Провал операции «Нарко»

3.

Говорят, на Западе улыбка есть атрибут воспитанности. Улыбчивость там работает как мимолётное приветствие между любыми незнакомыми людьми. В общем, оказался ты в какой-нибудь Германии или Дании, и все улыбаются. Не знаю, как кому, а мне это кажется формой некоего сумасшествия. Представьте теперь, что идёшь уже по какой-нибудь нашей российской улице, и каждый встречный человек радостно скалится в твой адрес. В одном случае можно предположить террористическую атаку с применением веселящего газа – закиси азота. В другом – дефект макияжа, а то и голубиный сюрприз на лацкане собственного пиджака. Можно также заподозрить себя в психическом сдвиге: не могут же все вокруг одновременно сойти с ума.

Ответ этому один – попросту у нас не принято улыбаться направо и налево. И, скорее всего не от национальной черствости. Попросту в подобном западном поведении напрочь отсутствует логика. Ну как тогда в таких условиях выражать радость от встречи с действительно приятным или просто нужным человеком? Улыбка здесь уже не работает, так как уравняет друга или любимого с массой. Придётся или целоваться, или петь, а то и плясать.

А если по какой-то причине кому-то не улыбнёшься. Что подумает обделённый? Какие домыслы посетят уничижённый разум? Как сильно будет разбито сердце? И не приведёт ли это в итоге к самоубийству? Так что, будучи на Западе, лучше улыбаться всем без исключения. Так, наверное, сделаю и я, если когда выберусь в том направлении.

Сделаю, но при одном условии – если навстречу не попадётся сотрудник наркоонтроля. Представляю, как я иду по Парижу, а навстречу ковыляет Зудов или Листиков. Всё, чего они от меня дождутся, будет отрывистым безразличным взглядом, больше похожим на презрительный кивок.

Но если подобное и случится, то не раньше окончания всех мытарств. Причина в подписке о невыезде, благодаря которой мне не попасть даже в Монголию, не говоря о Западе. И если что о последнем здесь напоминает, так это явка на допросы в соответствующую контору, где вызывающее поведение так же не приветствуется. Поэтому, когда явилась по внеплановому приглашению, я пусть и не улыбнулась, но покорно поздоровалась.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – с едва уловимой ехидностью предложил Зудов, указав кивком на стул.

За дни, пока искал документированные улики в бумагах, в избытке изъятых чрезмерно исполнительными Тимохиной и Прикладовой, на его лице от усталости отпечатался землистый оттенок самых архаичных медкарт. Некоторые из них были заведены ещё задолго до рождения подследственной, но протокол требовал проверки всей добытой информации. Попалась даже карточка деда самого шефа, Евлогия Листикова, больше напоминающая роман о многолетних злоключениях венерологического пациента. Показалось, что архивные наслоения на ней состоят из сплошных гонококков. Боясь надышаться заразы, Зудов отложил сомнительный компромат в сторону, но часть пыли, все же, прилипла к крыльям носа.

– Спасибо на том, что пока не «садитесь», – в ответ съехидничала я, догадываясь, откуда на лице следователя «припудренные» участки.

О том, какой переполох навели в регистратурах всех отделений подопечные Листикова, я была поставлена в известность практически следом и в подробностях. Версий оказалось масса. Санитарка Фаина Николаевна, к примеру, посчитала, что ищут бомбу и поспешила покинуть рабочее место, попутно оповещая всех.

Мне же для разгадки целей акции не пришлось так сильно коробить серое вещество. Я-то точно знала, что именно произошло и что в этом направлении гончих ГСННа ждёт неизбежное фиаско. Но что они предпримут далее, являло загадку. И в этом плане меня, не исключено, ждал сюрприз. И вот сейчас, предчувствуя, что непросто так появилась здесь, я уселась на стул и принялась ждать дальнейшего развития событий. Но последние, казалось, не особо спешили развиваться.

Дождавшись, когда стул принял гостя, Зудов продолжил копания в бумагах, пыльными стопками заваливших его стол. Почувствовав некоторую скуку, я подняла взгляд и увидела на стене плакат с эмблемой японской машиностроительной компании Сузуки, на фоне сверкающего блеском эмали и искрами хрома шикарного мотоцикла. Suzuki Motor Corporation. Мой зрачок, находящийся в зависимости от подобных вещей, принялся пристально разглядывать чудо техники. Зудов, то ли краем глаза случайно заметивший это, то ли заранее следивший за моим поведением тем же краем, вдруг завел беседу.

