Привкус магии
– Ну… – несколько ошалело пробормотал я. – Это печально. Наверное, им не пришлась по вкусу внутренняя отделка дома. Надеюсь, хозяева с тех пор позаботились о косметическом ремонте.
– Оба эти человека были магами.
– Многие из магов нестабильны психически.
– Два года назад в этом проклятом домике заночевали трое студентов, наших с Авророй однокурсников. Тогда тоже праздновали Аврорин день рождения. Наутро выяснилось, что один из ребят пропал бесследно.
– А остальные?
– Двое других были настолько пьяны, что ничего не помнили. И они не были магами. Магом был только исчезнувший.
– А полиция?
– Что – полиция? Тело ведь не нашли? Полиция каждый раз проводила расследование и ничего, достойного внимания, не находила. В конце концов, это же дом вице-губернатора!
– Мало ли что могло прийти в голову загулявшему студенту.
– Яргрин был спокойным и рассудительным человеком. Он и ночевать-то туда отправился, чтобы присмотреть за теми двоими, что напились… И еще он был моим другом, – с горечью закончила Ксения, глядя прямо перед собой.
– Если речь шла о магах, то отчего Белые не заинтересовались происходящим?
– А чем интересоваться? Кто-то обезумел, кто-то исчез… Ты сам сказал, психика магов нестабильна и поведение их не всегда предсказуемо. Да и затевать собственное расследование в доме вице-губернатора – это усложнять отношения со светской властью. Те и так считают, что маги во все вмешиваются.
– Ладно. А при чем тут я? Ночевать я там не собирался.
Она неопределенно пожала плечами, ничего не ответив. Глаза прятались в тени густых ресниц, и выражение их угадать было трудно. Но напряжение читалось в линии заострившихся скул и жестко сомкнутых губах. Костяшки пальцев, лежащих на руле, побелели.
– Ты знаешь что-то еще… – медленно проговорил я, поглаживая болезненно дергающую под пластырем ссадину на пальце. Она досаждала мне даже больше, чем рана на ладони.
Боль вызвала из памяти картинку-вспышку:…худощавая кисть, унизанная массивными и дорогостоящими перстнями. Камень одного из них на среднем пальце блеснул тускло и зло, как змеиный глаз…
Я ведь уже видел его раньше, только тогда плохо воспринимал окружающее. Да и сверкнул он там значительно ярче, отразив жадные огоньки черных свечей. То-то его владелица впала в такое изумление и ужас, встретив меня снова уже во дворе собственного дома. Проклятие!
– Я знаю только, что в Аврориной семье к магам какое-то болезненное отношение. Кроме алхимика Глова, в их роду не появилось ни одного волшебника, и это задевает их больше чем что бы то ни было.
– Дело ведь не только в болезненном отношении. Есть что-то еще, о чем ты не хочешь говорить или думать. Потому что Аврора твоя подруга? – с нарастающим раздражением проговорил я.
– Аврора, несмотря на все свои выходки, замечательный человек, – бросила Ксения сердито.
– Который топит своих поклонников в омуте?
– Никто их не заставляет. Нужно иметь голову на плечах.
– Это ты о себе?
Она повернула ко мне изменившееся лицо. Глаза потемнели от гнева.
– Ты ведь ничего не знаешь, как ты можешь делать выводы? – В ее голосе зазвенел металл.
– Ты-то знаешь. И молчишь, – угрюмо парировал я.
– Ничего я не знаю, – огрызнулась Ксения.
– В таком случае зачем вытащила меня оттуда? И дальше ты до конца жизни собираешься дежурить возле их ворот, отлавливая магов? А если твоя подруга наконец заметит, что ты сама волшебница?
– Я… – Она прищурилась, негодующе глядя на меня. «Единорог» словно и не заметил, что поводья ослабли и рассерженная всадница не обращает никакого внимания на дорогу.
– Это вообще не твое дело, ясно?
– Еще как мое! – воскликнул я в сердцах. – Да они упыри, эти твои знакомые. Вот пойду и прямо сейчас заявлю на твою подружку и ее чинное семейство! Где тут у вас… – Я осекся.
Ксения покосилась с брезгливой ухмылкой. Как недавно Аврора.
– Вот прямо так и заявишь?
– Сама пойдешь и все расскажешь.
– Непременно, – ледяным тоном согласилась Ксения. – Тебя сейчас высажу и сразу же побегу.
«Единорог» мгновенно затормозил, встав как вкопанный, и тут же легко сорвался с места, рассерженно мигнув задними огнями, как только я покинул его салон.
