Как дед Илья помолоду в тайгу за золотом ходил

– Об этом молчок! – сказал Илья в приказном тоне.

Решили создать легенду о своей поездке. Решено было всем говорить, что едут на лесосплав в село Пелидуй. В команду Илья взял своего двоюродного брата Гошу Афанасенко и друзей с детства: Серёгу Говорена, Мишу Коваля и Гришу Павлова. И так дело начато. Теперь нужно подумать о провианте и снаряжении.

– А чего думать, харчи и одежонку каждый сам соберёт, кайла, лопата дома у каждого найдётся, али мы не шахтёры, – сказал, Сергей Говорен.

На том и порешили!

– Главное, помалкивать, а то прицепятся, желающих много найдётся! – сказал Илья.

До весны разговоры решили забыть, заняться своими делами. Порох, дробь и прочее, что заказал Тит Иванович, решил купить сам.

Время шло, вот и наступил знаменитый 1917 год. Россия бурлила протестами, митингами, забастовками. Политические ссыльные – социалисты, коммунисты, анархисты и другие политические прослойки – уехали в центральные города делать революцию. В Сибири стало как-то даже спокойней. За домашними делами незаметно наступил апрель. Команда к походу готова, попрощались они – и в путь дорогу.

По тракту, на попутных обозах, Илья с товарищами успешно добрались до Коршунова в начале мая. Погода стояла теплая, было по-летнему жарко. На селе шли посадочные работы: вскапывали огороды, сажали овощные культуры, готовились к пахоте. Тит Иванович встретил компанию радушно, поздоровался с парнями за руку, Илью приобнял как родного, познакомился с каждым отдельно.

– Проходите, располагайтесь, поживёте пока в маленьком домике. Скоро будем обедать, а пока располагайтесь, умывайтесь, отдохните, – сообщил он.

Прошли к домику, поснимали сидора с вещами, разулись. Хоть и стояла возле бани кадь полная воды, побежали они мыться на речку Муру. Река была в разливе, на залитом лугу, на мелководье вода хорошо прогрелась. Парни умылись, а вода показалась настолько тёплой, что решили искупнуться. Они дружно прыгнули в ямку поглубже и как ошпаренные вылетели на берег. Вода оказалась ледяной, со смехом и шутками гурьбой побежали к дому.

Хозяйка с соседской девкой, прибежавшей на помощь (скорее из любопытства), накрывали на стол. На столе стояло блюдо с отварной олениной, хлеб, нарезанный большими ломтями, лежал горкой. Ложки были разложены по столу, а тарелок и вилок не было. На середину стола хозяйка выставила огромную супницу щей. Тит Иванович солидно водрузил на стол четверть самогона, при этом вымолвил:

– Много вредно, а для аппетита и разговора делового немного не помешает.

Выпили дружно, заработали ложками, с обедом покончили быстро. Бабы принесли самовар, пироги с зайчатиной, стали чай пить. Завязалась беседа. Домочадцы расспрашивали:

– Почему сбросили царя? Как теперь будет?

Парни рассказывали, как могли, потому что сами толком ничего не знали:

– Временное правительство за войну с германцем до победного конца, народ устал, солдаты бегут с фронтов, коммунисты за мир. Везде плакаты «Долой войну», «Мир народам, заводы рабочим, земля крестьянам», анархисты вообще против любой власти. Везде митинги, забастовки.

Люд удивлялись, вздыхали и переживали, что же дальше будет. Тит Иванович сказал, почесав затылок:

– Д-а-а-а, добром это не кончится, прольют кровушку, прольют.

Бабы заохали, запричитали.

– Я думаю так, – продолжал Тит Иванович: нам в Сибири это не надо, земли у нас своей полно, паши не ленись, живём сообществом, нам делить нечего. Теперь о деле. Вода на Муре большая, несёт много кустов, пней, поваленных деревьев. На лодках идти опасно. Недельку придётся обождать, а пока отдыхайте.

Поблагодарив хозяев за обед, вышли ребята во двор, расселись на санях, закурили. Подошел Тит Иванович, нюхнул табачку, прочихался и сказал:

– Ну что, ребятки, приуныли? Давайте поговорим, покумекаем о нашем деле. Скажите-ка, кто из вас в тайге бывал? Со старательским делом знаком?

Гоша ответил:

– Мы в шахте, как кроты у себя в доме, а тайга для нас потёмки.

Илья сказал:

– В старании у нас так, теория, практики нет.

Тит Иванович со вздохом вымолвил:

– Трудненько мне свами будет. Придётся из своих кого-то взять в подмогу. – И покашляв в кулак, продолжил: Чем займётесь в эти дни?

– Мы люди не гордые, даром кушать не привыкши. Давайте по хозяйству поможем, огороды перекопать, да и пахать умеем, – сказал Гришка Павлов.

Титу Ивановичу идея пришлась по душе:

– Хорошо, завтра и начнём, а сегодня отдыхаем. – Подмигнул, лихо завернув ус, и сказал: На вечерку сходите, девки у нас озорные. Да, чуть не забыл. Говорите всем, что вы топографы, будете в верховье Муры карту рисовать.

После долгого путешествия из Тайшета в Коршунова, после сытного обеда и выпитого самогона парней разморило и все завалились спать.

К дому Петровых стали подходить сельчане, любопытство брало своё. Что же, гости приехали к Титу, свежие привезённые новости. Тит Иванович взял газету, привезённую Ильёй, вышел на улицу, а соседи тем временем топтались у ворот. Тит со всеми поздоровался, уселся на скамейку, достал табак, понюхал.

– Иванович, не томи, – крикнул кто-то из толпы.

Всем было невтерпёж. Тит громко чихнул, утёрся тряпочкой и ответил:

– Ладно слушайте. Эти парни – геологи-топографы, а я поведу их в верховье Муры. Они будут делать карту района для дальнейшего изучения.

Посыпались вопросы от народа:

– А зачем?

– А как?

– А нам какая польза будет – нет?

– Да я сам толком не знаю. Послушайте, вот о чём газеты пишут, – ответил Тит.

Он прочитал, что в России переворот. Царь отказался от престола, теперь временная власть. В Москве и Санкт-Петербурге народ вышел на улицы, заводы и фабрики стоят, никто не работает. Кругом митинги и забастовки. Власти разгоняют народ солдатами и казаками, идёт стрельба, много жертв. Люди внимательно слушали, вздыхали, кряхтели, бабы громко всхлипывали. У них в головах не укладывалось, как такое может быть.

– Вот такие дела у нас в Россеи, – закончил Тит Иванович свою информацию.

Стояла мёртвая тишина, народ замер. Они не могли понять, что произошло. Потом вдруг зашевелились, заохали и заахали, обсуждая такую новость:

– Что же теперь будет? Как жить то?

– Поживём, увидим, – ответил Тит. Встал и молча пошел домой. Он и сам не понимал и не мог это объяснить людям.