Венец одержимых. Золотые миражи Востока
Вечером юноша пошел на рыночную площадь. Там уже все было готово для показательной казни пиратов. Вскоре в сопровождении пышной свиты приехал Вильгельм. Высокий рост, сухощавое телосложение, узкий выступающий подбородок, голубые глаза и тонкий прямой нос выдавали его норманнское происхождение. Собравшиеся любители острых ощущений тепло приветствовали правителя. Он сел на трон и дал знак привести пиратов. Несчастные были крепко привязаны к длинной веревке и их сопровождали воины с обнаженными саблями. У Ренье потемнело в глазах: впереди бодро шагал Анри!
Их поставили перед королем, и он внимательно осмотрел пленников. Взгляд его остановился на предводителе:
– Наконец-то настал твой смертный час. Мои люди следили за тобой со вчерашнего вечера, когда ты у входа в пролив ждал наступления ночи и потом высадил на берег нескольких сообщников с награбленными богатствами. За их поимку я уже объявил награду.
Ренье похолодел, речь шла о нем и о его ничего не подозревающих спутниках! Он в ужасе смотрел на своего друга и на мгновение их взгляды встретились. Анри слегка прикрыл глаза, чтобы успокоить верного товарища и повернулся к королю:
– Тебя обманули. Все мои люди здесь. С корабля бежало только несколько пленных.
– Есть свидетели, которые видели, как ночью твои люди перевезли на берег злоумышленников и какой-то груз. Думаю, их скоро поймают, и они предстанут перед моим судом. А ты понесешь наказание за пиратство прямо сейчас!
Анри был тверд, как скала:
– Где же тут справедливость? Мы с тобой занимаемся одним и тем же ремеслом. Ты разбойничаешь, используя целый флот, а я гоняюсь за добычей на одном кораблике. Почему ты величаешься королем, а меня называешь пиратом? Того, кто лишил жизни одного человека, вы называете убийцей, а вырезавшего тысячу, великим полководцем. Укравший курицу попадает в тюрьму, а захвативший чужую страну воспевается, как великий собиратель земель, – он сделал паузу. – Я не признаю твой суд! Разве может разбойник судить разбойника?!
Жесткие скандинавские черты лица Вильгельма смягчились снисходительной улыбкой:
– С философами всегда трудно спорить. Мудрый Вергилий говорил: «Счастлив тот, кто смог познать причины вещей». Судя по всему, ты принадлежишь к числу этих счастливчиков и много знаешь о том, кто и на что имеет право. Но счастье твое будет коротким!
Он поднял руку, требуя внимания и в наступившей тишине опустил ее. Экзекуция началась. Юноша поймал последний взгляд своего друга. В нем не было ни страха, ни раскаяния, ни смирения. В нем был огонь вечного веселья!
Стараясь не выделяться из толпы, он покинул площадь и отправился на постоялый двор. Исмиля радостно бросилась ему навстречу и сказала:
– А у нас все готово к отъезду!
Он взял ее за руку и ощутил всю тяжесть ответственности за судьбу невинной девочки, однако не подал вида, что чем-то расстроен:
– Очень хорошо. Вот, попробуй-ка вкусненького, – и он протянул ей завернутые в банановый лист купленные на базаре сладости, – и иди отдыхать. Завтра будет трудный день.
Поблагодарив его, она упорхнула в отведенные ей покои. Из своих комнат вышел Йоския, и юноша рассказал ему о найме кают на корабле и утреннем отплытии. Они обсудили предстоящий отъезд и разошлись спать.
Пребывая в расстройстве от страшной участи Анри, Ренье не заметил, как за ним крался щуплый вертлявый человек и подслушивал его разговоры. Еще в порту тот заприметил юношу явно иноземного происхождения, и он показался ему подозрительным. Теперь же, узнав о намерениях путешественников, соглядатай уже не сомневался, что напал на след пиратов. Он решил следить за ними и как только они приедут в порт, позвать стражу и захватить преступников с поличным.