Молодец, сумрачно подумал я, наблюдая, как серебристо-белый зверь бесшумно уносится прочь, словно призрак. Мало того что нахамил ей, испачкал машину и извел весь запас пластыря, так еще и поблагодарить не удосужился за то, что она, похоже, спасла твою шкуру…
Пронизывающий до костей ветер уносил остатки злости, оставляя только остывающий пепел сожаления. Какое у меня было право упрекать ее? Это мне точно известно, что мать ее подруги присутствовала на пиршестве Пожирателя, а что Ксения могла знать? Быть уверенной настолько, чтобы пойти и сдать семью своей подруги властям… А насколько вообще велика должна быть уверенность в собственной правоте, чтобы пойти на такое?
Лязгая зубами от озноба, я осмотрелся. Машины по шоссе сновали весьма активно в обе стороны. Вдоль дороги между деревьями маячили постройки. Пригородная зона, надо полагать. Какой-нибудь поселок или городок, примыкающий к Звеннице. Мы вроде бы выезжали в этом направлении на зачистку дряхлой фермы…
Ну и каков ваш план на сегодня, милорд? Кого еще хотите осчастливить своим визитом? Запасного варианта действий я как-то не позаботился предусмотреть. Но и стоять на одном месте слишком холодно.
Прикинув расстояние, я сошел с дороги, решив сократить путь и пройти через лесок. В Звенницу возвращаться мне определенно было незачем, а отсюда, куда ни поверни, наткнешься на какое-нибудь селение.
Идти пришлось дальше, чем я рассчитывал. Движение помогало согреться, но минут через десять я уже не слышал ничего, кроме костяного стука собственных зубов. Да вдобавок поцарапанный палец ныл капризно и зло. Поэтому задержался ненадолго, чтобы высушить одежду. На это ушли остатки внутреннего резерва, а в ботинках все равно хлюпало. Раздраженный и исходящий паром, словно чайник на огне, я двинулся дальше в выбранном направлении.
Простейшие действия сжирали запас магических сил до отказа, и восстанавливаться я просто не успевал. Словно каждый раз заново расковыривал едва поджившую рану. Магическая сила как деньги – чем ее больше, тем быстрее нарастают проценты. А если вычерпать до дна, то и прибыль невелика.
Шагая через кочки и корни, я пытался прикинуть свое будущее, стараясь не слишком увлекаться темными красками. Все равно выходило безрадостно…
Зависит ли оптимизм от характеристик магического резерва? Я чихнул, споткнулся и решил не отвлекаться на умозрительные размышления. Лучше вернуться к насущному.
Врата в доме вице-губернатора запечатаны намертво, вне всякого сомнения. Оттого и каменные стражи безразличны к гостям. Мне еще повезло, что привязаны они к водной стихии. Из огня выбираться было бы сложнее. Судя по словам Ксении, замкнули Врата уже давно. Вскрыть их я в нынешнем состоянии все равно не смогу, так что этот вариант даже не будем рассматривать. А где еще есть Врата в пределах Белых, мне неизвестно. Да и пока я доберусь до них, Белые наверняка поставят стражу…
Идти к Черным? Или попробовать вернуться домой? И то и другое непросто. Необходимо пересечь шахматное поле, чтобы пешка превратилась в ферзя…
8
Селение самоуверенно мнило себя городом, о чем возвещалось практически на каждом углу: «Главпочтамт города Желтова», «Ратуша города Желтова», улица «Главная городская»… Дома, правда, здесь преобладали хоть и каменные, но одноэтажные, с обязательным палисадником, а по главной городской улице лениво прогуливались куры, однако это, похоже, горожан не смущало.
Впрочем, краски здесь и впрямь довлели желтые. Начиная с древесной листвы, усыпавшей землю шелестящим, слоистым ковром всех оттенков янтаря, крыш, крытых черепицей цвета старой слоновой кости, и заканчивая желтовато-палевыми курами и рыжими кошками.
Людей по случаю разгара рабочего дня встречалось немного. Зато каждый встречный дружелюбно улыбнулся. Это даже как-то обеспокоило.
Первым делом я посетил подвернувшееся по пути заведение под названием «Логово». Спустился в полуподвал старинного каменного особняка, попав в затемненный, но вполне уютный зальчик. Пространство освещали светильники в железных кольцах, стилизованные под факелы. Присутствовал и камин с настоящим огнем за узорчатой чугунной решеткой. Декоративные резные панели не столько прятали, сколько подчеркивали суровую каменную кладку стен.
