Оценить:
 Рейтинг: 0

Первая леди для Президента

Год написания книги
2024
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
8 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Сжимает мою шею, не дает оторваться от своего рта и долбится быстрее, сильнее, яростней. Стол дергается, стучит о пол, как и мое тело о столешницу. Моя грудь трясется из стороны в сторону, и одна его рука ловит ее, сдавливает по очереди, выкручивая соски. Каждое касание – удар хлыста по содранному мясу, по самым костям, по иссохшимся от разлуки нервным окончаниям.

По мне градом льется пот, как и по его телу. Меня накрывает так сильно, что я снова пытаюсь кричать, и его рука накрывает мой рот снова, буквально вгоняя в него четыре пальца, которые я яростно прикусываю, закатывая глаза и сотрясаясь от ослепительного, едчайшего, как серная кислота, оргазма. Меня так сильно сжимает судорогами, что я буквально стискиваю его член, сдавливаю конвульсиями и слышу низкое грохотание-рычание, а внутри разливается его сперма, усиливая наслаждение, от которого пронизало электричеством каждый атом моего тела.

Секунды…долгие секунды общего слияния в одну дикую и адскую нирвану. Трясет обоих, оба всхлипываем, пытаясь отдышаться, и все еще впившиеся губами в губы друг друга. Прижимаясь лбами, взмокшие, задыхающиеся, обессиленные и на какие-то нано-мгновения честные до боли.

Его губы трутся о мои. Всего лишь один раз, мимолетно, почти незаметно. А потом словно пришел в себя. Швырнул на стол, как ненужную тряпку, снова выпил и развалился на диване. Закрыл глаза одной рукой.

– Помойся.

Скомандовал, и я, шатаясь, пошла в ванну. Все тело болит, саднит… а внутри все еще подергивается отголосками оргазма истерзанная им плоть. Мне хочется что-то сказать, а я не могу. У меня вырезали возможность сказать ему, как скучала, как безумно хотела его увидеть и что я готова ждать его сколько угодно, и что для меня не имеет значения, что он теперь не тот, кем был…

Пусть говорит что угодно…пусть отталкивает меня, пусть гонит прочь, но он лжет. Он рад мне, он скучал, он голоден по мне. Я все это ощутила, когда взял так яростно, когда вонзился поцелуями в мой рот, когда кусал до крови мои губы и позволял кусать свои и выл, вбиваясь в меня. Как провел губами по моим губам после…Он делал так раньше. Вот это тыкание губы в губы после. Почти нежное. Почти, потому что нежность – это никогда не про него. Потому что нежность сдохла, когда мы впервые увидели друг друга.

Вода стекает вниз на пол, льется мне под ноги, а я трогаю свое собственное тело, свои изодранные губы, свои болезненные после его объятий груди, свои руки со следами его пальцев на плечах, на ребрах и бедрах. Вся заклейменная им, отмеченная, запятнанная так, что внутри все горит и орет от унизительного и болезненного счастья. Это он, со мной, во мне. ОН. Разве не этого я так хотела? И пусть как угодно сейчас, и пусть сейчас не как в мечтах. С ним всегда не мечты, а кошмары, но это НАШИ кошмары. Только вместе.

Мой палач, мою любовник, мой хозяин…отец моего сына и нерожденного, ушедшего на облака малыша. Мой настолько, что даже его запах кажется мне не просто родным, а до одержимости собственным. Мне кажется, я сама вся пахну так же, как и он.

Завернулась в казённое полотенце и вышла из ванной. Ноги все еще неуверенно ступают по полу, колени дрожат и подгибаются. Мне хочется сесть где-то рядом и просто смотреть на него. Пусть позволит мне впитать в себя его образ.

– Оделась и пошла вон!

Не верю своим ушам. Начинает трясти так, что я уже не могу сдержаться. Словно ударил наотмашь, словно проехался шипованным хлыстом прямо по ребрам, там, где трепыхается вырванное наружу сердце.

– Пе…

– ЗАТКНИСЬ! Вон пошла. Пусть дадут мне другую соску. Ты никчёмная. Никакая.

Даже не смотрит на меня, глаза так и закрыты рукой. Только вижу, как эта рука дрожит. Или…или мне кажется.

– Одно слово, и я тебя просто изувечу.

И я молчу…но не поэтому, а потому что знаю – мне нельзя говорить, и меня об этом предупредили. Слезы покатились по щекам, и я слышу, как он тяжело дышит, все тяжелее и тяжелее. Пока не стукнул кулаком по стене.

– На х*й заберите ее отсюда!