Обликом и повадками похожий на хищную птицу, он кружил вокруг постоялого двора, заглядывая во все уголки и стараясь найти укрытие от холодного ветра. Объявленная королем награда за поимку пиратов не давала ему покоя. Он уже прикидывал, где купит маленький домик с хорошим садом, подходящий для ведения богатого хозяйства… И вдруг он вспомнил о девочке редкой красоты, виденной им на постоялом дворе. Все говорило о ее благородном происхождении и по всей видимости, она была где-то силой захвачена разбойниками. Его пронзила ослепительная, как молния, мысль: а если попросить короля отдать ему это очаровательное создание в качестве награды? Он представил себе ее кроткий взгляд, бархатистые брови, алые губки и свежие щечки. Эта послушная девочка станет усладой его старости. Жар обдал его изнутри, и он забыл о ледяном ветре.
В молодости, когда у него водились денежки, он любил ходить на невольничий рынок. Туда завозили целые толпы самых разных рабов и рабынь на продажу, но он интересовался исключительно девочками с русыми волосами. Торговцы скупали их в далекой Тавриде, в Кафе, где был самый большой невольничий рынок подлунного мира. А туда живой товар пригоняли из северных стран. В синих глазах девочек светилась волнующая душу наивность, и он покупал их, не торгуясь. Они привлекали его своей непостижимой загадочностью… Но жили они недолго и умирали, как он думал, от тоски по далекой родине, так и не открыв никому своих тайн.
Резкий порыв ветра пробрал его до костей и вернул в суровую действительность. Он поплотнее закутался в перелатанную одежду и предался приятным размышлениям о прекрасной незнакомке. Как же ему захотелось вырвать ее из цепких лап злодеев, сделать ее хозяйкой своего дома, окружить ее заботой и потакать всем ее милым капризам! Но тут его светлые мечты померкли, как будто в душе погас свет. Как же он мог забыть о неистовом сластолюбии короля!? Этот норманнский жеребец никому не отдаст девочку, а заберет ее себе для утоления свирепой похоти! Волна горячего негодования ударила ему в голову и нестерпимое желание убить соперника наполнило его сердце… Поостыв, он понял, что сама мысль об этом отдает безумием. Стоит ли испытывать судьбу? А если просьба уступить красавицу приведет правителя в ярость? Тогда за его голову никто не даст и чечевичного зернышка. Шептались же в городе о людях, вызвавших всего лишь тень недовольства короля и потом бесследно исчезнувших в равнодушных волнах Великого моря. Он же с детства боялся воды и содрогнулся от неприятного ощущения… Надо брать деньги, решил он, а на них можно будет купить и домик, и отраду своей жизни. При правильном поведении можно будет и дальше пользоваться королевскими милостями. И он почувствовал себя верным слугой и даже правой рукой могучего повелителя Сицилии!
Ранним утром, еще до восхода солнца, все были на ногах. Ренье попросил Йоскию одеться поторжественнее. Они выехали на повозке, впереди которой сидел архиепископ. По улицам ходили стражники, всматривались в прохожих и допытывались, кто откуда приехал и куда направляется. Видя важного священника, они кланялись и просили его благословения. Йоския с удовольствием давал его всем, а некоторым, самым учтивым даже отпускал грехи.
Еще при выезде с постоялого двора юноша обнаружил подозрительного бродягу, крутившегося неподалеку от повозки. Он то забегал вперед, то немного отставал. Почти не скрываясь, соглядатай следовал за путниками.
В порту он увидел, что они выехали на причал. Ликование захлестнуло его: вот и доказательство намерения пиратов скрыться от правосудия! Он бросился за повозкой, обогнал ее и огляделся вокруг в поисках стражников. И он уже открыл рот, чтобы призвать их на помощь, как пробегавший мимо мальчишка нечаянно толкнул его. Незадачливый шпион внезапно оказался перед лошадью и та, испугавшись неожиданного препятствия, шарахнулась в сторону. Острый угол тяжелой повозки ударил его под ребра, отбил дыхание и выбросил вверх. Несчастный описал над причалом дугу и безмолвно упал в воду, подняв в воздух фонтан брызг. Равнодушные волны Великого моря сомкнулись над несостоявшимся героем.
Возница удержал лошадь, повернул голову и спросил:
– Господин! Кажется, у вас что-то упало в море!
Ренье с облегчением ответил:
– Не стоит беспокоиться. Это выпал мешок с просом…
– Посейдон принял от вас жертву! Значит, плавание будет благополучным!
Юноша заплатил доброму извозчику двойную цену против уговора, и они расстались, благодаря судьбу за удачно начавшееся утро.
