Воспоминания с набросками. Части с 1 по 15

Распахнуты доверчиво ладони,
А юность мной еще не прожита
И небо голубее, и бездонней…»

Оно одно из моих любимых, считаю его роскошным. Здесь цитирую частично. Но у папы был интересный вариант этого стихотворения со словами:

«И плывут корабли
Из горящей души, не сгорая…»

К сожалению, эти строки не попали в официальную версию, в сборнике опубликован другой вариант.

Это стихотворение я опубликовала на сайте Stihi.ru, там оно опубликовано полностью.

У меня есть своя группа в социальной сети Вконтакте, посвященная в основном поэзии. Зимой 2018 года я опубликовала там это папино произведение и оно понравилось клубу судомоделистов. Практически в полном составе, было более 500 просмотров. Удивительно и радостно получилось. Отец как будто специально написал для них этот стих.

Но вернемся к истории моей семьи.

В 1948 году семья отца переехала в г. Видное. Тут надо сказать несколько слов о семье отца. Папин отец, Николай, работал на вредном производстве, из-за этого умер рано. Папина мама, Мария Тихоновна, была родом с Украины, точнее не знаю. Больно писать о ней, что она покончила с собой после смерти мужа. Остались сиротами 6 детей (4 брата и 2 сестры). Старший брат, Анатолий, взял на себя заботы о младших братьях и сестрах. Владимир, средний брат, впоследствии стал моим крестным, мы общались и я очень любила дядю Володю. Сестру Маргариту я не помню, а Татьяна была мне менее близка по душе. Отец был предпоследним ребенком в семье, младшего звали Сергей. О нем я напишу позже.

Жили они на расторгуевской стороне, часть жизни на улице Петровский проезд. Став взрослым, Валентин служил в армии в Прикарпатье, рядом был военный аэродром.

Отец работал электриком. Недалеко от метро Павелецкая и по сей день есть обувная фабрика «Парижская коммуна». Так вот, мои родители оба работали там. И именно там и познакомились.

Их брак считался довольно поздним по меркам того времени. Папе был 31 год, когда родилась я. И у меня всего лишь один родной брат, нет сестры. И иногда я могу напеть: «Пусть я сестры по крови не имею…». Хотя честно говоря, сестра Инна просто умерла до моего рождения.

Интересный факт, что в семье было 4 человека, у каждого день рождения в свое время года: у отца – летом, у меня – осенью, у брата – зимой, у мамы – весной. Дни рождения часто получались веселыми, мы умели их праздновать.

Еще один забавный факт – инициалы отца «К.В.Н.», совсем как название передачи «Клуб веселых и находчивых». Собственно, он тоже иногда был веселым и находчивым.

В следующей главе я расскажу о маме.

Фото со свадьбы родителей.

5 глава. О маме и ее сестре

Мама родилась в 1949 году, в городе Видное и выросла здесь же, в маленьком домике на Садовой улице. Точнее, это половина дома с подвалом, вместо централизованного подогрева водопроводной воды – колонка, на участке яблони, кусты смородины, другие кусты, выращивались цветы, была будка с собакой в задней части участка… А рядом лес, стадион для футбола и стадион для мотобола.

Моя мама – Туркина Галина Михайловна, Туркина – это девичья фамилия. По этой фамилии можно косвенно предположить след татаро-монгольского ига или турков или других иноземцев. Может быть, даже греков, потому что судьбы Греции, России и Турции переплетаются. Впрочем, это мои фантазии, доказательств подобного происхождения у меня нет.

Родители мамы – бабушка Елизавета и дедушка Михаил были гостеприимные люди. На Садовой улице вообще люди жили дружно, все друг друга знали, иногда запросто приходили в гости, без особых предупреждений. На старом видео, которое нам однажды привез родственник Борис Евдокимович, запечатлен момент, как молодежь играла в футбол всей улицей.

Мама всегда с теплотой вспоминает дом на Садовой улице, в нем легче дышалось, люди жили проще и дружнее, веселее.

В выходные дни бабушка Лиза обычно пекла много пирожков, зная, что может прийти много гостей – и родни, и соседей. Бабушка Лиза родилась в многодетной семье, их было 10 человек, 7 дочерей и 3 сына. Мы потом часто встречали с мамой в Видном многочисленных тетушек по её линии. В основном это были уютные, радостные встречи. Особенно с тетей Шурой (Александрой), маминой крестной. Но первый ребенок у прабабушки погиб, как и у бабушки Лизы, как и у моей мамы.  Имя моей прабабушки – Александра.

