Оценить:
 Рейтинг: 0

Оперативное вмешательство

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Вот это «товарищ» вместо «господина», как говорил один политический деятель в мое время, стоило дорогого. Поэтому я поставил вокруг нашего столика Полог Тишины, встал и, пожав будущему товарищу Сталину руку, сказал:

– Садитесь, Сосо. Я вижу, что у вас еще остались вопросы, так что давайте поговорим.

– Поговорим, товарищ Серегин, – сказал он, – в первую очередь, скажите: почему вы поддержали не нас, революционеров-большевиков, а принялись укреплять изрядно обветшавший царский режим? Я понимаю, что на фоне своего брата император Михаил выглядит почти идеальным правителем, но все же устроенная вами рокировка в Зимнем дворце кажется мне полумерой.

– Сосо, а вы готовы взять власть прямо сейчас? – спросил я. – Ведь тогда потребуется не только сломать существующую систему до основания и подавить сопротивление враждебных классов. Вам будет необходимо построить новый государственный аппарат, наладить в стране жизнь по новым правилам, а также отбить вооруженное вторжение всех соседних держав, которые непременно захотят поживиться за счет ослабевшей России.

– Нет, – после некоторого размышления сказал Сосо, – к такому мы сейчас не готовы. Нас еще очень мало, и, кроме того, мы плохо представляем себе, что нужно делать после взятия власти. К тому же многие товарищи уверены в истинности постулата классического марксизма о неизбежном отмирании государства после победы коммунистической революции. А, как я теперь понимаю, это совсем не так…

– Вы правильно понимаете, – кивнул я, – отмирание государства – это возврат в пещеры. Всякое сколь-нибудь развитое общество нуждается в структурировании, которое и называется государством. Часть функций государственного аппарата при социализме и коммунизме и в самом деле может отмереть, но вместо них появятся другие, неведомые прежним социальным формациям.

– А вы не могли бы назвать пример таких новых функций? – с интересом спросил Сосо.

– Централизованное медицинское обеспечение всего населения, – сказал я, – система народного просвещения с обязательным бесплатным средним образованием, система социального обеспечения, система централизованного управления экономикой и государственного планирования производства. Если посмотреть внимательно, то социалистическое государство оказывается в разы сильнее, и даже, можно сказать, властнее, чем предшествующая феодально-буржуазная формация. И все-таки у нее есть свои недостатки, которые и привели ее к гибели.

– Да, товарищ Кобра мне об этом говорила, – прикусив губу, произнес Сосо, а потом, подняв на меня взгляд, спросил: – Так вы, товарищ Серегин, решили с помощью своего нечеловеческого могущества соединить положительные стороны двух формаций и исключить отрицательные?

– Да это, собственно, не я начал, – сказал я, пожав плечами, – в мире моей супруги, значительно более развитом и счастливом, чем наш с Коброй, вас, Сосо, знают как Иосифа Виссарионовича Джугашвили, бессменного вождя партии большевиков и премьер-министра Российской империи с шестнадцатого по пятьдесят шестой год, верного сподвижника императора Михаила Великого.

– Но я не понимаю, как так могло получиться! – воскликнул он. – Как я понимаю, товарищ Серегин, без вашей подсказки даже император Михаил, будь он и в самом деле так хорош, как вы об этом говорите, ни за что не стал бы сотрудничать с нашей партией.

– Как выяснилось еще в самом начале нашей эпопеи, – хмыкнула Кобра, – задолго до нас в некоторых верхних мирах порезвились так называемые Старшие Братья, переустроившие их в соответствии со своим представлением о прекрасном. У них, Сосо, не было наших сверхспособностей, вместо того они оседали в этих мирах, руководя и направляя их развитие.

– Зато у нас нет возможности положить свою жизнь ради благополучия этого мира, – сухо сказал я, – впереди нас ждут новые миры и новые задания, а потому мы только переведем для вас стрелки, а дальше вы уже пойдете сами. Ваш император Михаил еще до своего воцарения в общих чертах ознакомился с делами своего брата-двойника и согласился пойти тем же путем. Теперь, Сосо, дело за вами: согласитесь вы последовать примеру вашего двойника из другого мира или уйдете к новому императору в непримиримую оппозицию.