Отчаяние побежденных
Приехав в Рим, путешественники узнали, что папа Урбан недавно умер в Ферраре и новым великим понтификом избран кардинал Альберто, профессор канонического права Болонского университета, взявший имя Григорий. Коронация нового папы была назначена в Пизе и Йоския предложил ехать туда.
Ренье удивился:
– Предстоятели церкви как будто избегают Рима!
Святой отец ответил:
– Сын мой, это старая история и ей больше ста лет. Все началось с папы Гильдебранда. Он совершил величайший переворот в умах. Издревле считалось, что миром правят две власти, светская и духовная, и они должны идти рука об руку. Гильдебранд провозгласил абсолютное первенство Святой церкви и ее предстоятеля. Вот его установления, – и он начал загибать пальцы. – Римская церковь никогда не заблуждалась, и впредь не будет заблуждаться. Он один в мире именуется папой. Его постановления не может никто отменить. Он вправе объявить ничтожными решения любых светских властителей. Ему никто не судья. Он может низлагать императоров и других правителей и освобождать их подданных от присяги своим суверенам. Ему, и только ему мирские владетели лобызают ноги.
– Но откуда это следует? Ведь император Священной Римской империи может точно также посчитать себя повелителем мира!
– Может-то может… Но его влияние ограничено теми пределами, до коих дотягивается его меч. А папа властвует над людскими душами и для него нет ни границ, ни племен, ни языков. Понтифик действует своим авторитетом и силой убеждения. Только он, как наместник Господа на земле знает истинный путь! А император – это простой смертный. Ужель человек может быть прозорливее и справедливее Господа?!
Ренье охотно согласился:
– Конечно, нет!.. А император согласился с ним?
– Тогдашний император Генрих объявил папе войну, и они низложили друг друга. Император захватил Рим, папа призвал на помощь сицилийских норманнов и те прогнали Генриха, но при этом разгромили Вечный город. Жители возмутились и Гильдебранду самому пришлось бежать в Салерно, где он умер в изгнании. Но его идеи живут, и борьба продолжается!
– И кто берет верх?
– Пока никто. К несчастью, граждане Рима вспомнили свое былое величие и восстановили старинные свободы: избрали сенат и провозгласили республику! В результате папы потеряли власть над Римом и скитаются по разным городам.
– Почему бы им не договориться о разделении власти?
Йоския со значением посмотрел на юношу и поднял палец:
– Главную идею великого реформатора можно изложить так: «Папа подобен солнцу, источнику света, а император, – луне, которая лишь отражает солнечный свет!» Разве может солнце что-то делить с луной?!
Он тяжело вздохнул:
– Среди христиан нет единства. Теперь нам надо убедить не только нового папу, но и королей оказать срочную помощь Святой земле.
Пиза встретила гостей прекрасной, не по-осеннему теплой погодой. Они остановились в доме купца и приведя себя в порядок, направились во дворец местного архиепископа, где расположился папа.
Перед ними, как посланцами Конрада Монферратского, немедленно распахнулись все двери. Войдя в приемную залу, они остановились на приличествующем расстоянии от Григория, сидевшего на троне. Ренье с любопытством рассматривал папу. Имея весьма почтенный возраст, он сохранил живость взгляда и легкость движений. Его лицо лучилось приветливостью и умом, вызывая бессознательную симпатию. После взаимных приветствий понтифик пожелал выслушать прибывших.
Архиепископ Тира сразу перешел к сути дела:
– Ваше Святейшество, Господь ниспослал тяжелые испытания защитникам Святой земли. Египетский султан Салах ад-Дин объединил сарацин под своей рукой и нанес тяжелое поражение христовому воинству. Погибло множество рыцарей. В плен попали король Иерусалимский Гвидо де Лузиньян, великий магистр ордена тамплиеров Жерар де Ридфор и почти все бароны. Прибрежные города остались без защиты, и мусульмане в несколько дней захватили их. Обороняются только Иерусалим и прибрежная крепость Тир под началом Конрада Монферратского.
Лицо папы побелело. Его понтификат начинался с катастрофы! Пошли прахом девяносто лет завоеваний в Палестине! Оказались напрасными неимоверные лишения и жертвы!
Йоския, видя какое впечатление произвели на папу доставленные им вести, предложил:
– Рыцарь Ренье, участник Хиттинской битвы, готов рассказать тебе подробности.
