Сожжённая тропа. Эпизод афганских событий

Уже из этих случаев понятно, что за ребята подобрались в спецгруппе. Надёжность – вот что ставилось во главу угла. Им поверялось всё остальное – отвага, выносливость, мастерство…

Пожалуй, лишь один из спецгруппы вызывал у Стрижа некоторую… настороженность.

Это был помкомвзвода Гость (старший сержант Жилкин). Довольно высокого роста, светловолосый, мускулистый, напоминающий сжатую пружину. Один из самых опытных бойцов разведбата. Два боевых ордена, три медали. Снайпер, самбист, чемпион разведбата по САКОНБу (специальный армейский комплекс ножевого боя). Одиннадцать караванов за плечами, два ранения. Оба раза ложиться в госпиталь отказался, залечивался практически «на ногах». Вроде с какого боку ни поверни – находка для разведки. Но…

Но имелась у Гостя одна маленькая заковыка. И прежде не отличавшийся излишним проявлением эмоций (Это заметили еще в учебке. Подойдет к компании, присядет рядом и… молчит; тогда же его и окрестили – Каменный Гость. Прилагательное со временем отпало, зато имя прилипало всё крепче. Всюду он был гостем – незаметным и молчаливым), с полгода назад вовсе будто онемел. Клещами слово вытягивали. Сосредоточенным, до одеревенелости, видом стал напоминать истуканоподобных индейских вождей.

Случилась эта метаморфоза с Гостем после того, как он слетал на пару дней в Союз. Слетал с недоброй оказией – грузом 200. То есть сопровождал тело сослуживца в

подмосковный город. Откуда и до его родного села идти не быстро, прогулочкой, – с полчаса.

А вышло – поехал сопровождающим, а вернулся едва не под конвоем. Спасибо, ещё под следствие не угодил, еле-еле от дисбата отстояли. А как вернулся в батальон, так будто в рот воды и набрал. Ребята к нему: «Как друга похоронил? Зашёл ли домой?» А тот ходит туча тучей. Только однажды ротный (Стриж) как-то его разговорил, случайно даже для самого себя.

Ведь сопровождал Гость в последний путь не просто сослуживца, а товарища и единственного в батальоне земляка. И погиб друг чуть ли не вместо самого Гостя. Был обычный вылет на вертушках. Гостя по какой-то незначительной причине вызвали в штаб. А тот полетел. Ну кто мог знать, что на обычном контрольном выходе завяжется бой?..

Гость сам поехал в морг и только по тельняшке сослуживца и отыскал, – он там один спецназовец был. А уже на аэродроме, когда в самолёт цинк грузили, наклонился к смотровому окошку – а у друга по лицу муха ползает. Жирная сволочь, видно залетела, когда гроб закрывали…

Вот приехал Гость с «подарком». Матушке друга посылку с вещами и аппаратурой передал, что ребята в роте собрали. Понимал, что не до этого ей, но так положено…

Дальше – больше. На городском кладбище местные власти хоронить не разрешили. Повезли на ночь глядя на старый, местами заболоченный и поросший осокой, деревенский погост. (Да и то без церкви – срубленная из брёвен, она полыхнула от грозы почти сто лет назад. Только камни фундамента белели ровным квадратом). А там… Не так, с залпом по сигналу, как своих в Афгане провожали. Просто закопали в темноте, да пошустрее, чтобы кто не увидел… Какой там, к твоей бабушке, салют!..

Утром – поминки. Народу всего ничего – близкая родня из стариков. Ни друзьям, ни в школу, где все десять лет учился, не дали сообщить. Зато «представитель» военкомата тут как тут. Выпили за помин души по одной да по второй, а матушка погибшего всё Гостя просит: скажи, дескать, о сыночке доброе слово. Крепился Гость, крепился, а потом встал из-за стола и сказал:

– Прости, друг, что тебя убили, а я в твоем доме стою живой. Погиб ты геройски на этой препоганой войне в бою, по приказу. Вроде как на благо Родины. А похоронили на этой самой Родине от людей тайком, как какую-то нежить. Да не с православным крестом на шее, а с вонючей афганской мухой…