Мирно и ненавязчиво журчала музыка. Если не ошибаюсь, аранжированная версия классической «Баллады лесных дорог». Редкая вещь, между прочим. Даже современная обработка не отбила привкус волшбы в этой мелодии.
В общем, явно нанимали дизайнера. Надо полагать, местечко пользуется популярностью, если владелец пошел на такие траты. Только на данный момент за дальним столом уныло мочил усы в кружке пива одинокий посетитель, да возле камина девчонка лет четырнадцати ворошила угли.
Я устроился за столом, поближе к огню. Усач покосился на меня без интереса, тут же сунув нос обратно в кружку. Девочка мимолетно и вполне приветливо улыбнулась. Взъерошенные и помятые посетители ее совершенно не удивляли.
Меню обнаружилось вырезанным прямо на столешнице, залитое слоем золотистого лака. На черной древесине проступали витиеватые буквы, складывающиеся в заманчивые названия: «рагу по-деревенски», «рыба, запеченная с помидорами», «огненные цыплята», «похлебка пастушья»… Список был не слишком длинный, но в целом вполне достойный. И вариации на тему меню, похоже, не приветствовались.
Девочка приняла заказ и, снова мило улыбнувшись, скрылась на кухне. Есть ли у меня деньги для оплаты (а по моему нынешнему виду это трудно определить), ее абсолютно не беспокоило. И, кстати, никто похожий на вышибалу в данном заведении не маячил.
Нравы у них такие пасторальные, что ли… Да вроде от Звенницы недалека.
Мелодия «Баллады» ткала в воздухе тончайшее, звонкое кружево. Огоньки искусственных факелов мерцали ровно, а вот пламя в камине словно бы пританцовывало в такт музыке. Трепетало, опадало, снова разворачивалось жарким соцветием… Как тысячи и тысячи лесных костров, слышавших «Балладу» со времен сотворения мира. Когда вокруг только ночь и миллионы шагов тьмы.
Ощущение, что со всех сторон наваливается темнота, полная жадных и злобных взглядов, оказалось настолько сильным, что я почти обрадовался хрипловатому возгласу усача, выдравшему меня из практически осязаемой иллюзии:
– Э-э… девочка, ты подскажи, где тут у вас в городе мотель или гостиница какая?
– У нас нет мотеля, – откликнулась девочка, расставляя тарелки на моем столе. – А в гостинице все места заняты. Там всегда так, она маленькая.
– О как! – огорчился усач. – Ну а местные-то сдают комнаты на ночь?
– Не-а, вы бы лучше дальше поехали. До Звенницы рукой подать.
– Да куда ж мне ехать, – пробормотал расстроенный усач. – У меня вон полный фургон товару. В большом городе на него спросу нет.
Мне вспомнилось, что перед заведением и впрямь маячил какой-то фургончике надписями вроде: «лучшая мануфактура», или «товары для вашей кухни», или нечто в этом духе.
Девочка, слегка прищурившись, покосилась на коммивояжера. Даже лоб наморщила, что-то прикидывая про себя. Но сказать ничего не успела, потому что вмешался толстяк в поварском колпаке, появившийся из кухни.
– Вы езжайте себе, – произнес он, суетливо вытирая руки белоснежным полотенцем. – У нас разъездных торговцев не слишком жалуют…
Девчонка немедленно насупилась и поджала недовольно губы.
– Вообще-то… – с непонятной интонацией произнесла она, обернувшись и дерзко посмотрев на толстяка. – Вообще-то моя мама взглянула бы на ваш товар. Она любит все новенькое. Только она поздно с работы приходит… – Девчонка обращалась к торговцу, но не сводила взгляда с заметно побагровевшего толстяка и явно ждала возражений.
– Так я ничего, не спешу, – повеселел коммивояжер. – Да и у мамы-то наверняка подруги имеются?
– Конечно! – Уголки губ девчонки торжествующе поползли вверх.
Толстяк выдохнул глубоко и шумно, скользнул отсутствующим взглядом по зальчику и, махнув рукой, скрылся в кухне. Девчонка сразу же перестала победно улыбаться, помрачнела и посмотрела на торговца с некоторой неприязнью.
– Я вам адрес напишу, – скучно предложила она.
Ничего я не понял в этой сцене. Да и не хотел понимать. Сам был подростком не так чтобы давно. Может, толстяк – девчонкин папаша, и она готова противоречить ему просто из вредности.