Григорий отрешенно кивнул головой. Юноша вкратце изложил ход сражения, ошибки христиан и хитрости сарацин. Папа внимательно выслушал подробности и сказал:
– Как я понимаю, это лишь тень беды, а сама беда ждет впереди… Вам надлежит встретиться с моими помощниками и изложить свои соображения о помощи Святой земле. Пока можете быть свободными.
Григорий мужественно принял вызов мусульман и ответил на него словами великого веса. Вскоре в церквях, на городских площадях, в селениях читали его буллу «Audita tremendi…», или «Узнав об ужасном…» В ней папа назвал себя «рабом рабов Господних», признал произошедшее заслуженной карой за прегрешения христиан и заклеймил их по примеру Пророка Осии: «На земле нет ни истины, ни милосердия, ни памяти о Господе. Клятва и обман, убийство и воровство, прелюбодейство распространились повсюду, и кровь рождает кровь». Он призвал верующих к покаянию и крестовому походу в Палестину, сославшись на Святого Апостола Павла: «Нынешние страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая осенит нас».
Папские легаты оправились к императору Фридриху Барбароссе, королям Англии и Франции, князьям Германии с требованием прекратить междоусобные войны. Понтифик начал мирить извечных врагов – пизанцев и генуэзцев, рассчитывая воспользоваться их кораблями для перевозки паломников.
Через несколько дней купцы привезли известие о падении Иерусалима, что подстегнуло приготовления к походу. Ренье был приглашен для беседы к одному из самых доверенных советников папы, Лотарио Конти, графу Сеньи и Лаваньи. Юноша был удивлен молодостью своего собеседника: на вид ему можно было дать чуть более двадцати лет! Было известно, что он получил воспитание в школе Святого Иоанна Латеранского, затем учился в Болонье и Париже, был знатоком не только богословия и схоластики, но и канонического права.
Умное лицо графа светилось доброжелательностью:
– Рад приветствовать тебя, славный рыцарь. Мне сказали, что ты объехал всю Святую землю, сражался с сарацинами, выучил местные языки, – он улыбнулся. – И даже успел найти там даму сердца!
Юноша на мгновение смутился, но с достоинством ответил:
– Мой отец погиб в Палестине в честном бою за Святой крест. В меру своих сил я продолжил его дело и в Хиттинском сражении участвовал в отряде графа Раймунда.
Деликатный вопрос о даме сердца он оставил без ответа.
– Ценю твою отвагу. Господь наказал короля Иерусалимского и баронов за их грехи. Они больше заботились о своей корысти, чем о служении истинной вере… К несчастью, здесь происходит то же самое! Пока мы не сосредоточим высшую власть у Святой церкви, император, короли и князья будут растрачивать силы на междоусобную грызню.
Ренье уклончиво ответил:
– Если это послужит миру среди христиан и спасению Святой земли, я готов согласиться с тобой.
Граф поинтересовался о трудностях пути из Палестины:
– Как прошло твое плавание?
– Нам очень повезло. Корабль попал только в один шторм, ветер в основном был попутным и от Тира до Сицилии мы добрались всего за три недели.
Потом он рассказал о встрече с морскими разбойниками. Граф с грустью выслушал историю пирата Анри, некогда, как и он, слушавшего лекции в Болонье. Его рассмешил случай в порту, когда путешественники чудом выскользнули из лап соглядатая. Он заразительно смеялся, вытирая слезы и приговаривая:
– Какая потеря!.. Мешок с просом!.. Жертва Посейдону!..
Наконец, он посерьезнел:
– Удача сопутствует счастливому! Значит, ты отмечен Господом, твой ангел простер над тобой свое крыло и отвел страшную беду!
Лотарио исподволь подвел юношу к новому для него вопросу:
– Я искренне хочу быть тебе другом, доблестный Ренье. Твое знание Востока и его языков могло бы очень пригодиться Святому престолу. Мы почти ничего не знаем о происходящем на дальней стороне Великого моря. Мне кажется, нынешнее объединение мусульман – это только начало движения азиатских народов. Если ты соберешься ехать туда, мы будем благодарны тебе за любые сведения, могущие помочь христианскому делу.
Юноша ответил, не раздумывая:
– Сейчас я направляюсь домой, чтобы увидеть мать и принять наследство. А потом я вернусь к своим воинам, оставшимся в Тире. С радостью готов содействовать тебе.
