Кыргызстан и Украина. Общее и особенное в развитии политических структур
Новый подъем украинского движения за независимость наблюдается во второй половине XIX в. Вначале он проявился в повышении интереса к историческим документам, фольклору, предметам старины, традициям и обрядам украинского народа, в возрождении украинского языка и литературы, а потом в создании национальных организаций и выдвижении национально ориентированных требований.
Российские революции 1917 г. породили в украинском обществе, казалось, вполне реальные надежды на возрождение украинской государственности. После падения царизма 17 марта 1917 г. в Киеве была создана Центральная Рада во главе с М. С. Грушевским. Вначале позиции Рады касательно отношений с Россией не были достаточно четкими и сводились к идее автономии в федеративном российском государстве. Временное правительство в Петрограде вынуждено было признать Центральную Раду и созданное ею правительство – Генеральный секретариат.
После захвата власти большевиками в России вся власть в Украине перешла к Центральной Раде, которая в ночь на 20 ноября 1917 г. провозгласила создание Украинской Народной Республики. Но в принятом универсале содержалось и противоречие: обрисовав Украину как независимое государство, универсал оставлял федеративную связь с Россией. Председатель Центральной Рады М. С. Грушевский писал в эти дни в одной из своих статей, что Украина должна спасать целостность и единство федеративной России.
Лишь 22 января 1918 г. Центральная Рада в последнем своем IV универсале провозгласила независимость Украинской Республики, хотя и здесь отмечалось, что вопросы о федеративной связи Украины с бывшим Российским государством должно решить Украинское учредительное собрание[39]. Еще ранее состоявшийся 24–25 декабря 1917 г. в Харькове съезд Советов провозгласил Украину Советской республикой и высказался за федеративную форму связи Украины с Россией[40].
В ходе гражданской войны, которая вскоре охватила Украину, калейдоскопично менялись разные по своему характеру государственно-политические режимы: царская власть уступила место Центральной Раде, последняя – гетману, опиравшемуся на немецкие оккупационные войска, гетман – Директории; некоторое время власть была в руках генерала Деникина, затем Польши. Лишь к концу 1920 г. была установлена советская власть, а сама Украина как союзная республика в 1922 г. вошла в состав СССР. Таким образом, очередная попытка создания независимого, самостоятельного украинского государства окончилась неудачей, хотя некоторые элементы государственности были созданы.
Многие национальные деятели не смирились с потерей Украиной собственной государственности и независимости, однако их борьба перешла преимущественно в теоретическую плоскость. Так, в одном из трактатов, опубликованном еще в 1919 г., резко критиковалась политика большевиков в отношении Украины, выдвигалось требование федерации Украины с Россией на основе подлинного равноправия. С лозунгом «Прочь от Москвы!» в 20-е гг. выступал М. Хвылевой, с острой критикой экономической политики советской власти в отношении Украины выступил в 1928 г. М. Волобуев, программы национального и государственного восстановления Украины выдвигали В. Липинский, Д. Донцов и др. Идею государственной независимости Украины отстаивали многочисленные украинские эмигрантские организации, самой влиятельной среди которых была Организация украинских националистов.
Эта организация, воспользовавшись оккупацией Западной Украины немецкими фашистами в ходе второй мировой войны, в июне 1941 г. в г. Львове провозгласила «восстановление украинского государства». Однако немецкое командование воспрепятствовало реализации этого решения, а руководители и активисты ОУН были арестованы гестапо[41].
Входя в состав СССР, Кыргызстан и Украина, как и другие союзные республики, были (по Конституции СССР 1936 г.) провозглашены равноправными и суверенными. Но о реальном суверенитете республик не могло быть и речи.
В условиях федерации самым важным является вопрос о разграничении полномочий центральной власти и субъектов федерации. Однако в конституциях СССР 1936, а затем и 1977 гг. отсутствовали даже общие положения о принципах разделения указанных полномочий. Зато делался упор на единство и централизм в управлении. Все важнейшие вопросы внутренней и внешней жизни были отнесены к компетенции СССР в лице его высших органов. Ст.19 Конституции 1936 г. гласила, что законы СССР имеют одинаковую силу на территории всех республик, а ст.20 устанавливала, что в случае расхождения закона союзной республики с общесоюзным действует общесоюзный закон. Республиканское законодательство зачастую сводилось к дублированию решений центральной власти. Надо иметь в виду и то, что финансовые и материальные ресурсы, этот важнейший атрибут государственности, распределялись централизованно.
Основополагающим и определяющим моментом в любой государственности является порядок формирования представительных органов власти. В СССР формально был провозглашен принцип выборности всех представительных органов – от сельского совета до Верховного Совета СССР.