– Вы, товарищ Серегин, обращаетесь только ко мне или ко всей партии большевиков в целом? – тихо спросил Сосо. – Во втором случае вам следует обращаться не ко мне, а к лидеру нашей партии, товарищу Ленину. Он сейчас в эмиграции, в Женеве.

Мы с Коброй переглянулись.

«Ну вот, видишь, до чего нас довела твоя горячность, – мысленно сказал я. – А ну как Сосо, услышав о смерти своего учителя, с твоей, между прочим, подачи, взбунтуется и уйдет в глухой отказ? И соврать мы ему ни в каком виде не можем. Мне лгать и покрывать ложь не положено по должности, а если солжешь ты, то он это обязательно почувствует. Быть может, не сразу, но через некоторое время обязательно. И тогда он станет нам врагом – только потому, что однажды мы ему солгали по такому важному вопросу. Такая уж у этого человека натура».

«Я скажу ему обо всем сама, – так же мысленно ответила Кобра, – прямо сейчас, честно и откровенно. Знаешь, Батя, я ничуть не жалею о том, что сделала. Я и раньше не особенно любила этого политического деятеля, сначала втравившего страну в Гражданскую войну, а потом разделившего ее на пятнадцать республик. Но только попав сюда и столкнувшись с ним вплотную, я поняла, насколько с ним все плохо. Мы, маги Огня, не приходим в ужас, как обыкновенные люди, и в то же время мы не в состоянии мыслить так четко и рационально, как адепты Порядка вроде тебя. Мы знаем, что колдунов, кем бы они ни были, следует уничтожать без всякой пощады, поэтому, когда такой персонаж оказывается от нас на расстоянии прямой досягаемости, с нашей стороны следует почти непроизвольная вспышка благородной ярости, после чего от негодяя остается только горсть пепла. Женеве еще повезло, что мой удар был чисто виртуальным, а не физическим, а иначе на этой улице Каруж не миновать крупного пожара с десятками жертв».

«Не надо нам никаких лишних жертв, тем более среди ни к чему не причастных некомбатантов, – послал я ей ответную мысль. – И так того, что сделано, уже выше крыши. Пообещай мне, что в следующий раз, то есть на площадке четырнадцатого года, ты не будешь размахивать направо и налево своей Дочерью Хаоса, а дождешься момента, когда мы изымем всех причастных сюда в мир Содома, чтобы разобраться, откуда в этом деле растут руки и откуда ноги…»

«Я обещаю, Батя», – безмолвно ответила Кобра и перевела свой взгляд на нашего гостя, обеспокоенного затянувшейся паузой.

– Понимаешь, Сосо, – сказала она вслух, – мы не можем обратиться с предложением к товарищу Ленину, потому что его просто больше нет среди живых. Он скоропостижно скончался во сне несколько дней назад, и должна признаться, что непосредственной причиной его смерти была я сама.

– Но как вы, товарищ Кобра, могли стать причиной смерти товарища Ленина? – вскричал жестоко сбитый с толку Сосо. – И как так вообще могло получиться?

– Чтобы ответить на ваши вопросы, надо начать с двух главных обстоятельств, – сказал я, – Во-первых – ваш юный Володя Ульянов, будущий Ленин, пошел в революцию в основном по мотиву мести за старшего брата, казненного вполне за дело. Если убить царя, то всеобщего счастья от этого не наступит, а, скорее, наоборот. Борьба за народное счастье была для него не самоцелью, как для вас, а лишь прикрытием для тщательно лелеемой ненависти не только по отношению к царской фамилии, но и к Богу, именем которого правят Романовы, а также к тому самому народу, права которого он декларативно защищал. А как же иначе, ведь тот самый народ истово верил в доброго царя-батюшку и совсем не торопился восставать, чтобы низвергнуть ненавистное самодержавие. И отсюда происходила его непонятная вам послереволюционная политика, когда, создавая на месте Российской империи Советский Союз, товарищ Ульянов разделил его на множество национальных республик. Вы, приняв от него власть, поставили себе задачу построить новую историческую общность «советский народ», создать которую можно было только вокруг сильного великорусского ядра, но претворению ваших планов в жизнь мешали внутренние границы, проведенные самим непогрешимым отцом-основателем вашего государства. Чем это обернулось впоследствии – вы уже знаете от Кобры. После вашей смерти построенная с таким трудом система деградировала и к концу века развалилась, не только откатившись из социализма обратно в капитализм, но и утратив государственное единство…

– Но товарищ Ленин не мог предвидеть того, что случится через шестьдесят с лишним лет! – воскликнул расстроенный Сосо.