Они тепло попрощались, чувствуя, что судьба еще не раз сведет их на грешной земле.
Ренье посчитал свою миссию выполненной и испросил разрешение Йоскии уехать в Тулузу. Старик успел привязаться к юноше и был искренне расстроен предстоящей разлукой. Сдерживая слезы, он обнял Ренье:
– Очень благодарен тебе за помощь. Желаю тебе доброй дороги. И да хранит тебя Господь! – и он размашисто перекрестил юношу.
Ренье прискакал в дом купца, спешился и начал выгуливать коня. Исмиля увидела его из окна и выбежала во двор. Он широко улыбнулся и крикнул:
– Наконец-то мы свободны и едем домой!
Она радостно бросилась к нему и взявшись за руки, они закружились по двору. Он смотрел в ее восторженные глаза и сам собой у него родился вопрос:
– Знаешь ли ты, что такое настоящее счастье?
– Нет! – беззаботно ответила она.
– Любоваться… – он запнулся. – Одной девушкой… И предпочесть долю нищего у ее ног – доле короля!
Она смутилась и потупила глаза…
Франкский дьявол
Поздней осенью огромные силы мусульман обложили Тир. Маркграф Конрад с башни смотрел на передвижения вражеского войска. Осаждающие установили штурмовые орудия и обрушили на крепость град камней и больших стрел. Христиане ответили встречным ударом из баллист, катапульт и арбалетов. Понеся потери, сарацины отошли подальше от стен и стали готовить правильную осаду. Умельцы мастерили длинные штурмовые лестницы и сколачивали передвижные башни. Тысячи поселян, собранных по окрестностям, стали выравнивать и уплотнять землю под их широкие колеса.
Вскоре разноцветная лавина мусульман хлынула на приступ. Христиане не дрогнули и хладнокровно сбрасывали в ров лестницы с карабкающимися по ним врагами. Осадные башни медленно ползли к городу из их амбразур в защитников Тира летели тучи стрел, а отряды отчаянных головорезов готовили откидные мостики для решающего броска на стены. В них полетели сосуды с «греческим огнем». Несколько башен загорелось и обрушилось. Натиск сарацин захлебнулся, и они отошли, оставив среди обломков лестниц и оружия убитых и искалеченных воинов. Приступы повторялись в течение нескольких дней, но успеха не имели.
Конрад выждал, когда мусульмане устали и потеряли бдительность, и с наступлением сумерек предпринял внезапную вылазку. Она дала хорошие результаты: было уничтожено несколько осадных орудий и захвачены важные пленники.
На какое-то время обстрелы города прекратились. Осажденные пребывали в недоумении: что же замыслили сарацины? Ясным холодным утром к крепости прибыл отряд всадников. Они спешились и подвели к воротам высокого седого воина в христианской одежде. На стену вышел Конрад с ближайшими помощниками и вглядевшись в стоявших внизу людей, с ужасом узнал в пленнике своего отца, Вильгельма Монферратского!
Увидев руководителя обороны Тира, глашатай сарацин громогласно объявил:
– Султан приказывает немедленно сдать город! Иначе этот рыцарь будет казнен!
Один из конвоиров обнажил саблю и подошел к Вильгельму. Конрад молча смотрел на отца и не знал, как ему поступить. Стоявшие вокруг него бароны замерли в полной растерянности. Не колебался лишь старый воин. Его мощный голос заставил врагов вздрогнуть:
– Сын! Негоже торговаться с неверными! Города не сдавай!
На стену вышли готовые к стрельбе арбалетчики. Конрад нашел глазами Салах ад-Дина, сидевшего на коне в окружении эмиров, и крикнул:
– Мы скорее сами убьем славного рыцаря, чем отдадим тебе крепость!
Внимание тысяч людей устремилось на султана, бросавшего удивленные взгляды то на Конрада, то на его отца. В наступившей тишине был слышен трепет знамен, да позвякивание уздечек на беспокойных конских головах. Пораженный несгибаемой волей отца и сына, Салах ад-Дин приказал отпустить пленника! Эта сцена ошеломила и христиан, и мусульман, на мгновение притушив в их сердцах огонь взаимной ненависти. Никогда доселе они не видели, чтобы в смертельном споре один из противников проявил высокое благородство в ответ на железную неуступчивость другого.