Выборы были прямыми при полном равенстве избирателей независимо от пола, возраста, национальности, вероисповедания и т. д. Но фактически этот процесс представлял не выборы, а голосование, т. к. в бюллетени вносилась лишь одна кандидатура, определенная соответствующим органом КПСС. К этому следует добавить, что вся законотворческая деятельность высших представительных органов власти была в значительной степени формальной. Собираясь дважды в год на 2—3-дневные сессии, депутаты «единогласно» утверждали решения, подготовленные партийными органами. Даже более-менее важные решения исполнительной власти на всех уровнях не могли приниматься без предварительного одобрения соответствующими партийными органами. Диктат КПСС пронизывал деятельность всех государственных и местных органов сверху донизу. Сложившаяся практика партийного диктата была законодательно закреплена в Конституции СССР 1977 г. (в ст.6), а затем и в конституциях Кыргызстана, Украины и других союзных республик. Диктат партии обеспечивал и четкую исполнительную вертикаль, поскольку решения вышестоящих партийных органов (а они принимались буквально по всем вопросам внутренней и внешней политики) были обязательными для нижестоящих и подлежали неукоснительному исполнению. Попытки республик самостоятельно решать какие-либо вопросы с учетом местных условий расценивались как проявление буржуазного национализма и решительно пресекались, нередко с откровенной жестокостью.
Однако было бы ошибочным полагать, что сложившаяся партийно-советская система управления имела только отрицательные стороны. Хотя и с ограниченными правами, но были созданы и действовали республиканские, а также местные представительные и исполнительные органы. К участию в местных органах зачастую привлекалось коренное население, что способствовало формированию национальной управленческой элиты, хозяйственных кадров, интеллигенции. Важнейшие экономические проекты финансировались не только из местных, но и из центрального бюджета, что имело большое значение, например для Кыргызстана, который в экономическом развитии заметно отставал от некоторых других союзных республик. Обе республики в определенной мере имели выход на международную арену, а Украина в числе 51 страны мира была одним из основателей Организации Объединенных Наций, в 1948–1949 гг. была постоянным членом Совета Безопасности ООН, представлена во многих международных организациях. Лишь при советской власти все украинские земли воссоединились: в 1939 г. была присоединена Западная Украина, в 1940 г, – Северная Буковина, а в 1945 г – Закарпатье.
И все же, несмотря на определённые успехи, в Украине, как и в Кыргызстане, собственная полноценная государственность не сложилась. И хотя уровень ее развития, по нашему мнению, был несколько выше, чем в Кыргызстане, украинская государственность во многом оставалась декларативной, национальные политические структуры не получили должного развития.
В то же время следует отметить, что в условиях тоталитарного режима в Кыргызстане и в Украине существовали национальные силы, которые не мирились с существующим положением своих республик, боролись за их полную независимость, расшатывали единство СССР. Наступила же независимость в результате распада СССР, который стал закономерным итогом многих экономических, политических, идеологических, национальных и других процессов.
II. Обретение независимости
Среди историков, политологов, других ученых бытуют различные, порой диаметрально противоположные точки зрений на причины распада СССР. В конечном итоге они в той или иной степени примыкают к двум полярным позициям. Первая из них сводится к тому, что развал СССР – это сознательное устранение идеологического и геополитического конкурента внешними силами в союзе с внутренними силами. Вторая считает распад исторически неизбежным процессом, который должен был произойти именно в эти дни независимо от субъективных и объективных причин.
Нам представляется, что обе эти точки зрения страдают излишней прямолинейностью, что ведет к упрощению сложных процессов, проходивших в СССР в течение длительного периода.
Конечно, нельзя ни в коей мере игнорировать противоборство двух мировых систем в военной, военно-технической и стратегической сферах. Но нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что имея экономический потенциал, измеряемый такими достаточно строгими показателями, как внутренний валовой продукт, национальный доход, производительность труда, СССР примерно в полтора-два раза отставал от США. А если взять в целом соотношение стран НАТО и Варшавского договора, то этот разрыв был еще большим. Между тем попытки сохранить военно-стратегическое равновесие осуществлялись на протяжении десятилетий. Совершенно очевидно, что одной из сторон это давалось со все большим трудом. Тяжким бременем для Советского Союза было предоставление разных видов военной, военно-технической, финансовой и экономической помощи как странам-сателлитам, так и государствам так называемой социалистической ориентации, разного рода национально-освободительным и коммунистическим движениям.