– На самом деле мог, – сказал я, – ведь при создании Советского Союза за образец он брал лоскутную империю Габсбургов, а та к двадцать второму году уже успела развалиться на множество карликовых национальных государств. И уж ни в какие ворота не лезла передача территорий с чисто русским населением в состав вновь создаваемых национальных республик с целью их так называемого «укрепления». И в том, что русские в двадцать первом веке оказались одним из самых больших разделенных народов в мире, а все окрестные народы подпали под власть националистических «элит», оказался виновен человек с двойной фамилией Ульянов-Ленин.

– И за это вы его убили, да? – спросил расстроенный Сосо, отодвигаясь от меня прочь. – Неужели нельзя было как-то по-другому доказать свою правоту и убедить товарища Ленина, что он ошибается? Наверное, вы очень сильно торопились, да? Нет человека – и нет проблемы…

– На самом деле, если бы товарищ Ленин был бы просто обыкновенным человеком, обуреваемым завиральными идеями, или мы были бы самыми обычными людьми, действующими только на физическом уровне, – ответил я, – то мы поступили бы с ним так же, как Старшие Братья из мира моей супруги. Они поставили его перед выбором: либо сотрудничество с отказом от низвержения самодержавия и воплощением всех остальных идей, либо полный отказ от политической деятельности, либо физическое уничтожение. Там он выбрал первый вариант, и здесь было бы так же. Но ни ваш Ленин, ни мы ни в коем случае не обыкновенные люди.

– Что значит «не обыкновенные люди»? – встопорщился Сосо.

– Батя – адепт Порядка и младший архангел, – сказала про меня Кобра, – бог русской священной оборонительной войны и Бич Божий для всяких негодяев. Мощь его так велика, что никто не знает ее пределов, но он пользуется ей крайне осторожно. Если бы решать довелось ему, то все было бы как обычно, и ваш Ленин остался бы жив. Я – магиня огня высшего посвящения – вот, смотри… – В подтверждение своих слов она зажгла на ладони пылающий жаром плазменный шар, – и я являюсь ему прямой противоположностью. Я, как сам огонь, импульсивна, горяча и сначала что-то делаю, а потом уже думаю. Обычно это оправданно, потому что мне приходилось иметь дело с морскими чудовищами, трехглавыми драконами и прочей мерзостью, которую и вправду следует уничтожить, а только после задумываться, что это было. Другие наши товарищи – тоже люди необыкновенные. Вьюнош Дима – сильнейший маг-исследователь, Анастасия – маг стихий ветра и воды. Второй Всемирный Потоп не устроит, но тропический тайфун ей вполне по силам. Ну или тихий грибной дождик на половине страны, в то время когда крестьянские поля изнывают от засухи. Анна Сергеевна или иначе товарищ Птица – магиня Разума. Она помогает людям разобраться в себе, избавиться от чужеродных сущностей и ловушек сознания, а также осознать, что для них главное, а что суета сует. И ваш Ленин тоже не был обыкновенным человеком, только, в отличие от нас, получивших дополнительные способности тут, в нижних слоях Мироздания, он был неинициализированным колдуном, обращающим вытянутую из последователей жизненную энергию на воплощение своих политических планов.

– Я вам не верю, товарищ Кобра! – возмущенно сказал Сосо, – товарищ Ленин – колдун? Это же смешно…