– Любите красивые мотоциклы? – будто полжизни посвятил поискам родственной души, трепетно поинтересовался он.

– Имею такую слабость, – почувствовав теплую струю смущения, пошедшую по телу от сердца, ответила я.

– И что, даже приходилось управлять некоторыми? – комок восторженного предвкушения, подкативший к горлу, его голос достиг края срыва.

– Ещё как управляла, только шуба заворачивалась! – зардев от собственного бахвальства, поведала я, всё ещё самонадеянная.

Блокирующий вылет пчёл пасечник, наглухо заслонивший защитной сеткой леток улья, следователь вдруг наклонился и придвинулся ко мне почти вплотную. Настолько близко, что я опешила и даже не отпрянула. Глядя сквозь прищуренные ресницы, он принялся сверлить меня взглядом, будто парализуя мысль уже на стадии зарождения. Мысль-пчеломатку, если продолжать ассоциацию с пасекой.

– И Фиатами? – выждав, когда я совершенно дезориентируюсь, спросил он.

Это был удар под дых. Причём до, или после гонга. Я вдруг поняла, что этот плакат с мотоциклом неспроста появился на стене, где ещё недавно красовался свод каких-то их инструкций и правил. Мысли в голове совершенно запутались и, повинуясь рефлексам, мозг оказался способным лишь на примитивную реакцию.

– Какими Фиатами? – обескураженные слабые нотки, всё, что удалось смоделировать моим голосовым связкам.

– А теми, на которых обкуренные шалавы удирают от полиции прямо с рок-концертов, – чеканя слог, пояснил Зудов, совершенно балдея от своих дедуктивных способностей, – ну как, будем писать признательную?!

Я почувствовала, что проваливаюсь в какую-то прострацию, прямо с гребня накатившей волны испарины. Стало ясно, что ему известны тщательно скрываемые мною факты недавних похождений. Возможно, известны полностью, возможно фрагментарно, как знать. Нужно было что-то срочно предпринимать. Инстинктивно пришла лишь идея сыграть в дурочку. А потом, естественно, будь что будет, то есть полнейший туман.

– Каких концертов, какую признательную? – оставалось лишь мямлить.

Заурядный, неискушённый детективными уловками индивид, попавший в ловушку опытного психолога от погон, совершенно теряется в принятии не только правильного, но и вообще любого решения. На этом основаны законы ведения следствия. И если дверка ловушки захлопнулась, бесполезно метаться от стенки к стенке. Вряд ли паника поможет отыскать потайной ключик к спасению. Я, поскольку уже кое-что знала о вреде поспешных действий, нашла в себе силы уйти в глухую оборону.

– С концертов Дипёрполов, а признательную в содеянном, – пояснил Зудов, недоуменно разведя брови, – чего тут неясного.

Вдруг стало понятно, что он, так сказать, берёт меня «на понт». Ведь не предъявлены конкретные обвинения, а так, намёки на что-то неопределённое.

Где я могла засветиться? Разве что на записях с видеокамер, развешанных на каждом перекрёстке, но шлем гарантированно скрывает лицо мотоциклиста. И что вообще кому что-то известно о моей причастности к тем рокерским событиям? Из знакомых только Жека был тогда со мной, но он вообще не в курсе истории с Фиатом. Возможно, хозяин угнанного мотоцикла, этого Фиата, забил тревогу, но тогда меня бы уже крутили следаки из уголовного розыска. А так, какое дело нарконадзору до угонщиков.

– Ну, была на концерте тёмно-фиолетовых, что это, преступление, – оживилась я, – в чём теперь нужно признаваться?

– Каких ещё «тёмно-фиолетовых»? – озадачился Зудов, рапортуя этим о полном вакууме в познаниях английского языка.

– Буквальный перевод Deep Purple? – подчёркивая интеллектуальное превосходство, усмехнулась я, – а в значении что-то вроде «мудрец» или «мыслитель».

– «Мудрец» говорите, – после некоторой паузы, в голосе следователя появились металлические нотки, – а мы сейчас и проверим, кто мыслитель, а кто потребитель.

– Что проверите? – не понимая намерений следователя, я насторожилась.

– Проверим, не являетесь ли потребителем.

