Четыре всадника

Что вызывало куда большее удивление, так это количество кошек. Зверьки эти появлялись отовсюду, восседали на заборах, на ветвях деревьев, выглядывали из-под оставленных у парапета набережной повозок, пробегали туда-сюда с видом столь деловитым, что не сыщешь у иного судейского. Старичок Кнерц отметил это, однако нюклиет не сказал в ответ ничего, а молодой Патс лишь улыбнулся.

– Кошка – животное скорее дружественное, нежели вредное, – сказал он.

– Позвольте, но не кошка ли всегда была верным спутником и соратником дьявола? – возразил Кнерц с видом знатока.

– Тогда как объясните вы сие? – спросил молодой человек, указывая на мертвеца, что, шатаясь, выбрел из темного проулка. Что это именно мертвец, было видно сразу – тело истлело так, что челюсть вовсе отпала, а волосы и кожа с лица слезли и висели безобразными клочьями. Но привлекло внимание Патса вовсе не это, а с полдюжины кошек, увлеченно набросившихся на нежить и терзавших ее со всех сторон. Мертвец никак не реагировал на их укусы и когти, но кошки не оставляли своего занятия, более того, все больше их набрасывалось на страшилище, пока наконец своим весом они не повалили его наземь.

Алхимик ничего не ответил, к тому же совсем скоро они добрались до дома Проктора Жеаля. Стучать в двери и дергать шнурок звонка пришлось, напротив, довольно долго, пока не появился сонный слуга и не сказал, что младшего хире Жеаля дома нет, а старший почивает, ибо чрезвычайно немощен после страшной смерти возлюбленной своего сына.

Сия история оказалась неизвестной прибывшим, и слуга, получив несколько монет, тут же поведал ее самым красочным образом, заламывая притом руки и делая жуткие глаза. Когда же дверь закрылась, опечаленный Патс промолвил:

– Кажется, мне ведомо, куда они отправились. После описанных событий…

– Куда же? – спросил Кнерц.

– Нет-нет… еще рано об этом. Лучше всего нам вернуться домой к хире Бофранку и ждать.

– Чего?

– Возвращения этого вашего Бофранка, чего же еще, – сварливо произнес Бальдунг. – Если он вернется и если он не наделал глупостей. Похоже, пророчество-то оказалось правильным! Люциус Фруде – или Марцин Фруде, как кому угодно, – не обманывал, когда говорил, что его вера единственно истинная. Где же бог, хотел бы я знать? Где епископы?

– Оставим этот спор, ибо он бесполезен, – оборвал нюклиета Рос Патс. – Хочу сказать об ином: не кажется ли вам, что зловещее пророчество о мертвецах, кои восстанут, оказалось на деле не таким уж страшным? Я вижу, что восстают лишь те мертвецы, что не были захоронены; прочие же, вполне возможно, ворочаются и бьются в своих гробах и склепах, но выбраться наружу просто не могут, да и как может двигаться скелет, не облеченный мышечной плотью? Не будем оставлять надежды, что и другие пророчества Люциуса окажутся не столь устрашающими. В противном случае нам ничего не поделать, даже коли вернется хире Бофранк со своим Колоколом.

– Может быть, пришло время обратиться к грейсфрате Баффельту? – робко спросил Базилиус Кнерц, ковыряя тросточкою мостовую.

Старичок выглядел несколько напуганным и растерянным, к тому же встреча с нюклиетом Бальдунгом отнюдь не добавила ему уверенности в себе. К сожалению, молодой Патс не имел понятия о том, что Бальдунг и Кнерц знавали друг друга в былые времена и, как выяснилось, были даже непримиримыми противниками. Тем не менее поправить он ничего не мог и оставалось лишь не давать старикам ссориться да спорить по мелочам, не имеющим отношения к печальным событиям реальности.

– К Баффельту обращаться мы не станем уже хотя бы потому, что грейсфрате недосягаем. Он не хуже нас знает, что несет пророчество Третьей Книги, и посему мог спрятаться в одном из наиболее укрепленных монастырей, а мог покинуть столицу морем или сушею, – пояснил молодой человек. – Меня куда более волнует отсутствие патрулей и бездействие армии. Пресветлый король давно должен был вывести их на улицы для обеспечения порядка и спокойствия… Да и горожан не видно – попрятались, наверное, по домам и молятся в ожидании конца света.

Словно опровергая слова Патса, послышался цокот копыт и мимо проскакал небольшой отряд конных латников, настроенных, судя по воздетым пикам, весьма решительно.

– Вот видите, все налаживается, – сказал с облегчением Кнерц.

– Кто пригодился бы нам, так это старый Фог, – пробормотал нюклиет, не обратив внимания на слова старичка принципиал-ритора. – Да и ваша супруга пришлась бы ко времени, молодой хире. Лучше бы Держаться нам вместе; кто знает, что случится через миг.

– Гаусберта прибудет сюда очень скоро, – сказал Патс – Я надеюсь, она уже завершила расшифровку некоторых трудов, что я привез ей; как только все станет ясно, она приедет к хире Бофранку, посему лучше всего нам ожидать ее там.

Молодой человек не мог знать, что, едва они отошли от дома Хаиме Бофранка, как к нему подъехала небольшая крытая повозка, запряженная одной лошадью. Из повозки выбрался тучный человек в одежде священника и постучал в двери посохом.

Хозяйка, которая ожидала условного стука, назначенного стареньким принципиал-ритором в отставке, отворять не стала, но выглянула в окно второго этажа, осветив вновь прибывшего лампою.

– Хириэль! – воскликнул священник, заметив ее толстое лицо. – Скажите, это ли дом, в котором проживает хире Бофранк, чиновник Секуративной Палаты?