– Нет, Сосо, – с горечью сказала Кобра, – это не смешно. Иначе как он мог произвести ментальную атаку на товарища Птицу, когда та чистила сознание бывшего императора Николая, готовя его к тому, чтобы он сам, по доброй воле, передал трон своему брату? Почуяв слабость и растерянность своего старого врага, он атаковал его, желая окончательно вбить в прах, а когда Птица встала на защиту своего пациента, то насланные вашим Лениным образы революционных матросов угрожали ей немедленным убийством. Птица – это самый безобидный и беззащитный член нашей команды, она не только не применяет насилия сама, но и совершенно не умеет от него защищаться. Поэтому, когда она попадает в беду во время своих экспедиций в подсознание, мы с Батей кофе не допиваем и партию в шахматы не доигрываем. А ваш Ленин был человеком совершенно другого склада. Трус перед тем, кто сильнее него, над тем, кто не в состоянии ответить на его агрессию, он чувствовал свою полную власть и всегда доводил дело до полного морального уничтожения. Припомните случаи в партийной жизни, когда любой из ваших товарищей, хоть в чем-то не сошедшийся в мнениях с главным вождем, сразу становился объектом самой беспощадной травли. Малейшее сопротивление, которое воспринимается как покушение на ментальную кормовую базу – и человек становится ему смертельным врагом. Когда мы примчались на помощь Птице, то картина была вполне однозначна. Успей Батя раньше – и все могло бы пойти по-другому, но первой оказалась все-таки я. Я не стала уничтожать насланные сущности – это так же бесполезно, как и топтать ногами разбегающихся по полу тараканов. Не прикасалась я к вашему Ильичу и на физическом плане. У меня и мысли не было о том, чтобы открывать портал в маленькую квартиру на женевской улице Каруж и вершить там свое огненное правосудие. Клянусь вам в этом тем Огнем, который горит внутри меня. Я просто нащупала сознание того, кто атаковал нашу Птицу, и нанесла по нему ответный ментальный удар, выразившийся в виртуальной декапутации глумливого засранца. Мы, маги Огня, решительны и скоры на расправу. А потом я бросила образ головы вашего Ленина перед беснующейся революционной толпой – и та тут же истаяла в беспощадном свете наступившей новой реальности. Кровавой революции, затмившей французские художества стодвадцатилетней давности (для 1904 года), задуманной вашим вождем, уже не будет, не будет двадцати миллионов погибших, разоренной и вытоптанной страны, где брат пошел на брата, а сын на отца. А вот что будет, решать уже вам с императором Михаилом, или же только Михаилу, если вы откажетесь от сотрудничества и уйдете в глухую оппозицию.

Я думал, что после это исповеди Кобры Сосо вскочит и заявит, что он больше никогда не будет иметь с нами дела, но, видимо, великий прагматик уже начал побеждать в нем горячего кавказского парня. Минут пять он сидел в полной тишине, а потом глухим голосом сказал:

– Я признаю ваше право защитить своего товарища от кого бы то ни было, будь это хоть сам товарищ Ленин. Возможно, на вашем месте я поступил бы по-другому, но я – это я, а вы – это вы. Но меня сейчас интересует другое. Вот вы, товарищ Кобра, обвинили товарища Ленина в том, что после революции он развязал жестокую гражданскую войну. Но разве могло быть как-то иначе в условиях, когда свергнутые угнетатели будут всеми силами пытаться вернуть себе привилегированное положение и снова господствовать над народом?

– На самом деле все могло быть совершенно иначе, – жестко сказал я. – Об этом нам говорить опыт еще одного мира, из которого к нам упал офицерский костяк кавалерийского корпуса. Там те же, или почти те же Старшие Братья в самый канун социалистической революции провели рокировку в партии большевиков. Вас, Сосо, выдвинули в председатели Совнаркома, а товарища Ленина переместили на законодательную работу, ибо Советской Республикой было невозможно управлять с помощью декретов. И ничего самого страшного не произошло: не было ни позорного Брестского мира, ни бессудного расстрела царской семьи, ни Гражданской войны, ни террора против эксплуататорских классов, под которыми отчаянные поклонники люмпен-революции понимали всех образованных людей, а их и без того в России было крайне недостаточно. Вместо выборов в Учредилку – отмененных, потому что в воюющей стране вообще-то такими делами не занимаются – через полгода состоялись выборы в Верховный Совет Советской Республики, которые партия большевиков выиграла с разгромным результатом, получив мандат доверия народа на избирательных участках, а не в ходе братоубийственной бойни. Да и как же могло быть иначе, ведь все остальные политические силы к тому времени обанкротились, а большевики сделали для народа все, что обещали, или даже больше. И все это, Сосо, под мудрым руководством товарища Сталина и при полном непротивлении Ильича…

