Всех скорбящих Радость (сборник)

– Ну разумеется, я же для тебя вез.

Юля выбрала конфету в золотой обертке и стала аккуратно ее разворачивать, а Роман взял коробку и пошел угощать Юлю-маленькую…

– Здравствуйте, Юля. Меня зовут Роман, я друг вашей соседки Юли и часто буду приходить к вам в палату. Не возражаете?

– Не-а, не возражаю!

– А могу я вам предложить вкусную шоколадную конфету? Я их из Ленинграда привез. Видите – это Летний сад на крышке, очень знаменитое место в Ленинграде.

– Красиво.

– Надеюсь, что будет и вкусно. Не стесняйтесь и угощайтесь! – И он шикарным жестом раскрыл коробку. Юля-маленькая и не думала стесняться: глаза у нее заблестели и забегали, выбирая.

– А можно эту? И эту? И еще вот эту?

– Можно. Это ведь Юля вас угощает, а она у нас добрая.

– Спасибо! – И девочка загребла целую горсть конфет. Настроение у нее заметно улучшилось.

Роман вернулся к Юле. Та улыбалась, уже сидя в кровати. Он протянул коробку, и она тотчас взяла еще одну конфету – первую она уже успела съесть.

– А ты сам-то попробуй!

– И я попробую. М-м, а действительно вкусно! Спасибо, девочки Юли!

– Да за что нам-то спасибо? Это же ты привез конфеты.

– А вы могли мне и не оставить!

Обе Юли засмеялись и снова принялись жевать.

– Юля, а на дворе, между прочим, чудесная погода.

– А почему тогда ты все время покашливаешь?

– Это я в поезде простыл: сама понимаешь, там были сквозняки и духота – самое простудное сочетание. Знаешь что? А при простуде, между прочим, как раз полезен свежий воздух. Что ты думаешь о том, чтобы пойти на прогулку в сад?

– Ромашка, я не смогу – мне же не спуститься по лестнице!

– На лифте спустимся.

– И хожу я еще плохо!

– А мы поедем.

– Как это – «поедем»? На чем?

– Сейчас увидишь! Я пока выйду, а ты надень-ка вот это все – И он выложил на Юлину постель куртку, лыжный костюм и носки, а сам вышел за дверь. За дверью стояла большая и удобная инвалидная коляска. Роман подождал минут десять, потом постучал, приоткрыл дверь и спросил:

– Уже можно подавать карету, ваша светлость?

– Мо-о-жно! – с ожиданием в голосе протянула Юля, и он распахнул дверь и торжественно вкатил коляску.

– Прошу!

Юля ахнула, а Юля-маленькая засмеялась и захлопала в ладоши.

И они поехали в сад. За те дни, что они пропустили, в саду, как это бывает только в начале лета, произошли большие изменения. Листва деревьев и кустов уже полностью обрела форму по роду своему, хотя и не величину, и молоденькие листочки на солнце казались стеклянными. На клумбе перед входом вовсю полыхали желтые и красные тюльпаны, на газонах расцвели примулы и маргаритки, готовился к цветению их любимый каштан. Под кустами шмыгали дрозды, по всему саду тенькали синицы, за высокой стеной позвякивал проходивший по улице трамвай, но им казалось, что в саду царит теплая солнечная тишина.

У кирпичной стены стояла их любимая замшелая скамья: скамейки вокруг клумбы с тюльпанами у входа в институт уже давно покрасили в зеленый цвет, а про эту, видно, забыли. Рядом росла невысокая черемуха деревцем, ствол у нее был кривоватый, с наростами, а крона была прозрачной, кружевной и казалась совсем молоденькой, и цветов на ней было немного. А может, их уже успели оборвать…

– Расскажи мне про поездку в Ленинград. Со всеми подробностями! – попросила Юля.

– С какими подробностями?

– Ну вот, например, что ты видел в окошке пока ехал?

– Да ничего не видел, Юлечка, я же ехал ночным поездом туда и обратно! А вот днем я зашел в церковь и там видел удивительную икону Божьей Матери: на руках у Нее маленький Иисус, а рядом стоит еще какой-то мальчик постарше. Я хотел спросить у церковных бабушек, кто это, но их не было поблизости, и я просто поставил свечку и помолился за тебя и за всех детей.

– А ты веришь в Бога, Рома?

– Верю.

– Я, кажется, тоже… Я даже иногда верю, что после смерти будет еще что-то, какая-то другая жизнь – но уже без горя и боли.

– Я тоже в это верю. Но и эту жизнь нам надо прожить до самого конца, нельзя сдаваться раньше времени, правда?

– А зачем это – обязательно проживать всю жизнь до конца?

– Чтобы выполнить все, что нам было назначено сделать в этой жизни.

– А мне вот кажется, что для меня ничего и назначено не было. Я родилась уже ненужной. Мать, когда сердилась на меня, прямо так и говорила: «Зря я тогда аборт не сделала!»

«Какой ужас!» – похолодев, подумал Роман, но вслух ничего не сказал, спросил только:

– А хочешь, я тебе достану веточку черемухи и мы ее поставим у твоей кровати?

– Хочу.

Роман встал и принялся оглядывать черемушное деревце:

– Эту? Или вон ту? Какая тебе нравится? О, вон там я вижу двойную пушистую веточку!

– Ромашка, ты ее не достанешь, она высоко!

– Я не достану? Ну вот еще! Непременно достану! Только уступи мне твою карету ненадолго.

Роман пересадил Юлю на скамейку, а потом подкатил коляску к самой черемухе, поставил ее на тормоз, встал ногами на сиденье, пригнул верхушку черемухи и сломил ту самую веточку.