– Кто? Я что ли?

– Вы, кто же ещё?

– С чего это я потребитель?

– Есть такие подозрения. От представителей правопорядка скрываются только люди, находящиеся в состоянии наркотического опьянения.

– А я здесь причём?

– Вот и узнаем. Если не причём, то чего бояться.

– Я и не боюсь. Проверяйте.

– И проверим. Наркотики, в частности марихуана, сохраняются в волосах от момента попадания в организм и до двух лет.

Вот те и «на», влипла! До двух лет – на что это он намекает? На срок или на экспозицию! Или на то и то. Мол, сядешь на столько, пока марихуана из волос не выветрится. Эх, и зачем я покурила того косяка, да ещё на мотоцикл уселась. Фиат, Фиат – любой дурак, он блёсткам рад. Так или иначе, но грядёт вселенская катастрофа в частном масштабе и я в миллиметре от неё. Сейчас возьмут волосы на анализ и тогда уже не отвертеться.

– Ну что, – Зудов прервал ход панических мыслей, – хватит устраивать немую сцену, подписывайте согласие.

– Согласие? Какое? На что?

– Согласие на взятие пробы волос для криминалистической экспертизы.

Тут меня осенило: если требуется согласие, значит, бесцеремонно они этого сделать не могут. Соответственно, я являюсь обладателем каких-то прав. Но каких?

– А что, если я откажусь?

– Придётся брать разрешение у прокурора, и поверьте, тогда мы церемониться не станем.

Зудов, видимо решил, что услышав слово «прокурор», я полностью рассыплюсь. Вместо этого получился холодный расчёт. Значит для взятия пробы, быстро принялась размышлять я, нужно разрешение прокурора. Это не раньше, чем завтра. А там повестка – без неё я больше не появлюсь в этих мерзких стенах – через почту не меньше суток потянется. Таким образом, на осмысление и принятие каких-то мер у меня есть двое суток. Много это или мало, известно богу, а мне пока нет. Но бог добр и возможно снизойдёт, указав путь. Ясно одно – Зудову и Листикову нужна признательная расписка в содеянном. Но последнее, по большому счёту, результат их фантазий, оттого так мало доказательств. Вот они всячески и давят на меня. Но я уже начала потихоньку матереть и просто так в ловушку не пойду.

– Так берите, – с соблюдением базовых приёмов самообладания, улыбка деликатно сошла с уголков подведённых губ.

– Согласие? – по опыту зная о вариативности направлений векторов желаемого и действительного, Зудов обозначил желаемое знаком вопроса.

Не знаю, то ли моё поведение подействовало, но он тоже улыбнулся. Эстетичности, однако, в попытке не получилось; так, оскал добермана.

– Нет, разрешение, – не сбрасывая с губ элемента европейского этикета, я поднялась со стула и приготовилась уходить, – разрешение прокурора.

Улыбка сразу спала с лица следователя Зудова. Что характерно, улыбка-то спала, да остался оскал. Будто осадок от настоя сумасшествий местного разлива. Или как некий побочный эффект аналогии атрибута западной воспитанности.

4.

Запутавшись в мучительных раздумьях, как выходить из сложившейся ситуации, мой вымотавшийся мозг увёл мысли в совершенно другую плоскость. Я вдруг пришла к выводу, что значительная часть мужиков по натуре недоумки. Утверждение взялось не с потолка, а явилось результатом соответствующих выводов, основание коих многочисленные жизненные наблюдения. Например, наблюдение за неумением держать себя в руках в семейных отношениях. И дело не в самом приступе ярости, а в последующем назначении виновных, чаще из числа женщин: чтобы ни случилось, бедняга-жена как правило, всегда оказывается виноватой.

Но не могут бабы быть всегда виноваты в мужской несостоятельности. Оправдывая свое нерациональное поведение, мужчины порой приводят такие доводы, что диву можно даться. То сказано не то, то взгляд косой, то чей-то флирт причудится. Ну, естественно, как тут самцу не выйти из себя. Хорошо, если без рук! А далее всё одно нужно как-то успокаиваться. И лучшее средство видимо пьянство.

Неужели кроме этанола нечем унять нервы? Не поверю. Конечно же, есть много способов снять внутреннее напряжение. Перечисление пусть не всего, но даже трети, уже само по себе способно вызвать психоз. Один мой знакомый рассказывал, что спасается в таких случаях обществом проститутки, причём щедро платит. Он даже назвал сумму, где-то две моих месячных зарплаты.