– Да, – сказал будущий товарищ Сталин, – задали вы мне задачу. Когда я услыхал о смерти товарища Ленина, то испытал от этой новости возмущение и недоверие к вашим словам. Но у вас, товарищ Серегин, тут репутация человека, который никогда не врет и не дает врать другим, а товарищ Кобра скорее обратит своего оппонента в прах, но не будет ему лгать. Теперь я должен думать над всем этим, очень хорошо думать, чтобы потом не было безумно стыдно за неправильно сделанный выбор…

– Давайте сделаем так, – сказал я, – сейчас я отведу вас, Сосо, в гостевые апартаменты, где вы сможете как следует выспаться. А завтра с утра вы переговорите с людьми, которые знали вас во всех ваших трех ипостасях, а уж затем, если у вас будет такое желание, я организую вашу встречу с императором Михаилом. Договорились?

– И вы за ночь успеете подговорить своих людей, что и как им мне говорить? – спросил Сосо. Но тут же сам ответил на свой вопрос: – Нет, я вижу, что вы никогда не будете заниматься такими вещами, потому что это совсем не в вашем характере. Ведите меня в свои «гостевые апартаменты», пусть даже это будет местная тюрьма…

К тому времени, когда мы встали из-за стола, танцульки уже закончились, оркестр прекратил играть и собрал свои инструменты, и даже магическое освещение танцплощадки пригасло до дежурного уровня. Мы с Коброй отвели Сосо в Башню Власти: если он и в самом деле будущий товарищ Сталин, то ночевка в этом месте благотворно повлияет на него, а если нет, то завтра с утра нам надо будет начинать процесс приручения партии большевиков с самого сначала. Но почему-то мне кажется, что такого не потребуется.

Шестьсот тринадцатый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Власти.

Ночь Сосо провел так же беспокойно, как и весь предшествующий день. Ум его был занят попытками осознать свое новое место в мире, поэтому, едва он смежил веки в маленькой комнатке, похожей на номер в заштатной гостинице, только без клопов и тараканов, аура Башни Власти стала насыщать его сон образами соответствующей направленности. У Духа Города, верно служащего новому хозяину, все ходы записаны – и когда важный гость мысленно задавал вопрос, ему тут же приходил соответствующий ответ. Вроде человек спит, а на самом деле работает с документами.

Картины блистательного и победоносного мира, из которого происходит супруга Артанского князя… Чистый, будто только что вымытый, Санкт-Петербург двадцать первого века, без трущоб на окраинах. Люди на улицах, одетые так, что не понять, кто из них барин, а кто мужик. Воспоминания подчиненных майора Красной Гвардии Половцева: трепещущие на осеннем ветру алые знамена и мерный шаг курсантских коробок в день Революции. И если от первой картины веяло холодом, как с какой-нибудь заснеженной вершины, то вторая вызывала у Сосо теплые чувства. В этом мире революция не только победила, но и сумела породить крепкое государство, сохранившее ее завоевания даже в двадцать первом веке. Именно там он достиг своего максимального успеха, подняв учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина на недосягаемую в других мирах высоту.

Потом пошли мрачные картины из прошлого Артанского князя и его изначальных спутников. Разоренная заплеванная страна в лихие девяностые, совсем недавно пережившая величайшую геополитическую катастрофу, наглые жирные рожи нуворишей, растащивших в частную собственность общенародное достояние, и народные массы, выживающие на грани нищеты. Потом тяжкое, трудное восстановление, сопровождающееся периодическими откатами к исходным рубежам. Вот только, кажется, начали прилично жить – и опять слышно: «не смейте кошмарить бизнес» и «денег нет, но вы держитесь». Теперь Сосо была понятна та беспощадная ирония, с которой товарищ Серегин разговаривал с нефтепромышленниками. Сознавая их нужность на данном историческом этапе, Артанский князь не видел для них дальнейшей перспективы, ибо, с его точки зрения, в правильно устроенном государстве есть место только для средней и мелкой буржуазии, но отнюдь не для крупной.