В СССР непосредственно на военно-промышленный комплекс (ВПК) работали девять министерств, которые обеспечивали его всем необходимым в первую очередь и без ограничений. К ВПК были привязаны многие предприятия и т. н. гражданских министерств. Все они создавали огромную часть валового национального продукта, которая учитывалась в статистических показателях как продукция народного хозяйства, на самом же деле тяжелым бременем лежала на его плечах.
Колоссальные расходы на военные нужды не могли не привести к серьезным экономическим последствиям.
Структура экономического комплекса СССР была крайне деформирована. Естественно, она никоим образом не могла способствовать повышению уровня конкурентности экономики. Более того, советская экономическая система, которая была вполне конкурентоспособной в сфере производства вооружений, в условиях смены технологий в конце 70-х – начале 80-х годов оказалась в проигрыше по отношению к Западу. Любому непредвзятому человеку станет совершенно ясна эта ситуация в сфере военной технологии, если вспомнить, что советское оружие было неоднократно бито – и на Ближнем Востоке, и в Афганистане, и в ряде африканских стран. Например, в ходе израильско-сирийской войны, в которой участвовала советская военная техника, выяснилось, что советские танки, находившиеся на вооружении у сирийцев, не имели зенитного вооружения и оказались беззащитными перед израильскими вертолетами.
К сказанному надо добавить, что военные технологии, на которые были потрачены огромные средства, разрабатывались в засекреченных учреждениях и не передавались в гражданские отрасли экономики. В свою очередь общее отставание экономики резко снизило научно-технический потенциал оборонных учреждений.
Симптоматичным было и то обстоятельство, что с конца 60-х годов представители советской науки практически перестали входить в круг наиболее выдающихся ученых мира.
Среди советских ученых резко сократилось количество нобелевских лауреатов, а те, кому была присуждена эта премия, были людьми преклонного возраста. Та редкостная концентрация интеллекта в сфере науки и технологий, имевшая место в 40—50-е годы, была достигнута в годы сталинизма за счет содержания выдающихся ученых в закрытых научно-исследовательских учреждениях. Тогда еще можно было опираться на фундаментальную научную школу, сложившуюся в России в дореволюционное время или в первые десятилетия существования Союза. Но в 70—80-е годы бюрократизированные научные структуры уже не могли конкурировать с научными коллективами, работавшими в ведущих капиталистических странах.
Таким образом, говоря о распаде СССР, нельзя забывать об огромном бремени, которое накладывала гонка вооружений на развитие страны, и о растущем технологическом отставании и экономики, и всего общества в целом.
К 80-м годам все явственнее стали проявляться признаки перенапряжения экономики. Стремление идти наравне с противником, примерно в два раза более мощным экономически, оказалось непосильным. Перенапряжение экономики стало следствием ее военной ориентации и одновременно вело к кризису всей экономической системы. К тому же изменилась экономическая ситуация в мире, к чему СССР оказался не подготовленным.
СССР был крупнейшим и одним из могущественнейших государств мира. Его могущество зиждилось на экономической мощи и внутренней политической стабильности.
Основой экономической мощи СССР в течение длительного периода были богатейшие запасы природных ресурсов, в первую очередь энергетических. Руководство страны подчас умело пользовалось этим преимуществом.
Так, воспользовавшись сырьевым кризисом, охватившим в начале 70-х годов практически весь мир, СССР резко нарастил добычу и экспорт сырья, особенно нефти и газа. В результате удалось не только завоевать мировые сырьевые рынки, но и значительно увеличить поступление в государственную казну иностранной валюты. Благодаря т. н. нефтедолларам, СССР имел возможность покрывать насущные потребности, развивать свою экономику, вести строительство, особенно жилищное, тратить огромные материальные и финансовые средства на гонку вооружений, освоение космоса, в какой-то мере решать социальные проблемы и др.
Однако уже в середине 70-х – начале 80-х годов ситуация изменилась. Введя жесткий режим экономии, ресурсо- и энергосберегающие технологии, развитые страны мира смогли значительно сократить импорт нефти, газа, сырья, что отрицательно сказалось на экспорте СССР. К тому же добывать природные ресурсы становилось все труднее, требовались значительные капиталовложения. Поток нефтедолларов иссякал. Колоссальные энергетические ресурсы СССР того периода не были использованы ни в стратегическом плане, ни в плане создания ресурсной резервной базы на будущее, в том числе и финансовых, золотовалютных накоплений. Они не были использованы для технологического прорыва, а преимущественно шли в экономике на «латание дыр» – предоставление дотаций убыточным отраслям экономики, таким, как угольная промышленность, металлургия, сельское хозяйство.