Ну, опять же, не дурак ли. За такие деньги, на его месте, я бы сама себя удовлетворила, ни в чём не отказывая. К слову, насколько было понятно из дальнейшего рассказа, проститутка по большей части «гоняла лафу», так как заказчик первым делом упивался в хлам. Как не крути, вдвойне нелогичное поведение, если не втройне.

«Сама, наверное, тоже с умом не дружит? Нужно о предстоящей экспертизе думать, а она кости мужикам перемывает», – подумает один из немногочисленной, ли наоборот, многочисленной, если я скромна к своим способностям, группы читателей, переваливший середину сказания.

И это однозначно будет мужчина. Его право так думать, но, не желая быть неблагодарной за потраченное на познавание моего повествования время, обещаю не причислять его к какой либо категории умственной градации. Уже за то, что он искренне переживает за главную героиню, даже не зная её имени, от автора поклон до самой матушки земли.

В своё оправдание скажу, что неспроста эти, антипатичные для сильной половины человечества выводы ворошились среди моих извилин. Но всё, как не раз говорилось выше, и будет говориться ниже, по порядку.

И так, когда покинула стены нарконадзора, я, первым делом принялась размышлять, каким образом в сложившейся ситуации действовать. Первое, что пришло в голову, явило идею проведения тотальной эпиляции. Интересно, какова будет реакция Листикова и Зудова, когда вместо привычной Меня на пороге их конторы появится гладкокожая химера без ресниц и бровей? Настолько гладкая, что не только взъерошить, выщипнуть нечего! Учитывая опыт работы с различным отрепьем, думаю, они больше будут теряться в догадках, чем удивляться. Выйдя из некоторого ступора, Листиков, в конце концов, овладеет собой и распорядится выполнять приказ, а Зудов кинется исполнять, чтобы любой ценой найти образцы на пробу. Учитывая чувствительность современных методов, криминалисту хватит даже одного волоска, а то и корешка с коротко срезанным пенёчком. Скорее всего, Зудов найдёт что-либо подобное в какой-нибудь недосягаемой для моей руки складке. Он же опытный сыщик, залезет туда, куда даже сказать неприлично.

«Теперь ты мой!», – держа двумя пальцами с таким трудом добытый драгоценный волосок, млея, в экстазе простонет спец, выбравшись на белый свет.

Юмор, конечно, живительная вещь в сложных жизненных обстоятельствах, только мне ни на йоту не повеселело от собственных фантазий. В общем, после некоторых размышлений вариант был отвергнут. Уже то, что волосы будут удалены, явится косвенным доказательство вины. И тут в голову пришло некоторое озарение. Чего я ломаю голову, строя нереальные планы, когда имею некоторые, пускай и довольно общие понятия о криминалистике.

Всё дело в том, что на одном из курсов института преподаётся судебная медицина и, соответственно, криминалистика. Кроме этого, много времени уделяется химии, в том числе аналитической и биохимической, из которой я хорошо усвоила, что наличие каких-либо веществ в тканях определяют методом вытяжки. То есть, в моём случае, чтобы получит получить каннабис, а именно он определяет крепость конопли как зелья, волосы нужно обработать каким-то растворителем. Значит, если самой целиком хорошенько помокнуть в этом растворителе, а потом тщательно вымыться, тогда весь каннабис стечёт в канализацию. Почему целиком, а не только голову? А кто знает, какие волосы используют для экспертизы. Но вот что это за растворитель, и где его взять, тоже оставалось загадкой.

– Данила! – неожиданно воскликнула я, забыв, что нахожусь в людном месте.

С разных сторон на выкрик сразу же повернулись несколько человек, видимо тески моего бывшего сокурсника. Смущённо улыбнувшись, мол, вышла оказия, я поспешила сменить дислокацию, дабы больше не привлекать к себе внимание. Найдя укромный уголок, я достала мобильник и принялась искать нужный номер.

