– Думаю, да, но я бы ещё подождал, – осторожно заметил Смирнов.
– У нас нет времени. Жду вас сегодня на ужин. На этом всё.
Смирнов встал, кивнул и вышел.
– Так вот, Вася, когда я был в таком же возрасте, как ты у нас…
– Дядь Саш, смотри, – паренёк перебил ностальгическую речь и уставился на дорогу.
– Что там? – подскочил старый разведчик и подтянул к носу бинокль.
В окуляре был виден шлейф пыли и вылезающие перед ним ромбовидные зелёные машины, напоминающие лодки с колёсами.
– Твою мать, слезай быстро, – замахал руками разведчик. Парень полез вниз.
– Центр, центр, – забубнил в рацию дядя Саша, – по Волгореченскому колонна военных сроч…
Раздался оглушительный взрыв. Крыша заправки на мгновение зависла в воздухе и провалилась в облако пыли.
– Алло, алло… – кричал надрывистый голос в рации, – что там у вас…
Но ответа не последовало.
Военные проехали мимо, не обращая внимания на два лежащих под обломками тела. На перекрёстке большинство машин свернуло направо к Волжскому мосту, а три поехали налево по окружной дороге к небольшой речушке, впадающей в Волгу.
На мосту через Кострому наступила нервозная тишина. Вдалеке послышался треск ружей. Бойцы – местное ополчение стояли уверенно, медленно дышали и крепко сжимали ружья. Антон Синявский вглядывался вдаль. Кроме вспышек света в стене дыма не было видно ничего. Бригадир сжимал и разжимал пальцы, подходил к ограде, вглядывался, затем снова отходил, бросал взгляд на бойцов и повторял всё сначала.
Грохот вдалеке прекратился. Послышался долгий гудок с монастырской звонницы. Бойцы подбежали к ограде и заняли позиции – это был сигнал, первая линия обороны прорвана.
На Волге показались несколько тёмно–зелёных точек.
«Сколько их? Пять? Почему так мало?» – думал Антон.
Вдруг у монастыря началась стрельба. Синявский оглянулся – стреляли защитники, но не в сторону приближающихся лодок, а в другую, в тыл. Справа пролетел снаряд, громыхнул взрыв, и ворота разлетелись на куски. В это время лодки приблизились и тоже открыли огонь по крепостной стене.
– Стреляйте! Стреляйте! – закричал бригадир, но куда целиться не сказал. Раздалось несколько выстрелов, но до лодок пули не достали; правительственные войска укрылись за домами, и по ним было не попасть. Со стен падали тела, трескотня со стороны монастыря становилась всё реже. Вдруг послышался рёв двигателя, и амфибия ворвалась в ворота крепости, за ней последовали ещё две. Во внутреннем дворе участились выстрелы, раздались крики.
Синявский заметался. Лодки перестали палить по стенам и двинулись к мосту.
– Они идут на нас! – крикнул один из ополченцев.
– Держать позиции! Огонь! – кричал бригадир, но те немногочисленные пули, что долетали до лодок, отскакивали от бронированных корпусов. С реки открыли огонь. Первая очередь прорешетила тонкие листы металла и скосила нескольких бойцов. Со стен монастыря вновь послышались выстрелы – теперь стреляли военные. Рядом с Антоном упал ополченец с дырой в голове.
– Отступать! Нам надо отступать! – закричал Синявский бригадиру.
– Не сметь! – заорал тот в ответ. – Стоять, отстреливаться! Кто дёрнется, лично пристрелю!
Защитники метались – по ним стреляли со всех сторон. Один ополченец дрогнул и побежал, в него выстрелил бригадир, это была единственная пуля, выпущенная из его пистолета, и та убила своего.
– Нам надо отступать! – прокричал Синявский.
– Не смей разводить панику, ты сука…
Вдруг бригадир замер, вытаращил глаза на Антона, харкнул кровью и рухнул на землю. Антон замотал по сторонам головой и закричал:
– Отступаем! Все за мной, живо! – и побежал в сторону города. Бойцы сначала замерли, но потом устремились за Синявским. Все бежали, что было мочи. Отстающие падали на асфальт, кто сразу, а кто ещё успевал сделать несколько шагов, пока не обнаруживал у себя дыру в животе.
Спастись смогли лишь десять человек. Они бежали, пока хватало сил, затем остановились, жадно глотая воздух. Антон огляделся по сторонам, увидел небольшое кирпичное здание и двинулся к нему. Сзади к нему быстрым шагом, хватаясь за правый бок, приблизился короткостриженый парень лет двадцати пяти и, мешая слова с тяжёлыми вздохами, спросил:
– Куда?
Антон указал пальцем в сторону окраины города:
– Передохнём… немного… оторвались пока…
Отряд зашёл внутрь заброшенного лет тридцать назад помещения. Прогнившие кирпичи вываливались из кладки, внутри воняло прелой мочой. Антон остановился, сел на пол, где было почище, и протянул ноги. Тоже сделали и остальные члены отряда. Они глядели на Синявского, но ничего не говорили.
– Какой план, командир? – спросил парень, усаживаясь рядом.
Синявский уставился на ополченца – они и не думал становиться командиром. Но затем, окинув взглядом подростков и стариков, впервые взявших оружие, он понял, что больше их не на кого оставить – погибнут. Вдалеке послышался рёв моторов: к монастырю подъезжала вторая группа военных.
– Уходим из города, здесь нельзя оставаться, – вскочил Антон.
– Но мы не можем, это наш дом, могут быть ещё выжившие, – парень вылупился на Синявского.
– Слушай, – Антон взял его за плечо, – если не уйдём – погибнем. Это точно. Если кто и выжил, то они тоже скрылись.
Парень слабо кивнул.
– Выдвигаемся к Ярославлю, надо успеть туда раньше Полякова.
Озираясь по сторонам, отряд двинулся дальше на север города.
Полковник Ефремов стоял посреди монастырского двора и разглядывал облупленные пулями стены. Солдаты грузили тела ополченцев в кучу у ворот. Стояла тишина, нарушаемая лишь глухими звуками падающих тел и смехом некоторых солдат.
– Товарищ полковник! – к Ефремову шагал лейтенант, ведя под руку какого-то старика в круглых очках. – Вот нашли, на кухне прятался.
– Кто это? – полковник уставился на офицера.
– Не могу знать! – ответил тот.
Ефремов перевёл взгляд на старичка и спросил:
– Кто ты, старче?
– Я… – замямлил казначей, – я… Святослав Никифорович… завхоз.
– Завхоз? – лицо полковника прокисло. – Что ж ты от нас прятался, завхоз?