Потом пошли картины похода по мирам: от первого мгновения, когда отец Александр поверг порождение Нечистого, и до разгрома японской армии при реке Шахэ. Картина напоминала катящийся с горы снежный ком, который с каждым оборотом не только увеличивался в размерах, но и становился все плотнее. Первоначальная команда, амазонки, тевтоны, волчицы, остроухие воительницы гренадерских статей, бойцы и офицеры советского танкового полка, артаны, древнерусские воины, освобожденные полоняники из мира Смуты, русские солдаты времен войны с Наполеоном – все они сбились вокруг товарища Серегина в один неразделимый монолит, без различия на эллинов и иудеев, бар и холопов. Особенно впечатлила Сосо сцена с уничтожением товарищем Коброй трехголового дракона. Только что была смертоносная бронированная тварь, дышащая огнем – но вот взметнулась в небо огненная комета, сверкнула вспышка, прогремел гром, и из облака дыма к земле падают горящие лохмотья…

Показали ему и то, как случилось несчастье с товарищем Лениным, легко узнанным в образе главного матроса. Кто ж заставлял его приказать затыкать штыками слабую женщину, всего лишь желавшую защитить своего пациента? Да и сам Николай после предписанной ему Артанским князем обработки уже не представлял собой никакой угрозы. Было в поведении Старика (один из партийных псевдонимов Ленина) что-то, заставляющее поверить во все, что о нем рассказывал товарищ Серегин, назвавший его «глумливым засранцем». Мстя за былые реальные или мнимые унижения, после победы революции этот человек будет готов благословить самый беспощадный террор против бывших правящих классов, даже несмотря на то, что такой образ действий будет вреден для первого в мире государства рабочих и крестьян. Но почему прежде никто из товарищей не замечал таких особенностей поведения будущего вождя мировой революции?

И тут ему приснилась Кобра.

– Дело в том, Сосо, – сказала она, – что ваш Ильич (такой клички Ленина Сосо не знал, но сразу понял, о ком речь) был великим конспиратором и шифровался не только от сатрапов проклятого царизма, но и от своих товарищей по партии. Даже взяв власть, он предпочитал совершать свои злодеяния чужими руками. Но в своих снах человек может позволить себе то, чего он никогда не сделал бы наяву. Ведь сон – дело обычно сугубо личное, к которому нет доступа посторонним. Должно быть, много раз он думал над тем, что сделает со всей этой камарильей после того, как добьется своего, и проклятое самодержавие падет. Вспомните Робеспьера, превратившегося в комок неприкрытой ненависти, который отправлял на гильотину не только ненавистных ему дворян, но и своих товарищей по партии.

– Вы думаете, что товарищ Ленин напал на товарища Птицу, потому что понимал, что это сон, и считал, что никто об этом никогда не узнает? – спросил Сосо.

– Да, вы правы, – согласилась Кобра, – потому что если бы ваш Ильич бодрствовал, то ограничился бы зажигательной речью с крыши броневика. Мы бы ему еще потом за нее спасибо сказали, ибо иное слово может ударить не слабее, чем штык в живот, и Николай после такой обработки немедленно сбежал бы с трона впереди собственного визга. А так нам еще потом его приходилось доламывать. Но Ленин в тот момент спал, а потому пошел совсем другим путем, который закончился для него тем, что хуже обыкновенной смерти. Это для обычного человека сны – это только сны, а для людей нашего магического сословия это либо пророчество, либо оскорбление действием. Для нас, магов, не существует отговорки: мол, это было во сне. Если мы не будем себя контролировать, то, проснувшись, можем увидеть, что кошмарный сон продолжился наяву.

– Но если это был только сон, так, быть может, товарищу Птице ничего не угрожало, кроме кошмарного пробуждения? – спросил Сосо.

– Угрожало, – покачала головой Кобра, – она у нас часто ныряет внутрь сущности разных людей, стремясь им помочь и избавить от разных личностных проблем, и не всегда это бывает безопасно. Один раз во время такой ментальной экспедиции мы недоглядели, и ее ударили ножом в живот. Можете мне поверить – рана оказалась настоящей. И настоящими были трупы засранцев по ту сторону сна – наша черная метка миру воплощенного кошмарного бреда, в который пока нет прямого доступа. Но не будем больше об этом; проблемы того мира не имеют отношения к нашим нынешним делам.

Казалось бы, Сосо спал и видел сны, но, в отличие от обычных сновидений, забывающихся сразу после пробуждения, утром, он помнил все, что ему снилось, в малейших деталях. Да и сон ли это вообще был?

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8