приговором смертным…
Но вот толчок…
и боль,
смятение и стоны,
треск фюзеляжа,
перепады гула.
…Людей бросало
по всему салону,
А одного бойца
в пробоину метнуло.
Боец вскочил
и бросился к пролому –
навстречу задыхающимся
воплям.
А самолёт пылал,
как стог сухой соломы,
Разбрасывая жал горящих
хлопья.
Вдруг крик:
«Спасайся сам!» -
И взвился взрыв над сопкой,
Вмиг расплескав
на мелкие частицы
Людскую боль
внутри крылатой топки.
И копоть проглотила птицу.
Та копоть унесла
солдат-собратьев.
Семнадцать гнёзд
в тылу осиротила…
И долго с мыслями
боец не мог собраться,
От потрясенья отупев
и обессилев…
Его нашли
с едва дышащим пульсом –
Контужен,
обожжён,
лежал он в буераке.
Потом в санчасти
бился он
в конвульсиях
И, говорят,
не по-мужски
истошно плакал.
Но жизнь своё взяла:
пошёл он на поправку –
Десантнику невмочь
валяться в лазарете, -
и, ожидая в гарнизон