Данила учился со мной с первого курса и на последнем выбрал специальность патологоанатома. Он наверняка обладает запасами необходимой литературы, из которой можно почерпнуть недостающие знания. К счастью, номер оказался не удаленный, и уже через минуту я слышала голос Данилы. Он, в чем не было ничего странного, отозвался на мою просьбу и тут же пригласил к себе на работу, где и находился так необходимый фолиант по криминалистике. Просто напросто лежал в тумбочке на одной из полок, на нижней, рядом с пустой банкой от пива. В итоге, не теряя времени, я направилась в сторону городского морга, где в пристройке располагалось патологоанатомическое отделение.

Это заведение основной массой населения воспринимается как земное воплощение ада и, если придерживаться эмоциональной составляющей, примерно так оно и есть. Но когда рассуждать здраво, коли ад на земле существует, то человек с ним сталкивается аккурат до того момента, пока поезд его жизни не свернул на пути, ведущие в тупик. Или в пропасть, это уж как кому угодно. Радость, горе, ужас, боль и прочий драйв, всё происходит, пока есть уголь и пар. Когда топка погасла, и котёл остыл, всё житейское остаётся там, на оживлённых магистралях. Так что, когда индивид оказывается в морге или на пути к нему, то индивидуальность, а с ней и все перипетии, уже дело прошлое. Из морга, опять же если не брать в расчёт эмоциональную составляющую, открывается путь в бесконечную блаженствующую будущность. То бишь в рай. Перед дверьми, якобы распахивающимися в этот мир, я в итоге и оказалась, но с совершенно иными намерениями.

Я, несмотря на специфичность профессионального мышления, всё же придерживаюсь теории ада. И считаю, что для живого человека логичен рай на свежем воздухе, а не во фреоне холодильника. Что касаемо других, пусть сами выбирают комфортную среду, кислород или формалин. Последнее вещество, уверена, является прерогативой мёртвых. Или, на крайний случай, работников морга: почему-то же они выбрали свою специализацию. Данилу, наверное, тоже больше подходил формалин. И ещё этанол: именно комбинацию этих веществ различили мои ноздри, когда открылись двери.

– Привет! – расплывшись в слегка хмельной улыбке, он ступил мне навстречу.

– Привет! – я, ответив взаимностью, слегка отступила.

На Даниле висел фартук со следами профессиональной деятельности, и мне, определённо посвященной в практические тонкости этого и подобных предприятий, не представило задачи разгадать происхождение пятен. Не думаю, что после устных приветствий последовали бы объятия, но рефлексы взяли верх.

– Не бойся, – Данила, поняв мою реакцию, сразу успокоил, – обниматься не буду. Проходи ко мне.

Приглашение, естественно, было принято и, стараясь ничего не касаться, я прошла внутрь анатомического храма. Один из его жрецов и по совместительству мой бывший однокурсник двинулся вместе с гостьей в направлении своей кельи, обходя секционные жертвенники.

– Вон тама книга, – Данила неуверенно указал на тумбочку, будто последняя раздвоилась, – полистай, пока я закончу дела.

– А можно я её возьму домой, а завтра-послезавтра принесу? – делая вид, что не замечаю хмеля в его движениях, спросила я.

– Да как тебе угодно! Хотелось, конечно, поговорить, – он с досадой, но экспрессивно, пожал плечами, глубоко провалив голову вниз.

– Буду книгу отдавать, поговорим.

Получив искомое, приверженка живой плоти порхнула орлицей к выходу, оставив мертвечину грифам и кондорам под мрачными сводами. Махнув на прощанье Даниле, я вышла на свежий воздух, оказавшийся невообразимо свежее, чем полчаса назад. Выхлопы машин и те источали аромат жизни. Оставалось вдохнуть животворного газа полной грудью и направиться к дому, что и было сделано. Подгоняемые мыслями о том, что есть вещи более страшные, чем нарконадзор, например смерть, ноги быстро осилили путь.

«Умирают обычно другие, мне, скорее всего, это не грозит. По крайней мере, сейчас», – крутилось в голове до самой квартирной двери.

Отгородившись бетонными стенами как от мира внешнего, так и от загробного, я принялась спешно изучать криминалистику. То есть нашла в оглавлении нужный раздел, а в нём параграф про извлечение диазепамов из тканей тела, из волос и ногтей. Всё оказалось более чем просто. Нужна лишь соляная кислота. В неё помещают волосы или ногти и полученный экстракт уже исследуют. Значит эпиляция «в круг» не нужна, достаточно лишь коротко обрезать ногти и обработать волосы хлороводородом. Но где взять соляную кислоту? Если кто из знакомых с подобными химикатами и связан, так это опять же Данила. В общем, вновь пришлось звонить однокурснику.

