Воспоминания. Автобиографическая повесть

Вскоре я записался в мотоклуб ДОСААФ. Там мне выдали спортивные шипованные шины, объяснили, как форсировать двигатель и вскоре мой мотоцикл стал спортивным, гоночным. Вместе с ребятами из клуба я носился по пересечённой местности, по изрытой танками Иликовской дороги, которая вела на артиллерийский полигон.

Мотоциклист (байкер) Ю. Берков, 1961г. (фото с водительского удостоверения).

Мотоцикл часто ломался от такой зверской эксплуатации, я чинил его снова и снова. Через пару месяцев понял, что при такой езде моего мотоцикла надолго не хватит. Да и ребята в секции были не в моём вкусе, ругались матом, выпивали. Кроме езды на мотоциклах и выпивки у них не было никаких увлечений.

Помню как Витька Губа (Губин), маленький, но самый авторитетный в команде мотогонщик, в дымину пьяный, кое-как, держась за забор, добрался до своего мотоцикла, плюхнулся на сидение и упал на руль. Не поднимая головы, завёл мотоцикл и, газанув, рванул с места. Его отбросило назад, он поднял голову и помчался по улице на заднем колесе. Потом опустил мотоцикл, и круто повернул налево. Только его и видели. Ноги его держали плохо, но мотоциклом он управлял лихо. Через год он разбился – был слишком пьян. К тому времени я уже ушёл из секции.

Вспоминается и ещё один случай, связанный с мотоциклом. В училище я познакомился с курсантом пятого курса Юрой Юрченко. Он только что женился и жил в Ленинграде, на площади жены. У него был мотоцикл «Ява», который стоял в училище, во внутреннем дворе. Я часто ездил на работу на своём мотоцикле и оставлял его там же. Так мы и познакомились. Помнится как-то, Юрка предложил мне съездить вместе с ним в выходные дни на озеро Красавица, что на Карельском перешейке. Я согласился. Путь был неблизкий, но доехали мы нормально. На озере хорошо отдохнули, нагонялись на мотоциклах по лесным дрогам, а напоследок решили поменяться мотоциклами. Я сел на его «Яву», а он – на мой М1А. И случилось так, что он не справился с управлением и задел педалью переключения скорости за пенёк. Педаль отломалась у самого основания. Остался лишь острый обломок.

Кое-как я приспособился переключать скорости, цепляясь за этот обломок задником ботинка. Поехали назад. В Ленинграде много светофоров поворотов и у каждого приходилось переключать скорости. Так что задник моего ботинка совсем разодрался, и я стал царапать пятку. Пришлось ехать почти всё время на второй скорости. Трогался с места я как следует газанув, и оттолкнувшись ногами. Юрка в Ленинграде поехал с женой домой, а я направился в Ломоносов. И вот я порядком уставший, подъезжаю к Стрельне. Вижу, стоят два гаишника и машут мне жезлом. Стоят, покачиваясь, и поддерживая друг друга. Я остановился, спрашиваю, в чём дело?

– Ты превысил скорость, – отвечает один заплетающимся языком.

– Да я еду на второй передаче! У меня 40 км/ч.

– Не спорь, а то отберём права. Плати штраф.

– Сколько? – спрашиваю я, упавшим голосом.

– Руб…

Я достал мятый рубль и сунул гаишнику. Сам же, с досады и возмущения резко газанул, оттолкнулся ногами, и мотоцикл мой взвился как необъезженный конь. Я чуть не опрокинулся. Проехал на заднем колесе метров десять, осадил своего коня и потом, включив четвёртую передачу, помчался домой, нарушая все правила движения. Представляю себе лица гаишников, которые увидели такой старт!

Это последнее воспоминание о моей гражданской жизни.

Глава 5. Во ВВМУРЭ им. А. С. Попова

1

Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, если бы зимой 1963 года не объявили дополнительный набор во ВВМУРЭ им, А.С.Попова. А получилось так, что осенью 1962 года приёмной комиссии не удалось набрать нужное количество курсантов на первый факультет. Это было связано с низкой рождаемостью в 1942 – 44 годах. Конкурса в училище (в отличие от прошлых лет) почти не было, но всё равно одной роты курсантов не добрали. И вот кто-то придумал пройтись по ВУЗ-ам страны и провести агитацию среди студентов – второкурсников. Во все крупные города во время зимней сессии были посланы преподаватели, которые старались заманить студентов в училище.