Но отчего-то «Логово» потеряло изрядную часть своего обаяния и по ощущениям стало вполне соответствовать названию. Так и казалось, что некто наблюдает за тобой, затаившись в темном углу, – пристально и алчно, как паук за мухой. И стылый холод затек за шиворот. Все время хотелось оглянуться.
– Так я, если чего, прямо в фургоне-то и заночую, – бормотал между тем довольный торговец, обращаясь скорее к самому себе. – Не привыкать… Как у вас в городе-то, не шалят?
– В губернских соревнованиях на звание самого чистого и безопасного города Желтов седьмой год подряд получает специальный приз! – заявила горделиво девчонка и почему-то вызывающе посмотрела на меня, будто ожидая опровержения.
Мания у бедняжки, не иначе.
Я вежливо ей улыбнулся, оставил на столе деньги и вышел. Пребывание в тесном пространстве начинало тяготить. И даже музыка (уже давно не «Баллада», но нечто в том же стиле) действовала раздражающе. Словно каждая нота иголочкой вонзалась в нерв.
Ну-ну… Кажется, у меня тоже мания.
После мягкого полумрака «Логова» улица ослепила красками. Я зажмурился на несколько секунд, вдыхая пахнущий горьковатым дымом и развороченной землей воздух. Сытый и согретый, я почувствовал себя практически счастливым и не спешил снова возвращаться в реальность.
Но реальность, как водится, всегда напомнит о себе сама.
Механический треск и рокот вперемешку с пьяными возгласами и рваной музыкой вспороли оцепенелую тишину улицы. По дороге, распугивая кур и неосторожных прохожих, пронеслось штуки три мотоцикла с парой всадников на каждом и две машины, набитые пассажирами под завязку.
Вслед за ними шлейфом стелилась пыль, смешанная с листьями, запахом жженой резины, бензина, и, как зеленая светофорная волна перед правительственным кортежем, вереницу чужаков сопровождала волна гневных взглядов местных жителей.
– Во-во. – Вышедший следом за мной из «Логова» усач неодобрительно наблюдал, как моторизованная компания скрывается за поворотом. – Призы призами, а от этих шумных гостей не убережешься…
И не спеша, слегка вперевалку, направился к своему фургону. «Волшебство для Вашей кухни» – вот что было на нем написано. И намалевана странноватого вида хозяйственная утварь в ореоле мерцающих звездочек, долженствующих, видимо, изображать обещанное волшебство.
Я осмотрелся вокруг и двинулся налево вдоль улицы. Воздух все еще был отравлен привкусом выхлопных паров, но дыхание невидимой реки, струящейся где-то за домами, перебивало даже его. Если не ошибаюсь, здесь неподалеку должен пролегать рукав реки Звонкой. Как раз в том направлении и унеслась моторизованная компания – не иначе пикник на берегу устроить.
Идти пришлось порядочно, пересекая улицы и переулки с наименованиями желтых оттенков – Подсолнечная, Пасечная, Листопадная и даже незамысловатая Желтая-4. Надо думать, где-то имелись и остальные, оригинально пронумерованные Желтые улицы. Чем больше я удалялся от Главной улицы, тем чаще встречал брошенные дома, словно гнилые зубы торчащие в строе своих собратьев – дряхлеющие, темнеющие от непогоды, с черными язвами пустых окон. На каждой улице был как минимум один такой.
Странно… Такой милый городок, да еще в непосредственной близости от Звенницы. Здесь дома должны быть нарасхват.
Рукав на поверку оказался мутноватым медлительным протоком, шагов двадцать шириной, зажатым осыпающимися каменистыми обрывами в бахроме камыша. Кое-где вдоль берега росли страшные и корявые, как старые ведьмы, почерневшие от времени ивы. Их длинные безлистые ветви вяло полоскались в воде. Под одним из деревьев затаился в гнезде приличного размера водяной заглот. Он таращил бессмысленные злобные глазенки и испускал гроздья темных пузырей, полных придонной гнили.
Вообще, здесь копошилось на редкость большое количество мелкой нечисти. Практически каждое дерево было заражено «паучьим дворцом». Траву и камыши выели «некромантовы плеши». Зато, например, безобидных древесных гномов не было вовсе.
Вот бы куда чистильщиков!
Ладно, это пускай аборигены разбираются, что у них творится на задворках, а мое дело стороннее. Мне, собственно, и такая речка подойдет. Важно, чтобы вода была проточная, а про степень ее загрязнения никто ничего не говорил.