Что же касается собственно промышленной продукции, то она в силу научной и технологической отсталости оставалась неконкурентоспособной на мировых рынках. Энергетическая обеспеченность 70-х годов породила уверенность в неиссякаемости природных ресурсов и во многом снимала потребность развития новых технологий сберегающего цикла. Внутренняя мотивация на технологический прогресс, по крайней мере в гражданских отраслях экономики, никак не проявлялась. Продукция советской промышленности оставалась энерго- и материалоемкой, что повышало ее стоимость. За последние 25 лет фондоотдача в промышленности не только не росла, но снизилась в полтора раза.
В глубоком кризисе находилось сельское хозяйство, оно в течение уже нескольких десятилетий не могло полностью удовлетворить потребности страны в сырье и продовольствии, СССР вынужден был все увеличивать импорт зерна, мяса, масла и др., что требовало валюты. После 1965 г. в сельское хозяйство было направлено около 1 трлн. рублей, но были использованы они крайне неэффективно, сельское хозяйство оставалось экстенсивным и деградировало, за 25 лет фондоотдача в сельском хозяйстве снизилась в три раза, парк бездействующего сельскохозяйственного оборудования превышал все возможные пределы. Например, при потребности 650 тыс. комбайнов фактически имелось 1 млн. При этом затраты на их ремонт в 5–6 раз превышали первоначальную стоимость. Вообще весь парк сельскохозяйственной техники был крайне изношен, поэтому в ремонтных службах круглый год содержалось около 30 млн. рабочих и специалистов (для сравнения: в США в ремонтных сельскохозяйственных службах было 3–4 млн. человек).
Кризисные явления в экономике порождали огромные трудности в кредитно-финансовой сфере. В 70—80-е годы бюджет страны оставался дефицитным. Несбалансированный и неудовлетворенный спрос населения на товары составлял 70 млрд. рублей, а это пятая часть годового товарооборота. Убытки предприятий достигали 12 млрд. рублей, что составляло третью часть дефицита бюджета или третью часть стоимости жилищного строительства страны.
А расходы на гонку вооружений, содержание армии, чрезмерно раздутых карательных органов, на поддержку т. н.
дружественных режимов и коммунистического движения во всем мире, на войну в Афганистане, развязанную в 1979 г., продолжали расти.
Все вышесказанное приводило к обострению ситуации в народном хозяйстве, которое несмотря на некоторые робкие попытки реформ оказалось неспособным преодолеть возникшие трудности, обнаруживало стойкие тенденции к снижению темпов роста, застою. В СССР назревал глубокий экономический кризис.
Кризисные явления в экономике отрицательно сказывались на материальном положении населения. Средний душевой доход составлял 75 рублей в месяц, его имели около 40 млн. человек; для 10 млн. этот показатель не достигал и 50 рублей. 15 процентов населения страны имели средний душевой доход еще ниже этого уровня и по всем общепризнанным в мире показателям жили за чертой бедности.
Все это приводило к тому, что все меньше людей верило в миф о «реальном социализме»[42].
Стабильность политической обстановки в стране в течение многих десятилетий обуславливалась всесилием КПСС, единством идеологии, которая с все возрастающей настойчивостью навязывалась всему обществу, безграничной властью КГБ, ведшим антигуманную и жестокую борьбу с любыми проявлениями инакомыслия.
Все это, по убеждению высшего политического руководства страны, обеспечивало монолитность советского народа, его сплоченность вокруг КПСС.
Однако в данном случае желаемое выдавалось за действительное, монолитность была зыбкой, кажущейся. Несмотря на жесткие условия тоталитаризма и разгул политического сыска, в обществе подспудно нарастал протест, накапливалось недовольство существующим режимом.
Подъем гражданского самосознания начался в годы «хрущевской оттепели» (в конце 50-х – начале 60-х гг.) В это время в Западной Украине возникло несколько нелегальных групп и организаций – Объединенная партия освобождения Украины, Украинский рабоче-крестьянский союз, украинский национальный комитет[43]. Одни из них предполагали мирным, другие – вооруженным путем добиваться независимости Украины. В начале 70-х гг. в Украине уже действовали, по подсчетам некоторых историков, десятки диссидентских групп, насчитывающие более тысячи человек[44]. Многие из них наряду с общедемократическими идеями ратовали за независимость Украины.
Подобные процессы, хотя и в несколько меньших масштабах, имели место и в Кыргызстане. Среди национальной интеллигенции зрело недовольство состоянием национальной культуры, постоянным сужением сферы применения кыргызского языка, засилием партийной и государственной бюрократии, ограниченностью прав суверенной республики.