Желающих нашлось немало. Это были в основном «хвостатые» студенты, которые держались в вузе «на волоске», или малообеспеченные студенты, которые не могли жить на одну стипендию. Были и романтики, которым захотелось попробовать службу на флоте, надев офицерские погоны.

Узнав о дополнительном наборе, я задумался. За три с половиной года учёбы я закончил только два курса СЗПИ. Заочное обучение было рассчитано на 6 лет, но мало кто укладывался в эти сроки. Многие кончали СЗПИ за 8 и за 9 лет, многие бросали учёбу. Меня ждала такая же участь. Я подумывал о женитьбе, но с зарплатой в 90 рублей было безответственно создавать семью и обзаводиться детьми. Если бы я женился, то семейные и материальные заботы отняли бы всё свободное время. О высшем образовании можно было бы забыть.

С другой стороны, я никогда не мечтал о море и об офицерских погонах. Меня это совсем не привлекало, я был технарём до мозга костей. Как-то решил посоветоваться с Николаем Ивановичем Ковалёвым и он сказал мне: «Давай поступай. Учиться тебе будет легко, а после училища поплаваешь пару лет и придёшь сюда преподавателем». Мать тоже советовала поступать. Так я принял решение стать курсантом ВВМУРЭ им. А.С.Попова. Это снимало проблему получения высшего образования и все материальные проблемы в будущем.

Торжественный момент присяги. Справа начальник 1 факультета, легендарный подводник, Пётр Грищенко. Во время войны на Балтике он потопил больше всех кораблей противника. Служил в дивизионе с Александром Маринеско, который обогнал его по водоизмещению потопленных кораблей.

Меня зачислили на второй курс в феврале и до принятия присяги посадили на казарменное положение. После лекций нас усиленно пичкали уставами и строевой подготовкой.

Друзья – приятели, я, Слава Смыкал и Миша Седых, 1963г

Я стойко переносил всё это, хотя скучал по дому, по радиолюбительству, по мотоциклу. Жил надеждой, что скоро станут пускать в увольнение, и я смогу навестить мать.

Присягу мы приняли 5-го марта и нас впервые выпустили за ворота училища. Вот так круто в 1963 году изменилась моя жизнь.

2

Почти сразу же я заметил, что наша студенческая рота сильно отличается от остальных курсантов училища. Отличается бесшабашностью, весёлым нравом, недисциплинированностью. Наши младшие командиры (старшина роты, командиры взводов, командиры отделений, уже послужившие на флоте) прикладывали неимоверные усилия, чтобы держать нас в узде.

Самоволки и пьянки стали бедой нашей роты. По окончании второго курса два человека было отчислено из роты за неуспеваемость и трое за недисциплинированность. Остальные стали вести себя приличнее.

В роте я подружился с Мишей Седых и Славой Смыкал.

Мы вместе ходили в увольнение. У меня дома хранилась их гражданская одежда. Мы ехали в Ломоносов, переодевались по гражданке (хотя это было запрещено) и потом уже ехали в Ленинград, или проводили время в Ломоносове. Никакие патрули были нам не страшны. Вместе мы гуляли в парке, купались в прудах, ходили в лес за грибами. В Ленинграде посещали музеи и театры. На радиолюбительство времени не оставалось, и я редко выходил в эфир.

Я на практике в Ура-губе, 1963г.

Летом 1963 года нас послали на практику в Ура-губу (Северный флот), где стоял дивизион подводных лодок 613, 633 и 641 проектов. Это были дизелюхи послевоенной постройки. Первое же посещение подводной лодки произвело на меня удручающее впечатление.

