Ложь

Лимонно-апельсиновым желе

На землю мягко осень опадала,

А я застряла в хмуром ноябре,

Уснула крепко, словно век не спала.

И в мире серости, туманов и озноба

Мне виделся чудесный сон о том,

Что мы гуляли полем, слышишь, оба –

Шагали в разнотравье босиком…

Ты шёл к ручью, а я бежала к счастью,

И бабочка вдруг села на плечо,

Шепнула о непрошенном ненастье –

Босым ногам вмиг стало горячо.

Горело поле и мечты горели,

И травы, и надежды, и душа…

Но разве ж так бывает, чтоб в апреле

От боли онеметь, едва дыша?..

Я оглянулась – ты стоишь, смеёшься.

Хохочешь, словно древний Люцифер.

И огненный ручей ужами вьётся,

Ласкает твои стопы, лицемер…

Зажмурюсь, чтоб не видеть крышку гроба,

И прочь из плена-сна бегу скорей

В мир серости, туманов и озноба –

Навек в душе двенадцать ноябрей.

Мы странные…

Мы странные. Мы жаждем тишины,

Но с жадностью голодного койота

Себя бросаем в зной глухой толпы

И массовости воспеваем оды.

Мы странные. Никто не любит боль,

Однако войны почему-то не в новинку,

Хоть каждому из нас на рану соль,

Когда солдат собой накроет мину.

Мы странные. В любовь никто не верит,

Однако песни и сонеты лишь о ней…

И вечерами мы не запираем двери

В надежде жертвой стать её сетей.

Мы странные. Нам чуждо быть жестокими,

Но посмотрите на зверей и на людей:

Животное – не лев четвероногий,

Животное двуногое теперь.

Мы странные. Мы жить хотим достойно,

Но руки в кровь стирать хотят не все…

Но кто сказал, работать – непристойно?!

Трудяге некогда мечтать об осетре…

Мы странные, нелепые созданья –

Смешливые, наивные глупцы,

Мы вечерами мелко трусимся в трамваях,

Чтоб по ночам о счастье видеть сны.

И взять бы да исправить всю нелепость,