Записки русской гейши

– Всё-таки не случайно твои коллеги по работе тебя эгоисткой обзывали…

– Все люди эгоисты!

– Не все. Ты будешь удивлена, но большинство людей живут не только для самих себя и в этом их счастье. Они верят и в дружбу, и в любовь, и в то, что нужно работать даже тогда, когда у тебя есть деньги, потому что работают они не только ради денег.

– Ради того, чтобы помочь ближнему? – спрашиваю я, ехидничая.

– Ради того, чтобы реализовать себя, чтобы чувствовать себя личностью – человеком, который не зря живёт на свете.

– Женщины веками жили, не работая, и прекрасно себя чувствовали!

– Ты не можешь знать, как эти женщины себя чувствовали.

– Знаю, потому что я, не работающая женщина и, тем не менее, чувствую себя личностью!

– Если ты чувствуешь себя личностью, то почему не веришь, что кто-то может любить тебя всю жизнь?

– Ни кто ни кого не любит всю жизнь.

– Не обобщай. Для тебя любовь – это те интрижки, которые пресыщенные и скучающие японские бизнесмены заводили с молоденькими дурочками! – он останавливается, чтобы взять себя в руки – мы оба на взводе. – Но я не об этом хочу поговорить, – продолжает он. – Послушай, неужели ты не понимаешь, что ты просто заложница собственной лени? Неужели ты даже в детстве не мечтала о том, кем станешь, когда вырастешь?

– Кем я мечтала стать, когда вырасту? Королевой красоты… Мисс Вселенной.

– Что?!

– Я мечтала победить на конкурсе “Мисс Вселенная”. Теперь уже не смогу – участницы должны быть не старше двадцати шести лет.

– И не замужние. Да, запущенный случай… – говорит он, стараясь скрыть улыбку. – А ты участвовала когда-нибудь в этих конкурсах?

– Меня не брали – отсеивали ещё на предварительном этапе, хотя я была красивее многих из тех девушек, которых выбирали. Но я боялась сцены – слишком волновалась, коленки тряслись и губы тоже. Знаешь, какой жалкой себя чувствуешь, когда пытаешься улыбнуться трясущимися губами?

Мы так ни о чём и не договорились. Он заказал мне такси.

Перед тем, как выйти вместе со мной из квартиры, он останавливается в дверях, смотрит мне в глаза и спрашивает:

– Мы ведь завтра увидимся?

– Конечно. Или послезавтра, – отвечаю я, но он продолжает глядеть на меня. “Пытается понять, не вру ли я, действительно ли собираюсь встретиться с ним вновь, ” – понимаю я, и моё сердце сжимается от боли, но боль эта сладкая – он боится потерять тебя, говорит она… Я делаю шаг ему на встречу и обнимаю его – быстро и крепко, и мы стоим так, обнявшись, будто правда прощаемся навсегда…

Всю дорогу до Хагенплатц моё сердце продолжает болеть – но уже не сладко, а тревожно. Я злюсь на него: ”Какого чёрта ты болишь? Завтра мы снова увидимся, и всё будет хорошо!” Но сердце не слушается разума и продолжает болеть.

Раздаётся телефонный звонок – я с раздражением думаю, что это старая сволочь хочет знать, когда я вернусь, но это Костя.

– Ты ещё в такси?

– Да.

– Я очень люблю тебя.

– Я тебя тоже.

8

Старая сволочь стоит на крылечке дома (наверное, собачонку выводил по нужде), увидев, что я выхожу из такси, радостно улыбается. Приходится, ещё раз позволить ему, поцеловать меня в обе щеки.

– Я голодная, как зверь. Поедем куда-нибудь, поужинаем?

– А может, останемся дома, и ты что-нибудь приготовишь?

– Вот ещё! Сегодня суббота и я хочу в ресторан.

На самом деле, мне хочется побыть одной, но мой рабочий день должен закончиться только вечером, когда мой супруг отправится спать. Я уже давно заметила, что проще всего остаться наедине со своими мыслями в большой компании, а сложнее всего это сделать в компании, состоящей только из двоих…

– А где твой пакет со спортивным костюмом и кроссовками? – спрашивает старая сволочь.

Чёрт! Пакет!

– Оставила в спортклубе. Мне дали шкафчик, который теперь всегда будет моим, и мне не придётся таскаться с вещами туда сюда, – отвечаю я хладнокровно, даже глазом не моргнув – уж что-что, а выкручиваться я всегда умела! Ну, надо же было, забыть пакет у Кости!

– Пойдём в тот ресторан, где твои любимые немцы поют песни, как дураки какие-то? – продолжаю я разговор, как ни в чём не бывало. – Хотя нет – там не романтичная атмосфера… Пойдём лучше в тот красивый, итальянский? Ах, мне всё равно… Но только не в какую-нибудь дешёвую забегаловку! – говорю я строгим голосом (старая сволочь всякий раз норовит привести меня в заведение подешевле) и поднимаюсь наверх.

Закрыв изнутри дверь своей комнаты, бросаюсь на кровать, чувствуя себя совершенно опустошённой… На меня наваливается апатия – не хочется двигаться, не хочется говорить, не хочется продолжать играть, ставшую привычной роль.

Через пятнадцать минут старая сволочь стучит в дверь: