отношениях: Изабелла не получала от них удовольствия, и за годы совместной жизни так и не испытала счастья материнства.

Увидев статного мужчину, украшенного благородной сединой, она влюбилась в него и поняла: до сих пор она лишь влачила жалкое существование на обочине прекрасной дороги наслаждений, а сейчас судьба дает ей возможность наверстать упущенное. В ней проснулась весенняя свежесть желаний, ей захотелось очаровать доблестного рыцаря, отвечать невинными капризами и милыми шалостями на его галантные ухаживания. Внутренним инстинктом она чувствовала его силу, рождавшую уверенность в скором появлении долгожданного наследника.