Кругом металл, масло и дизельное топливо. Несмотря на то, что лодки стояли у пирса и все люки были открыты, запах масла и солярки стоял почти во всех отсеках. Теснота кругом неимоверная. Того и гляди, обо что-нибудь стукнешься головой. Я решил, что подводные лодки не для меня и старался как можно реже бывать на них. Аналогично поступали и остальные курсанты. Старались зашхериться на плавбазе и поспать лишний часок, потом шли на прогулку в сопки.

Любимым нашим занятием стало сбрасывание валунов с вершин близлежащих сопок. Валуны были огромны. На них свободно размещалось по нескольку человек. Мои однокашники и я таскали снизу брёвна, камни и укладывали их под валуном. Потом делали рычаг и концом бревна раскачивали валун, подбрасывая под него камешки. Огромный валун наклонялся всё больше и вдруг опрокидывался, скользя по склону. Движение его ускорялось, и он, кувыркаясь, нёсся вниз, сметая всё на своём пути. В стороны летели кусты, деревья, камни, кучи земли. Раздавался гул подобный лавине, земля дрожала, а наши сердца замирали при виде этого потрясающего зрелища. Наконец валун достигал подножья сопки или падал в озеро. Всё стихало. Мы громко кричали Ура! И так повторялось изо дня в день.

Скоро этот огромный валун окажется в озере.

Однажды в Ура-губе произошёл случай едва не стоивший мне жизни. Я любил иногда прогуляться по сопкам один. В этот день я отправился на прогулку и забрёл в какое-то ущелье. Внизу протекал ручей, переходивший в болотце. Я пересёк ручей по камням и оказался перед высоким обрывом. Идти в обход не хотелось. Я присмотрелся и наметил себе путь подъёма по почти отвесной стене. Снизу всё выглядело довольно безопасно. Но когда я стал подниматься, оказалось, что всё не так просто. Я цеплялся за выступы, поднимаясь всё выше, и отклоняясь вправо. Вскоре намеченный снизу маршрут я потерял и двигался наугад. Когда до верхней кромки обрыва оставалось метра два, уступы закончились. Вверх вела лишь длинная наклонная трещина. Вниз я тоже спуститься не мог. Спускаться было опаснее, чем подниматься.

Я решил взбираться по этой трещине. Вбивая в неё концы ботинок, и цепляясь пальцами за мелкие выступы, я поднялся почти до самого верха. Но тут мне преградил дорогу каменный карниз, который нависал над обрывом. Карниз был сантиметров тридцать и снизу я его не заметил. Теперь он не позволял мне двигаться дальше. Поняв, что я оказался в ловушке, я немало перетрусил. Потом сал ощупывать левой рукой верхнюю часть обрыва. Она была довольно пологой и сплошь покрытой мхом. Я уцепился рукой за мох и, освободив правую руку, ухватился и ею за мягкую поверхность. Потом оттолкнулся обеими ногами и выскочил животом на карниз. Ноги мои повисли в воздухе. Я висел, вцепившись пальцами в мох, и не мог никуда двинуться. Мох начал отрываться от камня и ползти под меня. Я пытался найти хоть какую-нибудь зацепку для пальцев на влажном покатом камне. Наконец нашёл покрытую землёй трещинку и зацепился ногтями. Это и спасло меня. Сползание вниз прекратилось, и я стал очень медленно и осторожно выползать наверх. Наконец, смог закинуть вверх ногу и понемногу заполз весь. Потом сел и долго приходил в себя. Холодный пот градом струился по лицу, руки и ноги дрожали.

Посидев с полчаса и успокоившись, я стал спускаться по пологой части сопки и попал в лощину, поросшую мелким лесом. Она вела к ручью. Я двинулся вниз по лощине и вдруг услышал сзади хруст веток и чьё-то сопение. Это был небольшой медведь. Он двигался за мной. Я побежал по краю лощины, усеянному крупными острыми камнями. Прыгал с камня на камень и думал: «только бы не оступиться, не упасть, не сломать ногу или руку!» Мишка бежал сзади и рычал. К счастью я благополучно достиг ручья и перебрался по камням на другую сторону. Медведь остановился. Уже было близко человеческое жильё, и он не рискнул идти дальше. Так закончился мой поход в сопки.