Пришлось побродить по обрывистому берегу, чтобы найти спуск к воде. Встать на шаткие с виду, полусгнившие внизу мостки я не рискнул – в памяти еще было свежо воспоминание об утренней ледяной купели, – а опустился на колено в пожухлую траву и примятые ветром камыши. Колено немедленно промокло.
От реки несло гнилью и рыбой. А еще силой и жизнью.
Воздух быстрее, и он есть везде, но воздух искажает и недолго держит сообщения. К тому же воздушные духи болтливы и легкомысленны. Земля способна хранить слова веками, но она так инертна, что требуется много усилий и времени, чтобы изменить ее структуру. Проще уж самому добраться до собеседника, будь он даже на другом конце мира. Огонь зол и нетерпим. Заставить его сотрудничать практически невозможно – слишком мало точек соприкосновения. Кроме того, Огонь не вездесущ. Остается Вода… Нестабильна, подвижна, иногда капризна, но менее аморфна, чем Воздух и Огонь. А каждый человек хотя бы раз в день прикасается к водяному источнику, когда, например, умывается или пьет.
Соединяется ли данная речка с водопроводом в моих родных краях, значения совершенно не имеет. Главное, чтобы вода была проточной. Водяные духи, как рои насекомых, способны передавать весть только свободным собратьям. То, что знает один, знают все. И в отличие от телефонов проследить источник сообщения нельзя, а принять его можно в любой точке света.
Да к тому же не нужно тратить собственные силы на послание.
Так, как же это там было… Невостребованные заклинания выветриваются из памяти с не меньшей скоростью, чем ненужные телефоны. Мне и в голову не приходило, что понадобится такой способ общения в век мобильников и компьютеров.
Первое водяное зеркало распалось почти мгновенно. Второе на пару секунд позже. Я плюнул с досады, и это помогло. В воде образовалась неподвижная линза, зыбкая, опалесцирующая, диаметром две ладони. Я облегченно выдохнул и горделиво выпрямился. Линза немедленно рассыпалась водяной пылью.
Короче, удалась мне только шестая. Ожидая, что и эта распадется, я нервно накидал текст, торопясь и путая буквы. Ладно, там разберутся. Теперь следовало закрепить усилия жертвой (ну а как с духами иначе?). Очень подошла бы кровь. Жидкость, родственная водяным элементалам. В этом случае доставка послания была бы мгновенной и надежной, как дорогой курьерской почтой.
Но мне, во-первых, было жаль проливать кровь в очередной раз. Во-вторых, я не так сильно торопился. А в-третьих, в человеческом организме полно жидкости попроще.
Хорошо, хоть никто не наблюдает…
Водяные духи приняли жертву безропотно.
Теперь осталось подождать. Время клонится к обеду. Перед обедом приличные люди моют руки, а значит, послание будет получено. В какой форме ждать ответ – неизвестно, поэтому удаляться от реки пока не стоит. А вдруг отклик придет тем же способом?
Но у самой воды изрядно попахивает.
Я взобрался на обрывистый берег и решил прогуляться вдоль речного русла. Шагов через пятьдесят заросли настырного колючего кустарника перегородили путь, словно подступы к государственной границе, и пришлось сделать петлю, огибая их. Проклятый кустарник топорщил наглые ветки во все стороны, цепляясь за одежду крючковатыми шипами. Вынимая очередной крючок из рукава, я вспомнил, что называется этот кустарник «ведьмиными когтями». И в таком изобилии он растет обычно только на кладбище.
Только я об этом вспомнил, как взгляд выхватил очертания ветхой деревянной ограды, опутанной зарослями «когтей». А за ней короб фамильного склепа. Второй прячется в тени трухлявой вербы. А обеими ногами я ненароком взгромоздился на прямоугольную каменную плиту, почти утопленную в лиственном опале. Буквы, выбитые на поверхности, выщерблены: «Здесь обрел последний приют… верный слуга и… Рудво Калень…» И что-то еще про супругу. То ли она ему камень положила, то ли ее положили с мужем под камень.