– Есть, – радушно заверил он, – стоит в шкафу в банке.

– Какой ты молодец! Всё что нужно, у тебя есть! Книжка в тумбочке, кислота в банке. Банка хоть с крышкой?

– Само собой! Тебе сколько надо?

– Грамм сто, – ответила я, быстро успевшая произвести в уме расчёты.

– Ста граммами можно у танка башню растворить, куда тебе столько?

– Так вот как раз на башню и нужно вылить.

– Шутишь? Да ладно. Надо, значит надо. У меня рабочий день закончился, могу занести.

– Прекрасно! – обрадовалась я, – заезжай ко мне с кислотой. Адрес сейчас по СМС сброшу.

– А ещё что-нибудь взять? – поинтересовался Данил, видимо имея в виду алкоголь.

– Логично было бы щёлочь, но не надо, бери только кислоту. Кстати, посмотри концентрацию.

– А что её смотреть, она всегда стандартная. Концентрированная.

Пока он добирался, я дочитала параграф. Кроме этого, чтобы реально не растворить «башню», то есть не получить кислотный ожог головы и, при наилучшем раскладе, реально не остаться без волос, произвела расчёты для приготовления раствора безопасной концентрации. Как только восклицательный знак увенчал пространство за последней цифрой на бумаге, раздался звонок. Я. подойдя к двери, на всякий случай спросила, кто там.

– Служба растворения трупов в кислоте, – раздался громкий голос Данилы с другой стороны.

«Балбес, что он творит, – досадная мысль пронеслась в голове, прежде чем рука повернула ключ, – ещё не хватало, чтобы соседи услышали».

Научившаяся за последнее время быть осторожной, я реально испугалась, что какая-нибудь старушка воспримет опрометчиво брошенную фразу всерьёз и вызовет полицию. Та, естественно, долго разбираться не станет, но устроит обыск. С трупом, конечно, получится фиаско, но наличие ста граммов концентрированной соляной кислоты можно интерпретировать по-разному. Изготовление яда, покушение на жизнь методом плескания в лицо, организация подпольной лаборатории по изготовлению наркотиков. Может, извлечение золота из руды, украденной на прииске. Или подготовка диверсии в авиации с последующим крушением реактивного Боинга 757. А если среди оперативников окажется эквивалент Листикова, то обнаружатся улики смытого в канализацию растворённого трупа.

– Заходи, юморист, – я буквально втянула Данилу в квартиру и, высунув голову на лестничную клетку, проверила, всё ли там в порядке.

– Ты ещё кого-то ждёшь? – поинтересовался Данила, пошатываясь и с затруднением ворочая языком.

Гость был явно всё ещё под мухой, даже больше чем недавно. Поскольку он находился на близком ко мне расстоянии, до обоняния мгновенно добрался запах перегара. Плюс, от одежды долетали молекулы формалина, уже в совершенно свободном парении, не стеснённые спёртой атмосферой анатомички.

– Нет, – стараясь дышать поверхностно, я показала рукой направление комнаты, – проходи.

Данила сунул мне пакет, пояснив, что там заказ. Получив устную благодарность за оказанную услугу, он скинул ветровку и прошёл вовнутрь.

Пока гость располагался, я включила чайник и направилась в ванную комнату. Там, аккуратно достав из пакета ёмкость, вылила её содержимое в тазик с необходимым количеством воды. Проверив пальцем, не защиплет ли, а потом ещё и, лизнув для надёжности ноготь, убедилась, что ожога не будет. Потом как следует, намочила волосы и обмотала их полотенцем. В таком виде и предстала перед Данилой.

– Ты что, кислоту реально на голову выплеснула? – он удивлённо спросил, будто не верил своим глазам.

– Да. А что? – не решив, какую линию поведения выбрать, кокетливо пошутила я.

– Так ведь, опасно же, обжечься можно …, – искра испуга высветилась в глазах гостя.

– Зато мужики приставать не будут.

Данила, по-видимому, принял мою последнюю фразу в свой адрес и, несколько смутившись, замолчал. Быть может, у него имелись какие-то блудливые идеи, но возможные подвижки, с ними связанные, были совершенно не к чему. Так что шутка, как бы на всякий случай, содержала реальный намёк.