3

По окончании практики, нас отправили в отпуск. И тут мне пришла в голову мысль отдохнуть на юге, в Крыму. Ведь проезд нам был бесплатным в любую точку Советского Союза. Я прибыл в Гурзуф (в курсантской форме) и возле квартирного бюро встретил молодую женщину, сдававшую комнату. На вид ей было около 25 – 30-ти. Она подошла ко мне и предложила устроиться у неё. Цена оказалась подходящей, и я согласился. Женщину звали Надеждой. В небольшом одноэтажном домишке у неё оказалась только дочь лет шести. С мужем она была в разводе (он сильно пил).

Мне она сдала небольшую сараюшку во дворе. Там мне понравилось. Воздух был чистым, свежим, море недалеко, двор чистый, прибранный, много цветов. Я сходил на море, искупался, потом поужинал в кафе и вернулся в свою сараюшку. В домике напротив, через раскрытое окно слышался работающий телевизор.

Курсант третьего курса Ю. А. Берков

Я вышел во двор и сел на скамеечке. Подошла хозяйка, спросила, не надо ли чего? Я сказал, что всё прекрасно, только скучновато без телевизора. Она пригласила меня в дом. Слово за слово разговорились. На столе появилась бутылка вина. Мы сидели вдвоём как старые знакомые и разговаривали о жизни. В 10 дочь её ушла спать. Потом Надежда, внимательно посмотрев на меня, предложила: «Оставайся на ночь тут. Ты парень молодой, неженатый, и, по-моему, ещё не мужчина. Хочешь, я стану твоей первой женщиной?». Я смутился, но поборов неловкость остался. Надежда понравилась мне.

Две недели пролетели как один день. Жизнь показалась мне прекрасной сказкой. Днём море, фрукты, горы; ночью – лёгкое вино, жаркие объятия и страсть. Я отдавал ей всю свою мужскую силу, но за день успевал восстановиться, и всё повторялось снова и снова. Мне казалось, что, соединяясь с Надеждой, я выполняю очень важную и нужную функцию, уготованную мне природой, что это моё предназначение. Собственно, так оно и было. Я понял, что мужчина и женщина должны жить вместе, что они созданы друг для друга.

Впрочем, через две недели я устал от секса, от однообразия и покинул Гурзуф без особого сожаления. Больше я никогда не видел Надежду. Особой любви к ней у меня не было, но дружба и теплота её тела запомнились мне на всю жизнь.

На третьем курсе свой мотоцикл я перегнал в училище и оставил во внутреннем дворе под присмотр знакомых мичманов. Теперь я ездил в увольнение на мотоцикле. Это было очень удобно – 15 минут и ты дома. Никаких патрулей, никакой субординации при встрече с другими военнослужащими. Только бескозырку приходилось завязывать вокруг шеи.

Курсант Анатолий Гороховский, 1963г.

Вскоре выяснилось, что у нас в роте есть свой поэт – Анатолий Гороховский. По вечерам после отбоя мы собирались в ротном умывальнике и пели его песни под гитару, на которой он неплохо аккомпанировал. Это продолжалось до полуночи, а иногда и дольше, пока нас не разгоняли проверяющий (дежурный по училищу) или старшина роты. У меня до сих пор хранятся песни А. Гороховского, иногда я их напеваю, вспоминая курсантские годы. Эти песни приведены в конце книги. Кто-то из нашей роты метко окрестил ВВМУРЭ как Высшее вокально-музыкальное училище работников эстрады имени Олега Попова. Такое название нам больше нравилось.

К сожалению, Анатолий любил выпить, это его в дальнейшем и сгубило. А ещё он был большой поклонник женского пола и в увольнении не терял времени даром. Вино, женщины и песни были его хобби.

У меня же совершенно не было времени на поиск подруги. Дома меня ждала мать и радиостанция, и я как одержимый рвался домой. Надо было помочь матери по хозяйству, поесть домашней пищи, навестить Лёшку Холодова, который поступил в «Военмех», и вообще забыть на время о военной службе и отдаться обычным мирским делам.