Дар Калиостро. Повести и рассказы

Тем временем из салона вышел водитель, лениво переваливаясь большим сильным телом, направился к Смагину.

Выжидая, Смагин замер. Подпустив на нужное расстояние, он нырнул сопернику под мышку, обхватил его в поясе, приподнял и, качнув в сторону, отпустил.

Земля вздрогнула, а громила – водитель, столкнувшись с асфальтом, обескуражено охнул.

Оставаться дальше на поле битвы Смагин не собирался. Однако исчезнуть не успел.

Со стороны бульвара уже летела с сиреной милицейская машина, из подъезда дома выбегали люди в синей униформе, а возле «Мерседеса» с мобильным телефоном в руке стояла… Оля.

Она, конечно, изменилась и, в первую очередь, в том, что из черт ее лица ушла незавершенность, и они сложились в строгий красивый лик.

Зная наверняка, что сейчас его будут бить, Смагин, как завороженный, смотрел на Олю. По-прежнему стройная, она была очень изящна в белом брючном костюме и, казалось, больше не косолапила.

– Я за что вам плачу?? – властно, не повышая голоса, но слышно на весь дворик, произнесла она, глядя на подбегавших охранников. – Не можете порядок навести? – кивнула она в сторону Смагина и направилась к подъезду.

Ему бы крикнуть, что это он – Леша Смагин, ее одноклассник… Неужели она не узнает его? Да поздно опомнился: на него уже навалились, схватили за руки, и чей-то тяжелый кулак прошелся по челюсти.

Неизвестно, чем бы все закончилось, не вмешайся через некоторое время милиция.

– Хорош, мужики, хватит, – остановил охранников сержант.

И улыбнулся, добрая душа:

– Мы ему потом добавим… у себя…

II

Отделение милиции располагалось на территории бывшей усадьбы, которую от улицы отгораживала стена с воротами. На одном из въездных столбов можно было прочитать надпись, напоминавшую о том, что владелец усадьбы в свое время уплатил взнос на строительство казарм, а потому освобождался от обязанности размещать у себя на постой солдат. Так и было выложено рельефом на капители "СВОБОДЕНЪ ОТЪ ПОСТОЯ".

Надпись эта как бы насмешливо подмигивала из дали времен дню сегодняшнему, поскольку скромный двухэтажный особняк – бывший служебный корпус усадьбы – на протяжении многих лет регулярно принимал на постой граждан, вплоть до пятнадцати суток.

Руководил процессом майор милиции Павел Ильич Насильников. Как говорилось в адресе, недавно врученном ему по случаю сорокапятилетия, он прошел "славный путь от простого постового до начальника одного из лучших отделений столичного ГУВД". Начальство ценило этого коренастого, небольшого роста майора, добившегося всего в жизни собственными руками.

Славный путь Павла Насильникова начался лет двадцать пять тому назад, когда он, отслужив срочную, решил не возвращаться в родную деревушку на Брянщине, а податься в Москву. Далее уместнее всего процитировать некоторые места из очерка в газете "Милицейские будни"."…Жил Павел в общежитии, в комнате на пятерых. В стужу и в зной, в дождь и ветер стойко нес он нелегкую службу постового, находя в себе силы заочно учиться в школе милиции. Перед упорством и волей этого скромного паренька рушились любые преграды. И вот, наконец, – долгожданные лейтенантские погоны!

… А вскоре наступили непростые времена. Рэкет, криминальные разборки, передел собственности. Но Павел Насильников с честью выдержал испытание временем!

… Вот уже который год рука об руку шагает с ним по жизни его верная спутница, друг и жена Зинаида.

Она приглянулась ему сразу же – молоденькая, улыбчивая паспортистка… Через год сыграли свадьбу. Они не только супруги, но и коллеги: многим хорошо знакома Зинаида Викторовна Насильникова – начальник паспортного стола…"

К сожалению, Смагин не был читателем газеты "Милицейские будни", а потому не мог знать, сколь достойная личность появилась на пороге дежурной части в виде низкорослого угрюмого майора.

– Хохлачев! – крикнул он вытянувшемуся старшему лейтенанту. – Я домой! Завтра утром меня не будет – еду в Главк…

Майор прошелся тяжелым взглядом по клетке для задержанных, именуемых в народе «обезьянником». Сидельцы, видимо, люди опытные, предусмотрительно попрятали взоры. Один только – плотный мужчина лет сорока с раздутой губой и ссадиной на скуле – безразлично смотрел в никуда.