Упорная осада продолжилась. Однажды с юга появилась эскадра галер из Египта. Христианам пришлось увести свои суда в гавань и поднять цепи, закрыв в нее вход. Казалось, мусульманам удалось зажать Тир в прочное кольцо сплошного окружения. Однако Конрад не смутился. Темной ненастной ночью он собрал свои галеры, посадил на них самых опытных воинов, скрытно вышел из гавани и напал на вражеские суда. Разгром был полный, в плен попал даже командующий египетским флотом!
В конце зимы Салах ад-Дин подтянул подкрепления и бросил на приступ свежее войско. Христиане из последних сил сбрасывали на атакующих камни, обрушивали штурмовые лестницы и рубили прорвавшихся на стены врагов. И отчаянный натиск сарацин захлебнулся в крови, натолкнувшись на несокрушимое мужество рыцарей. Как оказалось, это был последний штурм. Под холодным ветром и моросящим дождем осаждающие начали сворачивать шатры. В лагере поднялись высокие столбы дыма от сжигаемых осадных орудий и ненужного имущества. Мусульманское войско длинной разноцветной лентой потянулось на юг. Конрад устало смотрел ему вслед и не верил, что это – долгожданная победа! Его окружили ликующие соратники, отстоявшие единственную христианскую твердыню на Святой земле.
В конце весны в Тир начали прибывать корабли с небольшими отрядами крестоносцев. Конрад в сопровождении Робера приходил в порт встречать этих энтузиастов и радовался их кипучей энергии. Высокий седой рыцарь с молодыми искрящимися глазами узнав, что перед ним находится правитель города, с почтением приветствовал его:
– Славный маркграф! Христиане восторгаются твоим мужеством. Великий понтифик объявил новое паломничество. Сорок лет назад я воевал здесь юным оруженосцем и сейчас решил тряхнуть стариной и вот, я снова на Святой земле! Располагай мною.
Конрад с уважением посмотрел на отважного старца:
– Очень рассчитываю на твои советы. Когда ждать прибытия основных сил?
– Большое дело быстро не делается. Император Барбаросса должен выйти из Регенсбурга со дня на день. Он двинется длинным путем, через Константинополь, и будет здесь года через полтора или два. Французский король Филипп собирает деньги. Английский король Генрих воюет с сыновьями. Когда они будут готовы к походу, непонятно. Однако самые нетерпеливые подвижники собираются самостоятельно и будут прибывать сюда с попутными кораблями.
Правитель ободряюще кивнул рыцарю. В горле у него встал комок, и он впервые испытал острое чувство принадлежности к великой христианской общности. Там, на далекой родине его не забыли и спешат на помощь!
И действительно, имя Конрада, вставшего на пути несметных полчищ сарацин, набатным призывом прокатилось над христианским миром. Успешная защита Тира взволновала сердца истинно верующих. Они восприняли представителя славного рода маркграфов Монферратских, как героя, вышедшего из старинных рыцарских баллад, собравшего вокруг себя горстку воинов и личным примером вдохновившего их на бессмертный подвиг. О нем говорили, им восторгались, ему посвящали стихи и песни, его имя упоминали в молитвах. Знаменитый трубадур Прованса Бертран де Борн прислал отважному воителю письмо поддержки: «Государь Конрад! Я вас поручаю Богу; и я был бы там с вами, клянусь вам, если бы медлительность графов, герцогов, князей и королей не заставила меня отступить от намерения…»
Вскоре в Тире узнали о выступлении в поход императора Барбароссы. Смутные слухи давали возможность следить за его перемещениями. Конрад очень верил в него: тот еще молодым рыцарем участвовал во втором паломничестве и был надежным помощником германского императора, своего дяди. И хотя тогда крестоносцы потерпели поражение, будущий удачливый полководец и обладатель прозвища «барба росса», то есть «красная борода», проявил себя отважным воином!
Дисциплинированные германцы размеренной поступью продвигались к цели, преодолевая реки, пробиваясь через перевалы и втаптывая в землю всех, кто осмеливался встать на их пути. На венгерских равнинах император провел смотр своих сил. Перед ним ровными рядами стояли 15 тысяч отборных рыцарей в сопровождении оруженосцев, 100 тысяч пеших воинов, и 60 тысяч всадников!