Невидимые. Банды старой России

Елена шумно вздохнула, однако намек остался не понят.

– Отчего бы тебе не использовать пепельницу?

Ехидно прищурившись и приподняв треугольные брови, он бросил окурок в вазу с цветами.

Сдерживаться дальше не хватило сил.

– Сволочь! – схватив маленькое зеркало в медной оправе, Елена запустила его точно в голову Алекса.

Оставив на лбу отметину, оно упало, но отчего-то не рассыпалось на осколки.

– Чего бесишься? Тебе сегодня же принесут новые.

Отвернувшись, Елена решила молчать. Ни к чему выходить из себя перед спектаклем. Однако всего через несколько минут она забыла о своем обещании и снова заговорила о том, что волновало:

– Алекс, скоро точно случится что-то плохое.

Собеседник досадливо скривился.

– Ты опять за свое. Никто не узнает.

– В этом больше нет никакого смысла!

– Дура ты, если думаешь, что все всегда будет так, как сейчас.

Следовало бы оскорбленно заплакать, однако заново накладывать грим уже некогда.

Поворачивая голову, Елена придирчиво оглядела результат. Вблизи вычерненные глаза да брови и меловая кожа выглядели жутковато. Но зато они должны быть хорошо видны зрителям дальних рядов… ведь зал наберется полным?

Оставшись довольна гримом, Елена взялась за прическу. Ее стоило бы делать театральной прислуге, однако актриса никак не могла себе пересилить. Она не терпела прикосновения женщин.

Мысли, тем временем, сделали пируэт и вернулись к премьере, намеченной на воскресенье. От тревоги снова потянуло живот. На уличных тумбах уже расклеили настоящие афиши… Что-то будет?

– Зря мы все затеяли. Не стоило и начинать! Помяни мое слово – добром не закончится.

– Опять зовешь неудачу… Знаешь, что? Раз так – уходи. Прямо сейчас. Десяток вместо тебя найду. Не хуже, чем ты.

Уязвленная Елена на миг утратила привлекательность.

– Правда? Ты так уверен, что любая девка сыграет Ирину?

– Ты про что вообще?

– Про «Три сестры». Забыл?

– А, так ты про это дерьмо, – перемена темы явно пришлась Алексу по душе. – Так бы и говорила.

– Зачем ты только согласился с Щукиным? Во всем идешь у него на поводу.

Он усмехнулся, но промолчал.

– Да, он сказал, что нужно заявить о себе, как о серьезном театре. После, якобы, уже никто не скажет, что я – не настоящая актриса. Но я не смогу! Ничего не выйдет!

– Было бы там, что уметь. Все будет в порядке.

За дверью послышался голос Щукина:

– Десять минут, дамы и господа! Десять минут!

Он обходил гримерные – пока их насчитывалось ровно три. Одну занимала Елена, в других разместились шесть остальных актеров.

– Как, уже? – она встрепенулась и принялась спешно одеваться. Снова справилась без помощи: яркое прямое платье, модное в сезоне, сложностей не доставило.

Начался спектакль, Елена вышла на сцену. Она хорошо знала монологи – да и в целом роль распутной Маргариты Готье не требовала особой игры – потому на реплики отвечала, особо не вслушиваясь, больше оглядывала зал в поисках новых лиц.

В первом ряду Елена заметила настойчивого господина в бежевом, встреченного недавно у дома Старого Леха. Не сказать, что он обладал примечательной внешностью, однако запомнился.

Сдержал обещание.

– Что вам нужно? Чтобы я стала вашей любовницей? – по замыслу реплика должна была прозвучать рассерженно. Однако, произнося ее, Елена словно делала предложение, пытаясь поймать взгляд зрителя.

Интересно, заметен ли столь слабый посыл из зала?

– Но ведь я вам уже сотни раз говорила, что я этого не хочу…

Господин в бежевом послал воздушный поцелуй.

Алекс редко смотрел представления. Надо надеяться, что он не изменил себе и теперь.

***

Макар весь день прошатался по улицам, тратя время впустую. А ведь мог бы пойти и наняться крючником в доках, предложить помощь на базаре, снова обойти лавки и мастерские. Хотя бы поденно – а там, кто знает, вдруг бы и настоящую работу нашел?

Между тем, хозяин барака, где находилась коморка – дом для самого Макара, его матери, сестры и двухлетнего сына – вчера опять приходил за арендой. Подождать еще немного отказывался. Частями брать не хотел. Сквернословил и грозился выдворить Веселовых с полицией. Мать с сестрой плакали, но не разжалобили.

Оставалось надеяться, что случится чудо – либо женщины нежданно смогут штопкой заработать столько, что покроются все долги.

А все проклятый сыщик Червинский и Макарова глупость.

Однажды – в ту пору его уже прогнали с завода – он отправился искать заработка в порт. Рабочий как раз присматривался, к кому подойти, когда его окликнул хорошо одетый господин:

– Эй, бродяга!

Макар не выглядел настолько плохо, однако, вопросительно глядя, приблизился. Может быть, нужно отнести чемодан или – ну а вдруг? – потребовались руки для разгрузки целой баржи. В таком случае нет никакой разницы – кто, как и кого назвал.

– Заработать хочешь?

Макар с готовностью кивнул.