– Да, фрате, вы правильно приехали, – отвечала хозяйка, которая успокоилась, увидев священнослужителя. – Но хире Бофранка нет дома!

– Могу ли я обождать его? – спросил священник, едва удерживая лошадь, выказывавшую немалое беспокойство. – Дело в том, что я – родной брат хире Бофранка, аббат Тристан Бофранк!

– Кажется, хире Бофранк рассказывал о вас, фрате, – сказала хозяйка. – Обождите, я спущусь и открою дверь. Лошадь привяжите к коновязи у крыльца.

Тристан Бофранк только было собрался это сделать, как животное встало на дыбы, вырвало у него вожжи и рвануло прочь, увлекая за собой грохочущую повозку. Махнув рукою, священник дождался, когда хозяйка откроет дверь, и вошел внутрь.

– Где же ваша лошадь, фрате? – в изумлении спросила хозяйка.

– Испугалась и ускакала вместе с повозкою.

– Неудивительно – видите, что творится у нас в столице? Как же вам теперь найти ее?

– Оставим это, – махнул рукою Тристан. – Думаю, привяжи я лошадь к коновязи, она была бы в меньшей безопасности, нежели предоставленная самой себе.

– И то верно; однако ж вы, верно, издалека; скажите, то же самое происходит и у вас?

– Боюсь опечалить вас, хириэль, но кажется мне, что весь мир погрузился во мрак, и сие есть кара господня за неразумные деяния наши, – скорбным тоном отвечал Тристан Бофранк. – Могу ли войти я в комнату брата моего, дабы дождаться его там?

– Вот ведь… – сказала хозяйка, освещая ему путь. – Уже несколько человек спрашивали сегодня хире Бофранка! Вы, коли не ошибаюсь, будете четвертый.

– Кто же еще искал брата? – спросил аббат, стараясь не выказать особенного любопытства. Но хозяйка, и не дожидаясь вопроса, тут же поведала:

– Вначале пришел старичок – весьма милый, учтивый, прилично воспитанный. Затем – сразу двое: молодой человек, который мне также показался очень приятным и образованным, а с ним мерзкий старик, грязный и страшный, коего я не пустила бы в дом, не будь с ним достойного провожатого; коли вы хорошенько принюхаетесь, то еще учуете вонь, оставшуюся после него. Откушав, они отправились искать хире Бофранка – который уехал совсем рано и не сказал мне, куда именно, – к его другу, хире Жеалю. Если вам угодно, я могу указать, как найти его дом.

– Не стоит, хириэль. Я, пожалуй, подожду здесь, ибо устал после долгой дороги и всяческих лишений… Отоприте мне комнату брата, я буду ждать там. Но отчего здесь, помимо старческой вони, столь омерзительно пахнет гарью?

– О, это еще одна ужасная история сегодняшнего утра, фрате Бофранк. Поверите ли, из комнаты вашего брата выскочил мертвый его слуга и набросился на меня, желая растерзать! Слава господу, я ударила его лампою, и пролившееся масло обожгло его до смерти.

– Неверно тут говорить «до смерти», коль уж он и без того был мертв, – наставительно сказал Тристан. Когда они вошли в комнату Хаиме Бофранка, аббат попросил немного горячего чаю с белыми сухариками, и хозяйка удалилась.

Аббат меж тем сноровисто обшарил полки, ящики стола и обнаружил на камине забытый Бофранком конверт. Вынув оттуда письмо, он поднес его к пламени свечи и прочитал шепотом, шевеля толстыми губами:

«Любезный наш хире Бофранк!

Получив ваше письмо, уверились мы, что события складываются самым дурным образом. Предначертания, кои известны вам от нас, несут за собою последствия непоправимые. С тем чтобы стать подмогою в вашей многотрудной борьбе, я, Рос Патс, отправляюсь сегодня в некое место, где тщусь изыскать известного вам Бальдунга. Силы его ограничены, но никого другого поблизости не сыскать, а всякое промедление играет на руку врагам нашим».

– Вот кто сей гнусный старик, – пробормотал себе под нос аббат. – Мнится мне, миссия моя может усложниться.

«Я же, Гаусберта Патс, – продолжал он читать далее, – останусь в поселке и займусь расшифровкою некоторых трудов, которые могут оказаться полезными. Сие займет не день и не два, но как только все будет закончено, я прибуду в столицу и надеюсь застать вас в обычном месте проживания вашего».

– Не хватало еще и этого! – возмутился Тристан. – Остается надеяться, что мерзкая колдунья не успеет…

«Из того, что мне уже известно, сообщаю наиглавнейшее: пребываю в надеждах, что поверженный вами враг еще не скоро вернется в мир людской, но тем не менее знайте, что искать его надо в местах, где в земле – кровь.

И еще одно. Надеюсь, что подарок, оставленный мною, вы покамест не использовали. Если же использовали, знайте, что делать сие в вашем состоянии и положении можно не более трех раз. Не стану описывать, чем может обернуться злоупотребление, но прошу поверить мне на слово, ибо никогда не желала вам зла».

– Что еще за подарок она подсунула моему братцу? – вопросил сам у себя аббат. – Верно, какую-нибудь богомерзкую пакость, что еще ожидать от нее…

«Напоследок о главном. Будьте осторожнее с чревоугодником! Слова его словно мед, честность его напоказ, но в мыслях его нет добра к вам!

С почтением, Рос и Гаусберта Патс».

– Что же за подарок? – повторил аббат, пряча письмо обратно в конверт. – Вот с кем знается мой безумный брат – для чего ему это?! Чревоугодник… кто есть сей? Не я ли снова? Ах, грешен я, грешен… Благодарю вас, хириэль!