Ну прямо магнитом тянет меня на кладбища…
Я обошел плиту и наткнулся на другую, притаившуюся в зарослях остроцвета. Возле покосившегося склепа плиты были расположены веером, как карты. Сам склеп, собранный из темного, глянцевито поблескивающего камня, высился сумрачным утесом в волнах тронутой морозцем, жухлой травы. Готические буквы под крышей возвещали, что это склеп почтеннейшего горожанина Блауза Глага и членов его уважаемой семьи. Дверь склепа, между прочим, запечатывала вполне свежая с виду металлическая решетка, приваренная намертво. То ли у семейства Глагов больше не предвиделось покойников для захоронения, то ли оставшиеся в живых опасались возвращения усопших родственников. А скорее всего, это муниципалитет озаботился, чтобы подростки не лазали.
Что ж, у каждого населенного пункта свои достопримечательности. В Желтове вот есть кладбище прямо в черте города, да еще практически на берегу реки. Очередной паводок подмоет обрыв – и будут они отлавливать своих покойников до самого океана.
Зрелище вечного пристанища всех тварей земных всегда настраивает на созерцательный лад. Поэтому я задумался и вздрогнул от неожиданности, когда услышал громкое и раздраженное:
– Ну ты, падла, кончай блевать, пошли уже!
И следом за возгласом череда характерных звуков. «Падла» не вняла призыву, продолжая воевать со своим желудком. Некто ругнулся и побрел прочь, хрустя ветками.
Впереди теперь уже отчетливо слышались возгласы, пьяный смех, шумный плеск воды (купаются они там, что ли?), приглушенная музыка и прочий звуковой фон, сопровождающий буйное молодежное веселье.
Кажется, я набрел на стойбище.
– Тимок! Ну ты где, чудила? – воззвали от стойбища.
– Иду… – сдавленно отозвался Тимок откуда-то слева. Оттуда донеслась возня, кряхтение, сопение. Из ложбинки, пошатываясь, выбрался изрядно помятый паренек с белым, перекошенным страданием лицом и мутно оглядел все вокруг. Заметил меня, тупо поморгал, силясь узнать, затем вяло приглашающе махнул рукой: – Ну че стоишь? Пошли, а то без нас все выжрут… – и, не дожидаясь ответа, поплелся к остальным, периодически натыкаясь на древесные стволы.
Я хмыкнул и повернул обратно. Пересекать территорию, помеченную возбужденной стаей, не хотелось. У меня и без них проблем хватает.
Поднялся ветер, взъерошил листву на деревьях, срывая самую нестойкую. Вода в реке покрылась зябкой рябью и стала темно-бурой. Холод забрался за шиворот, пробирая до костей. Нестерпимо захотелось в тепло и свет.
Я поднял воротник и засунул руки в карманы. Ветер назойливо ластился, обжигая льдом щеки. Подвывал, шипел, мычал. Почти членораздельно.
«…Услыш-ш-шь… услыш-ш-шь… я здес-сь… слыш-шиш-шь…»
Остановившись, я хлопнул себя по лбу.
Обрадованный, ветер закружил вокруг моих ног хоровод истерзанной листвы.
«…Слыш-шишь?»
– Да, теперь слышу, – проговорил я вслух, с трудом различая знакомый голос в завывании стихии. – Только плохо.
«…Могут слушать…»
– Да, – согласился я мрачно. – Конечно, могут слушать. Но найти не смогут.
Воздушные стихии не знают секретности. Выбалтывают все и всем встречным. Как часто вам приходилось вслушиваться в неистовствующий за окном ветер, угадывая в его вое слова? Но зато и определить, куда и кому ветер несет свою весть, невозможно.
«…Охоту по следу».
– Умеешь ты обнадежить. – Я невольно передернул плечами, подумав о Дикой Охоте. Псы наверняка пойдут по следу, если уже не идут.
«…Без посторонней помощи не выберешься… Слушай внимательно… – Звук внезапно стал четким, словно в хорошем телефоне – не иначе духи получили свежую жертву от Корнила. – В городе Белглав живет мой старый друг Флаин Магриц. Ты должен помнить его. Лет десять назад он приглашал нас на юбилей. Ты был в его доме гостем…»
– Не помню…
«Ты был мал тогда, но мог запомнить что-нибудь. В его доме полно диковин. Интересных даже ребенку».
– А, теперь что-то припоминаю. Это в его доме хранится ковер-самолет?
«Ковер-самолет? Кажется, ковер у него действительно есть… – с неопределенной интонацией отозвался Корнил. – Редчайшая реликвия в наше время. Думаю, он продемонстрирует ее тебе еще раз… – Мне послышался смешок в его тоне, но, возможно, я ошибся, потому что дальше он продолжил совершенно серьезно: Белглав находится под нашим влиянием. Там же есть и Врата. Ты должен встретиться с Магрицем».