– Нет…

Пожалуйста, любимый…пожалуйста. Два дня, хотя бы минимальные двое суток. Почему? Почемуууу? Черт бы тебя побрал? Я же вижу… я же чувствую…почему!!!

– ЗАБРАТЬ НА ХЕР!

И дверь отворяется, меня уводят, а я не сдерживаю слез, я рыдаю навзрыд. Меня поддерживают за плечи. Кто-то дает стакан воды.

– Это хорошо, что так быстро. Могло быть и хуже. Радуйся.

Говорит мужской голос. Я не могу пить, меня буквально выворачивает от боли, от непонимания, от разочарования.

– Куда ее? Может…

– НЕТ! Приказано вызвать машину и увезти.

– Ясно. Странно. Хотя хер с ним, он всегда такой еб*утый! Черт его вечно знает, что в голову взбредет. Увозите.

Глава 5

Я все еще стояла с крепко зажмуренными глазами, вжавшись в стену спиной, когда захлопнулась железная дверь.

Послышались шаги, и я скорее угадала, чем увидела, что Максим стоит напротив меня. Еще несколько шагов, и он совсем рядом. Я медленно открыла глаза. Наши взгляды встретились, и тело пронизал ток, пригвоздив меня к полу.

Нет больше синевы… она спрятана под линзами. На меня смотрит сама чернота. И в ней нет жалости.

(с) Черные Вороны 8. На дне. Ульяна Соболева

– Тебя никто не хочет там видеть! Все! Хватит сводить меня с ума и трепать мне нервы! Ты не понимаешь, что из-за тебя все может рухнуть?

Гройсман говорит жестко и спокойно, как всегда, на кухне с чаем. На его кухне. Где все так по-старинному уютно, как в семидесятые. Сервиз «Мадонна», как когда-то был у мамы Нади, остался от ее бабушки. Вычурные скатерти на столе, шторы в цветочек. И сам Гройсман, эдакий мирный дедушка. Но мы с ним прекрасно знаем, кто он и что все это просто конспирация. Под личиной добродушного старика – пытливый ум и опасная личность со связями и властью. Которая многим и не снилась.

– Уезжай. Ты его увидела. Я сделал то, что ты просила. Сделай, как я говорю, и уезжай.

Он подвигает ко мне чай и кладёт на белое блюдце в красный горошек сахар рафинад.

– Я не уеду и не оставлю его, ясно? Не оставлю.

Со всей силы поставил чай на стол так, что он расплескался по скатерти. Тонкие губы сжались в одну линию, в полоску-ниточку с морщинками по углам.

– Скажи мне, что с тобой не так? Ты не понимаешь? Тебя не хотят! Тебя прогнали! Неужели это не понятно? Ты дура?

– Я не дура…я просто ЕГО ЛЮБЛЮ!

Секунды тишины. Я слышу, как бьется мое сердце, как отскакивает пульс, и становится то холодно, то жарко. Я произнесла это вслух. Я сказала те слова, которые никогда больше не хотела произносить даже про себя.

– И что это меняет? Одностороннее люблю никогда не станет чем-то большим, чем проявление эгоизма. Любовь должна жить в обоих сердцах. А выпрашивать любовь там, где ее нет, высшая мера унижения. Никогда не думал, что ты способна унижаться, и теперь вижу, насколько ошибался.

Как же жестоко, так жестоко, что мне кажется, я сойду с ума от боли и от того, что на меня наваливается черная плита необратимости. Он мне что-то недоговаривает, и все эти слова о любви…они прикрывают нечто другое. Оно витает в воздухе, нагнетая атмосферу.

– Я… я хочу ходить к нему и носить ему передачи, я хочу быть с ним до самого конца.

Наконец-то говорю я и отодвигаю от себя пролитый чай. Я даже глоток сейчас не смогу сделать. Мне кажется, у меня горло, как ободранный кусок мяса. Все эти дни я с трудом могла что-то есть. Я вся превратилась в ожидание. Я ждала, что меня позовут снова. Но мне никто не позвонил, и я сама больше не могла дозвониться ни на один номер телефона.

– Нет. Не выйдет.

Сказал, как отрезал, и сам сделал глоток кипятка, потом поднес ко рту сигарету и закурил. Впервые видела, как Гройсман курит. Мне казалось, что от него никогда не пахло табаком.

– Я уже три недели здесь, и вы обещали мне еще одну встречу.

Нагло сказала и буквально протянула к нему в мольбе руки.

– НЕТ! Это ты обещала мне уехать! Мы говорили об этом, и не один раз. Я сделал все, как ты хотела, многим рискуя. Ты получила даже больше, чем могла рассчитывать.

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
8 из 11