– Это кто такой? – ткнул пальцем в его сторону Насильников.

– Да вот, товарищ майор, какой-то Смагин. Мы его по звонку Ольги Викторовны задержали: ошивался возле их дома, потом драку с охраной устроил…

– Ольга Викторовна – это Зубарева? – насторожился майор.

– Так точно!

– Ну-ка, давай его сюда, – скомандовал Насильников.

Он уселся за стол дежурного и в ожидании, пока Смагина выведут из «обезьянника», листал его паспорт. Зазвонил телефон. Насильников недовольно посмотрел через плечо на замешкавшегося Хохлачева, а когда повернулся, Смагин уже стоял перед ним. Насильников нахмурился, недобро сверкнув глазами, но Хохлачев не дал ему начать:

– Это вас товарищ майор, – протянул он трубку.

– Слушаю! – с раздражением выдохнул Насильников.

В следующую секунду он встал, выпрямился и, округлив глаза, замер. Майор выслушал кого-то ни разу не моргнув, а потом вышел из-за стола и с тем же каменным лицом… пустился в пляс!..

Всех присутствующих продрал мороз.

Обитатели «обезьянника» в ужасе отпрянули от решетки, Хохлачев, привстав, застыл в позе Воровского на известном московском памятнике, Смагин втерся спиной в ближайшую стену, а сержант, который обещал ему «добавить», подрагивая от испуга лицом, исчез за дверью.

Павел Ильич Насильников исполнял матросский танец «Яблочко». Судя по отточенным движениям, в свое время он хорошо разучил его в кружке художественной самодеятельности. Особенное старание он проявил, когда, усевшись посреди дежурки на пол, изображал гребца.

По окончании танца Насильников, как ни в чем не бывало, скомандовал Хохлачеву:

– Звони Малютину!

Дежурный, оставаясь в состоянии потрясения, непонимающе смотрел на майора.

– Хохлачев! – рявкнул Павел Ильич. – Я тебе говорю! Звони в управление собственной безопасности!

На сей раз голос начальника вывел старлея из оцепенения, однако руки его не слушались. В конце концов майор вырвал у Хохлачева трубку и сам набрал номер.

– Малютин? Привет! Насильников. Все еще на работе?

Павел Ильич говорил с каким-то озаренным, почти веселым лицом, что было бы уместнее при исполнении «Яблочка», а не при общении с сотрудником службы собственной безопасности.

– Тут такое дело… Задержали мои некоего Смагина. У дома номер шестнадцать на Сретенском бульваре. Ну да, тот самый дом… Там охранники злые, всех цепляют. В общем, произошла у них с этим Смагиным драка. На глазах у Зубаревой – банкирши, которая там проживает. Она звонит нам: что за безобразие! Примите меры! Ну, дежурный тут же направляет наряд, Смагина задерживают и доставляют сюда. И знаешь, что я собираюсь сделать? Отпустить? Нет, не могу. Потому что мне эта банкирша платит. Понимаешь? И, значит, безвинного гражданина Смагина надо мне подвести под статью. Вот, мол, Ольга Викторовна, как мы работаем, по всей строгости наказываем! И что ты думаешь, Малютин, она одна меня кормит? Не просто же так у меня новенький BMW появился. Что со мной? Считай, явка с повинной… Да, и еще про Зинаиду, верную спутницу мою. Взяток она берет немеряно, не знает, на что потратиться. Любовника себе нового завела… Тебе, Малютин, сегодня здорово повезло. Доставай ручку, записывай! Лично приедешь? Давай, жду?

Насильников положил трубку и, оглядев дежурку спокойным ясным взглядом, сказал:

– Хохлачев, гони ты их всех отсюда…

III

Было около девяти часов вечера, когда компания из «обезьянника» спешно миновала белокаменные ворота и под недоуменном взором барельефа "СВОБОДЕНЪ ОТЪ ПОСТОЯ" растаяла в течении улиц.

Весь путь до дома Смагин мучился вопросами: кто звонил майору? что сказал ему неизвестный? и вообще – что это было?

А еще досаждала мысль: "Разве так я хотел встретиться с Ольгой?"