Сама бабушка Лиза родилась в 1919 году недоношенной. Дело было в деревне и её выхаживали, оставляя греться в остывающей печке. Когда она уже выросла, то приехала в Москву и удивлялась, что в Москве даже лошадь, и та в шляпе. Это было в 1937 году. Затем моя бабушка устроилась работать на фабрику в районе нынешнего метро Нагатинская, собирала бусы. Там её приметил дедушка Михаил, который работал электриком. В 1938 году они поженились, за неделю до 18-летия Елизаветы. Как рассказала мне мама, тогда такое было возможно.

Когда мама была совсем маленькая, года четыре или может быть пять, как я поняла из ее рассказа, ей поручили присмотреть за цыплятами, чтобы они не разбегались. Тогда в Видном можно было разводить живность. Галина немного за ними посмотрела, а потом свернула им шеи и уложила рядком. Строго говоря, задача была выполнена – цыплята не разбегались. Но какой ценой, она, наверное, еще не понимала.

Иногда за провинности детей сажали в подвал или подпол, как его называли в моей семье. Так поступали с мамой и ее сестрой. Приходя потом в этот домик, я иногда видела, как открыта часть пола в прихожей, видна лестница и подвал. В подвале внизу полки, на них хранились банки с домашними консервами, картошка в мешках, иногда соленые грибы. Мне это было страшно видеть, я очень редко туда спускалась и старалась не подходить к открытому «люку» подпола.

Мамина сестра, Нина, была гораздо старше мамы, примерно на 9 лет. Из-за этого в детстве они были не очень дружны, просто были слишком разные интересы. Но зато в более старшем возрасте, став взрослыми, много общались. Маму, как младшую дочь, любили сильнее.

Галина росла здоровой и крепкой. Когда она стала взрослой, ее привела бабушка Лиза на фабрику и сказала: «Девка здоровая, пусть работает там, где больше платят». Так моя мама стала работать на конвейере. Она закончила обувной техникум, хотела поступать в Плехановский институт, но не получилось поступить.

Зато работала моя мама успешно, делала иногда 2—3 нормы за смену, что очень не нравилось коллегам. Потому что из-за этого могли всем увеличить нормы. И впоследствии Галина учитывала этот опыт, а так же предупредила меня, что бывают такие ситуации.

Как я уже упоминала в предыдущей главе, мои родители познакомились на обувной фабрике «Парижская коммуна», где оба работали. Мама с радостью вспоминает день свадьбы с отцом, он был в декабре. И всегда они отмечали этот день, хотя бы скромно.

Когда семья, включая бабушку Лизу, переехала из домика на Садовой улице в «хрущевку», то она жаловалась, что там тяжелее дышать. Конечно, приятнее и полезнее быть ближе к земле, в любимом домике с яблонями вокруг. В блочных домах действительно дышится иначе и чувствуешь себя по-другому.

Здоровье у бабушки было слабое, она умерла примерно через пару лет после моего рождения, поэтому бабушку Лизу я не помню.

А вот дедушка Михаил, несмотря на то, что болел туберкулезом, пожил дольше. Я помню его истощенным, грустным. Стыдно вспомнить, что родители подговорили его обзывать: «Кощей бессмертный» и я не понимая, что делаю, повторяла это обзывательство. Если бы он был жив, если было бы возможно, я попросила бы у него прощения за это. Но уже давно нет в живых и дедушки Миши.

На мой дошкольный период пришлось время, когда моя мама работала заведующей в обувной мастерской. А я часто приходила к ней на работу, там всегда пахло «резиновым» клеем, было шумно, часто угощали конфетами. Иногда мы точили карандаши на каком-то станке, я приносила с собой своих пупсов, другие игрушки. И бывало, что-то теряла зимой около маминой работы, потом, когда таял снег, находила эти игрушки.

Родители активно работали первые годы совместной жизни. По советским меркам мы были благополучными – у нас была хорошая мебель, цветной телевизор, холодильник. Кухня, правда, была небольшая, трудно было там развернуться иногда. Я считаю, что мы всегда жили хорошо, всегда было сытно и уютно. Мама прилагала усилия для этого, потому что были периоды и дефицита, и инфляции, проблем всегда хватало. Но я очень благодарна маме за тот уют с пирожками из духовки, супом на курином бульоне и вареньем и не только… Много было хорошего именно благодаря маме. Но в полной мере я смогла это оценить, когда стала гораздо старше и общалась с подругами, слыша рассказы об их детстве.