Новый подъем гражданского самосознания произошел в середине 70-х гг. Обычно его связывают с подписанием Хельсинкских соглашений о безопасности и сотрудничестве в Европе (1975 г.), в которых делался упор на соблюдении политических прав и свобод человека. Поскольку СССР подписал указанные соглашения, то, казалось, в политической жизни страны появятся отдушины, права и свободы советских граждан из политической декларации превратятся в реальность. В Москве, в Украине и некоторых других местах возникли т. н. хельсинкские группы, которые поставили перед собою цель контролировать соблюдение прав и свобод человека в СССР и информировать мировую общественность о случаях их нарушения. Все они, естественно, были разгромлены. Правозащитное движение ушло в глубокое подполье, а вместе с тем внутриполитическая обстановка обострялась. Все больше людей (особенно из числа научной, технической, творческой интеллигенции) стремилось эмигрировать из СССР, нарастала т. н. волна внутренней эмиграции. Люди разочаровывались в советской системе и коммунистической идеологии.
Важной, а по мнению многих политиков, определяющей причиной распада СССР стал национальный вопрос.
В последние годы существования СССР на фоне экономического и идеологического кризиса власть не просто дала крен, а продемонстрировала свою неспособность контролировать ситуацию. В стране начались волнения, каких не знали предыдущие десятилетия. Особенно опасным в них для империи была явная национальная окраска. События в Сумгаите, Нагорном Карабахе, Вильнюсе, Фергане показали отсутствие какой-либо реальной программы решения национального вопроса, да и вообще стратегии перестройки в этом очень важном ее аспекте, что послужило поводом для острой критики власти. Именно с этих процессов нерегулируемых межнациональных столкновений практически началось понимание того, что власть в советской империи уже парализована, а значит, обречена.
В этой связи бросаются в глаза провинциальность, наивность и архаичность в оценке межнациональных отношений, которые давались в начале 90-х годов и подчас даются и сейчас разными историками и политиками, по-прежнему опирающимися на разработки основоположников марксизма. Нельзя рассматривать систему национальных противоречий и конфликтов в СССР в отрыве от общемировой ситуации. Ведь пробуждение этничности в конце XX века произошло не случайно и в глобальном масштабе, а не только в пределах СССР. Национальные, этнические взаимоотношения, а также внутриэтнические процессы стали вызовом второй половины XX века. Национальный фактор сыграл свою решающую роль не только в разрушении колониальных империй, не только в становлении новых государств мира. Он проявился в таких крупномасштабных по своим последствиям явлениях, как послевоенное восстановление Германии и Японии, экономическом рывке стран азиатскотихоокеанского региона, в объединении Европы. По существу, все процессы, происходящие в мире в самых разных областях: экономике, политике, идеологии, так или иначе связаны с национальным фактором.
Отсутствие у руководства КПСС и СССР какой-либо реальной программы выхода из экономического и идеологического тупика, обострение национального вопроса, просчеты в национальной политике привели к тому, что национальные республики, не видя действенных мер, предпринимаемых центром, сами стали проявлять активность, стремясь, если не освободиться от «руки центра», то хотя бы ослабить его диктат.
Все кризисные явления крайне обострились к началу 80-х годов. К этому времени даже партийным ортодоксам стало предельно ясно, что т. н. развитой социализм давно уже находится в глубоком кризисе. К тому же внутренний кризис дополнялся внешнеполитическим, приведшим к падению авторитета СССР не только в мировом сообществе, но и в мировой социалистической системе.
Выход из тупика слабо забрезжил после смерти Л. Брежнева (ноябрь 1982 г.), ибо встал вопрос о подыскании новой кандидатуры на посты Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, что неизбежно могло бы привести к определенным кадровым изменениям в высшем политическом и государственном руководстве. Преемник Л. Брежнева на высших постах Ю. Андропов пытался было найти выход из кризиса путем укрепления исполнительской дисциплины, повышения персональной ответственности на всех уровнях партийной, государственной и хозяйственной иерархии, ужесточения контроля. При этом не затрагивались основы партийно-государственной системы. Однако ему мало что удалось сделать, в феврале 1984 г. он умер. Всей полнотой власти после этого был наделен К. Черненко, безнадежно больной человек, поставивший себе целью в полном объеме восстановить все то, что было при Л. Брежневе, а это привело к абсолютному застою. При нем ни одна серьезная проблема ни внутренней, ни внешней политики не была решена, да по-настоящему и не ставилась.
После смерти К. Черненко (март 1985 г.) на высшие должности в партии и государстве был избран М. Горбачев, который может быть больше, чем кто-либо другой в высшем руководстве, понимал необходимость кардинальных перемен.
