Крик души, или Никогда не бывшая твоей

Я с трудом сдерживала слезы и довольно язвительно произнесла:

– Можно подумать, ты владеешь искусством этого гребаного секса.

– Владею и тебя научу. Без этого в наше время никуда. И не такой уж этот секс гребаный. Он очень даже восхитительный. Мужику надо делать сексуальную привязку, понимаешь? Нужно его зомбировать. А еще надо делать все так, чтобы твое влияние на мужика ограничивалось не только механическими воздействиями, но и глубоко затрагивало чувства.

– Если ты такая всему обученная, почему ты не знаменита?! Почему ни один мужик тебя не оценил и куда-нибудь не двинул?!

– Потому, что я к этому не стремлюсь. Мне это не нужно. Куда меня можно двигать, если во мне ничего нет?! Для того чтобы тебя двигали, нужен талант, а у меня он так и не проснулся. И учти, для того чтобы тебя двигали, не обязательно нужно с кем-то спать. Когда у тебя есть настоящий талант, тебе не нужна чужая постель.

– Тогда почему у тебя не устроена личная жизнь?

– Потому, что мне не везет на нормальных мужиков, а с кем попало я ее устраивать не хочу. – Галина помолчала, а потом осторожно спросила: – Скажи, а когда ты с этим Сашей-то успела переспать? Где хоть было зачато это дитя любви?

– Прекрати.

– Ладно, не обижайся.

– Ночью. На капоте его «мерседеса» минут за двадцать до того, как его убили.

– Боже, как романтично!

– Никакой романтики.

– Убийцы были неподалеку?

– Убийцы еще не подъехали.

– Девушки, мы приехали, – перебил нас таксист.

Мы вышли. Галина достала из сумочки деньги и протянула их водителю, который все это время ловил каждое слово в нашем сумбурном и совсем непонятном для постороннего человека разговоре и смотрел на нас так, словно мы прилетели в этот мир из другой галактики.

– Дядя, ну что ты так запарился? Расслабься, дядя, это жизнь. Залететь от нужного мужика – целое искусство. Это хлеб, понимаешь, хлеб! В наше время, дядя, вертеться приходится со страшной силой только для того, чтобы не сдохнуть с голоду, – сказала Галина таксисту и громко хлопнула дверцей.

– Удачи тебе, тетя! – усмехнулся таксист и надавил на газ.

В клинике Галина взяла меня за руку. Я шла на ватных ногах, не поднимая глаз и не видя перед собой ничего, кроме Галининой спины.

– Что ты идешь, как в штаны наложила?! – Галина толкнула меня к двери и одарила не самым приятным взглядом.

– Ничего я не наложила. Я просто боюсь.

– Раньше надо было бояться, а теперь поезд ушел. Думать надо было, кому давать. Заходи.

Не обращая внимания на огромную очередь, Галина втолкнула меня в кабинет и прошипела мне в спину:

– Голову кверху, хвост морковкой. Улыбочка и ноги шире, как в былые времена.

– Иди ты…

…Когда мне сказали ровно два слова: «Вы беременны», – я даже не удивилась. Я знала, что будет именно так. Думаю, что каждая женщина узнает о своей беременности сама, еще до того, как обратится к врачам. Наверное, это происходит оттого, что женщина чувствует, когда в ней зарождается жизнь. Она просто не может это не почувствовать. На то она и женщина.

– Ровно два месяца беременности, – прозвучал суровый приговор врача. – Вы будете рожать?

– Конечно, – улыбнулась я и почувствовала, как у меня хлынули слезы.

Увидев мое неважнецкое состояние, врач слегка приподняла очки и осторожно спросила:

– Простите, а вы замужем?

– Нет, – покачала я головой.

– Собираетесь?

– Нет.

– У вас есть моральная и материальная поддержка?

– Тоже нет.

– Тогда, может, лучше сделать аборт?

– Нет, что вы. Я буду рожать.

Понимая всю безысходность своего положения, я все же чувствовала какой-то свет, который исходил у меня изнутри. Я вдруг подумала, что ношу в себе маленькую тайну, о которой еще никто не знает и которую я со временем хочу разгадать.

– Вы точно решили рожать? – Врач смотрела на меня взглядом, полным сочувствия.

– Да. – Несмотря на утвердительный ответ, в моем голосе не было решимости.

– Просто у вас срок два месяца. Это восемь недель. Аборт делается до двенадцати недель, поэтому у вас в запасе еще ровно четыре недели. Четыре недели, это ровно месяц, очень хороший срок для того, чтобы хорошенько подумать и взвесить все «за» и «против».

Кивнув, я вышла из кабинета, прошла мимо Галины и направилась к выходу. Я шла по тихой улочке медленным шагом и боялась поднять глаза.

– Анжела, я не спрашиваю результат, я его знаю. – Галина плелась сзади и нервничала не меньше меня. – Это ужасно, забеременеть от первого встречного. Не ожидала от тебя такого поступка… Но это не конец света. Мне просто жаль, что ты забеременела не от Якова. Мы бы с тобой таких дел натворили… Таких дел…

Я остановилась и посмотрела на играющих в песочнице детей. Не выдержала, села на лавочку и принялась наблюдать за их игрой. Две маленькие девочки лепили пироги из песка и приглашали друг друга на обед. Неподалеку от них сидели совсем молодые папа и мама, которые улыбались своим детям и целовались.

Галина села рядом со мной.

– Послушай, я за тобой по всему району бегать не буду. В конце концов, ничего страшного не произошло. Каждая женщина проходит через ошибки молодости. И это нормально. Все пройдет и все забудется как страшный сон. Ты на какое число об аборте договорилась?

Я подняла голову и посмотрела на Галину опустошенным взглядом:

– Ты о чем?

– О том, на какое число ты договорилась по поводу аборта.

– Ни на какое.