В следующей главе я расскажу, какие развлечения были у нас, дошкольников, в эпоху до появления компьютеров в наших домах.

6 глава. Детские развлечения. Дошкольный период

Начну немного банально. Я играла в куклы. У меня были симпатичные пупсы и я их пеленала, купала, укладывала спать в игрушечную кроватку. После купания удивлялась, что на сухой игрушечной простынке для пупсика находила влагу. Я спрашивала маму: «А почему кукла описалась?». Потом нашли объяснение, что при «купании» игрушки через маленькую дырочку в нее попадала вода и потом проливалась на игрушечную постель. Кукол типа Бэби Бон тогда еще не изобрели.

Ещё у меня была кукла размером с грудничка и похожая на него, с рыжими волосами. Помню разговоры про ходячую куклу, но не уверена, что смогу ее правильно описать. Кукла выше обычных, ставишь ее рядом с собой и немного подталкиваешь вперед, а она делает шаг. Вроде как у меня была такая кукла и одета она была в белое платье. Или это кукла из маминого детства, тут я не уверена, путаюсь. Тогда такие куклы были дорогими и редкими, мама говорила о ней, как о необыкновенном чуде. А меня эти рассказы мало вдохновляли. Слышала от знакомых, что таких кукол привозили из Германии.

Бабушка Лиза и моя мама хорошо вязали и зарабатывали этим. Мне тоже хотелось вязать. Уже в пять лет мне мама показала простейшие элементы вязания крючком и я вязала себе косынку. Но я была еще слишком маленькой, теряла петли, то есть столбики, уставала и не смогла закончить вязание этой вещицы. Мне сложно было справиться сразу с настоящей вещью, но думаю, с одеялом для куклы или чем-то миниатюрным я справилась бы тогда лучше. Позже вязание крючком и спицами стало одним из любимых занятий.

А маме одна заказчица, женщина, для которой она что-то связала, принесла в подарок много игрушек – зверюшек и солдатиков, с которыми мы с братом потом играли на протяжении долгих лет и придумали с ними множество игр. Можно даже сказать, что именно с ними мы разыграли, «прожили» в игровой форме множество ситуаций. Но подробнее об этом позже, потому что многие из этих игр были придуманы и реализованы в более старшем возрасте.

Особым удовольствием для меня было слушать виниловые пластинки. Также в то время выпускались специальные гибкие пластинки вместе с детскими журналами; чаще всего мне попадались синие, но можно было найти еще зеленые и оранжевые. Они были небольшими, как бы из полиэтилена или пластика, легче и тоньше виниловых. На них были записаны любимые детские песни, например, «Песенка крокодила Гены». В детстве я часто болела ангиной. Помню, как я лежала в своей комнате, передо мной стоял стакан с теплым чаем и играли пластинки с любимыми песнями. И, спустя некоторое время, мне становилось полегче, о чем я вскоре сообщала родителям.

Еще у нас были две пластинки с новогодними и зимними песнями, два сборника. Когда мы доставали и слушали их, у нас создавалось ощущение праздника. Особенно запомнилась песня Нани Брегвадзе: «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы…» Эта песня и манера исполнения певицы казались мне необыкновенными. Еще мы часто слушали по вечерам колыбельную «Спи моя радость, усни…» в самом нежном исполнении. До сих пор очень люблю эту песню и иногда напеваю ее.

Еще мне с детства нравятся песни Булата Окуджавы. Особенно запомнились песни про дежурного по апрелю, «Девочка плачет, а шарик летит…» и про бумажного солдатика. Эти песни были на пластинке, которую мы слушали в детстве. Я иногда сравнивала себя с тем бумажным солдатиком, который готов сгореть в огне ради какой-то великой и неведомой пока цели. Потому что чувствовала себя самоотверженной и способной на самопожертвование.

Помнится, и песня «Вечерний звон» играла у нас часто. Она нравилась мне своей звучностью. А позже стала ассоциироваться с конфетами, которые назывались так же. Другую песню, со словами: «Расстаемся, я не стану злиться…» – тоже слушали нередко, но она мне не нравилась. Тема расставания и отсутствия любви уже тогда вызывала у меня неприятие.

А вот песню про игру с корабликами в весенних ручьях я, наоборот, очень любила слушать. Ее исполняла женщина с энергичным голосом, в котором порой проскакивали пронзительные нотки. В конце звучали слова: «Спасибо за игру».